Энтони Троллоп - Малый дом в Оллингтоне. Том 2

– В гествикском поместье? – переспросила мистрис Дейл. – Скажите пожалуйста! Слышала, Белл? В гору, в гору пошел мастер Джонни!

– Разве вы не помните, мама, – произнесла Белл, – что он помог лорду Де Гесту в той трудной ситуации с быком?

Лили, помнившая все моменты своего последнего свидания с Джоном Имсом, ничего не сказала, но почувствовала в сердце боль при одной мысли, что он так близко от нее и в такое время. Ей нравилось, что он приходил к ней проститься и рассказал все, что было на душе. После сцены в саду она уважала его больше прежнего. Но теперь она считала бы себя обиженной, если бы он явился к ней при таких обстоятельствах.

– Я никак не думал, что лорд Де Гест выкажет так много признательности за такую пустую услугу, – сказал сквайр. – Как бы то ни было, завтра я еду к нему обедать.

– И повидаться с молодым Имсом? – спросила мистрис Дейл.

– Да, в особенности повидаться с молодым Имсом. По крайней мере, лорд Де Гест убедительно меня просил приехать и при этом объявил, что у него будет молодой человек, о котором идет речь.

– Бернард тоже едет?

– Нет, я не поеду, – отвечал Бернард. – Завтра я обедаю у вас.

У Лили мелькнуло не вполне осознанное подозрение, что происходящее об обеде у Де Геста как-нибудь непременно должно касаться ее. Но эта идея так же быстро исчезла, как и появилась, оставив после себя неприятное чувство. Бывают болезни, при которых страдает весь организм. Стоит только прикоснуться или даже сделать вид, что вы намерены прикоснуться к пациенту, и он закричит от боли, как будто у него изранено все тело. То же самое бывает и с душевными болезнями. Такая скорбь, в какой находилась бедная Лили, производит в сердце боль во всех его частях и заставляет страдальца постоянно страшиться новых ран. Лили терпеливо несла свой крест, но тем не менее он тяготил ее при каждом повороте, потому, собственно, что у нее доставало силы ходить под его тяжестью, как будто она не несла этого ига. Что бы ни случилось с ней самой, о чем бы ни говорили в ее присутствии, все имело некоторую связь с ее горьким положением. Так и теперь, ее дядя отправлялся повидаться с Джонни Имсом в доме лорда Де Геста, следовательно, там непременно будут говорить о ней, а разговор подобного рода был для нее убийствен.

Время после обеда прошло не очень весело. Пока слуги находились в столовой, обед шел совершенно так, как и другие обеды, с той лишь разницей, что если за столом сидят свои родные, то между ними допускается частица притворства. За обедом в смешанной компании люди могут произносить в присутствии Ричарда и Вильяма те же слова, которые они употребили бы, если бы тут не было ни Ричарда, ни Вильяма. В таком обществе никто не высказывает своих сокровенных мыслей. Но когда соберутся родные и близкие друзья, то разговор невольно становится сдержанным, пока не удалится прислуга.

– Мой отец был в Лондоне, – сказал Бернард после обеда. – Он останавливался с лордом Де Гестом в одной гостинице.

– Почему же вы не съездили повидаться с ним? – спросила мистрис Дейл.

– И сам не знаю. Впрочем, кажется, и он этого не желал. В феврале думаю съездить в Торки. Недели через две я должен совсем уехать в Лондон.

После этого все молчали в течение нескольких минут. Если бы Бернард хотел сказать правду, он бы сознался, что у него вовсе не было настроения ехать в Лондон, потому собственно, что он еще не знал, как поступить при встрече с Кросби. Его размышления по этому поводу бросали некоторую тень на душу бедной Лили, заставляя девушку ощущать, что ее рана снова открылась.

– Я хочу, чтобы он совсем оставил службу, – сказал сквайр твердо и несколько протяжно. – Было бы гораздо лучше для нас обоих, если он сделает это.

– Однако будет ли это благоразумно в такой период его жизни, – возразила мистрис Дейл, – и особенно когда дела идут так хорошо?

– Я думаю, что будет благоразумно. Если бы он был моим сыном, он должен был бы жить в имении, между людьми, которые впоследствии сделались бы его арендаторами, а отнюдь не оставаться в Лондоне, откуда того и гляди, что отправят в Индию. Как наследник этого места, он должен служить здесь, и этого, мне кажется, довольно.

– Только я здесь совсем изленюсь, – сказал Бернард.

– В этом сам будешь виноват. Если ты поступишь так, как я мне бы хотелось, твоя жизнь не будет праздной.

Этими словами сквайр намекнул на предположительную женитьбу, но в присутствии Белл дальнейший разговор становился невозможным. Белл все поняла и молчала, приняв серьезный вид, – на лице ее отразилась даже некоторая суровость.

– Но дело в том, – продолжала мистрис Дейл вполголоса, сообразив, что ей нужно говорить, – дело в том, что Бернард для вас не все равно что родной сын.

– Почему же нет? – спросил сквайр. – Я даже предложил передать ему все имение, если он оставит службу.

– Вы не обязаны делать для него то, что обязаны были бы сделать для сына, а потому и он не обязан вам настолько, насколько был бы обязан своему отцу.

– Если вы хотите сказать, что я не могу приневоливать его, то я знаю это очень хорошо. Что касается денег, то я решился сделать для него все, что только должен сделать по совести отец для своего единственного сына.

– Надеюсь, вы не считаете меня неблагодарным, – сказал Бернард.

– Нет, совсем нет, но я считаю тебя беззаботным. Впрочем, больше я не стану говорить ни о том, ни о другом. Если ты женишься…

И сквайр остановился, сознавая, что в присутствии Белл дальше этого идти нельзя.

– Если он женится, – сказала мистрис Дейл, – то, может быть, его жена захочет оставаться в своем доме.

– Почему же не в этом? – сердито сказал сквайр. – Разве он не достаточно велик? Для меня самого довольно одной комнаты, да я и ту отдам, если понадобится.

– Ну, это пустяки, – сказала мистрис Дейл.

– Нет, не пустяки.

– Вы будете оллингтонским сквайром еще лет двадцать, – сказала мистрис Дейл. – А пока вы сквайр, вы должны быть хозяином этого дома, по крайней мере, я так думаю.

Разговор о перспективе Бернарда этим и кончился.

– Мистрис Харп, полагаю, обедает сегодня у священника? – спросил сквайр.

– Да, из церкви она отправилась туда, – сказала Белл, – я видела, что она пошла с мистрис Бойс.

– Она мне говорила, что зимой, после сумерек, никогда не будет обедать у них, – сказала мистрис Дейл. – В последний раз, когда она возвращалась оттуда домой, какой-то мальчик затушил ей фонарь, и она сбилась с дороги. По правде сказать, она рассердилась на мистера Бойса за то, что он не пошел проводить ее.

– Она всегда и на всех сердится, – заметил сквайр. – Сейчас она со мной не говорит. Отдавая как-то Джоллифу арендные деньги, она выразила надежду, что деньги эти меня успокоят, как будто она считает меня за какого-то зверя.