Артур Дойл - Влиятельный клиент

– Воды! Ради всего святого, воды! – взмолился он.

Я схватил со столика графин и поспешил ему на помощь. В эту минуту в комнату вбежали дворецкий и несколько лакеев. Одному из них стало дурно, когда я нагнулся к пострадавшему и повернул к свету его изуродованное лицо. Оно было сплошь залито серной кислотой, которая безжалостно разъедала кожу, капала с ушей и подбородка. Один глаз стал совсем белым и неподвижным, другой – покраснел и воспалился. Лицо, которым еще несколько минут назад я любовался, теперь превратилось в бесформенную массу, словно по готовой картине художник провел грязной мокрой губкой.

Не вдаваясь в подробности, я объяснил слугам, как вышло, что барона облили кислотой. Кто-то сразу полез в окно, другие отправились на поиски в парк, однако было уже совсем темно, к тому же начался дождь. Сквозь стоны барон, ставший жертвой мести, всячески поносил свою обидчицу.

– Это же была она, эта ведьма Китти Уинтер! – восклицал он. – Ах чертовка! Она за это поплатится! Жестоко поплатится! О боже, какая невыносимая боль!

Я смочил его лицо маслом, приложил к ранам вату, ввел морфий. Он был настолько потрясен, что абсолютно забыл о своем недоверии ко мне и льнул к моим рукам, словно я мог заставить прозреть его остекленелые глаза. Возможно, я даже пустил бы слезу из сострадания к нему, не помни я всей низости и подлости этого человека. Мне было отвратительно прикосновение его горячих ладоней, поэтому я почувствовал огромное облегчение, когда наконец прибыли его лечащий врач, а за ним и специалист-дерматолог. Потом явился полицейский инспектор, и ему-то мне пришлось показать свою настоящую визитную карточку. Было бы бесполезно и даже глупо пытаться скрыть свое имя, поскольку в Скотланд-Ярде меня знали ничуть не хуже самого Холмса. На этом я покинул сей овеянный печалью и страхом дом и через час был уже на Бейкер-стрит.

Холмс, очень бледный и осунувшийся, расположился в своем любимом кресле. Его привычного хладнокровия оказалось недостаточно, чтобы спокойно отнестись к последним событиям, кроме того, давали себя знать его раны. С ужасом слушал он мой рассказ о превращениях барона.

– Вот оно, возмездие за грех, Уотсон! – сказал он. – Рано или поздно, оно неминуемо наступает. И видит бог, грех был тяжкий, – добавил он, поднимая со стола коричневую книгу. – Вот то, о чем говорила мисс Уинтер. Если эта книжица не поможет расстроить свадьбу, тогда надеяться больше не на что. Но она нам поможет. Ни одна уважающая себя женщина такого не стерпит.

– Что это? Любовный дневник барона?

– Я бы сказал, хронология похоти. Впрочем, называйте как угодно. Едва услышав о существовании этого «дневника», я сразу понял, каким могучим орудием в наших руках он может стать. Я не хотел заострять на нем внимание, поскольку опасался, что мисс Уинтер где-нибудь проговорится. Но эта мысль не давала мне покоя. Когда на меня напали бандиты, я решил распустить слух о своей тяжелой болезни, чтобы усыпить бдительность барона. Получилось, что он сам мне помог. Конечно, было бы лучше выждать еще немного, однако меня поторопила новость о его отъезде в Америку. Он наверняка не рискнул бы оставить здесь такую компрометирующую улику. Вот почему я решил действовать. Ночное ограбление не представлялось мне возможным – барон слишком осторожен. А вот проникнуть в его дом вечером, заведомо зная, что внимание Грюнера будет чем-то отвлечено, я мог попробовать. Тут-то мне и понадобились вы вместе с этим синим блюдцем. Я хотел точно знать, где хранится книжка. Времени у меня было бы всего несколько минут, ведь оно ограничивалось вашими познаниями в области китайской керамики. Поэтому в последний момент я и взял девушку с собой. Я даже не подозревал, что за пакет она прячет под плащом. Кто бы мог подумать, что, кроме моего дела, у нее к барону есть еще и свое собственное?

– Кстати, он догадался, что меня послали вы.

– Этого-то я и боялся. И все же вы преуспели в исполнении своей роли, что дало мне возможность завладеть книжкой, хотя уйти незамеченным я так и не смог. А, сэр Джеймс, рад вас видеть!

С величайшим вниманием наш посетитель выслушал отчет Холмса о происшедших событиях.

– Вы совершили настоящее чудо! – воскликнул он, когда повествование было окончено. – Однако, по словам доктора Уотсона, раны настолько ужасны, что мы можем считать нашу цель достигнутой и без этой отвратительной книжки.

Холмс отрицательно покачал головой.

– Вы не представляете, на что способны такие женщины, как Виолетта де Мервиль! Из сострадания она полюбит Грюнера еще сильнее. Нет-нет. Мы должны уничтожить ее морально, а не физически. Книжка должна вернуть ее на грешную землю, ведь записки сделаны бароном собственноручно. Уж этим она не сможет пренебречь.

Сэр Джеймс забрал с собой и книжку, и драгоценное блюдце. Я тоже торопился домой и вышел на улицу вместе с ним. Возле дома стояла карета. Сэр Джеймс вскочил в нее, торопливо отдал распоряжение кучеру в форменном головном уборе, и они тронулись. Как бы невзначай перекинув пальто через дверцу кареты, он прикрыл геральдический герб ее владельца. Тем не менее в ярком свете из окна я успел различить этот герб. От неожиданности я замер, затем повернулся и снова поднялся к Холмсу, чтобы сообщить ему эту великую новость.

– Я знаю, кто был наш клиент, – воскликнул я, врываясь к нему в комнату. – Холмс! Это же…

– Преданный друг и истинный джентльмен, – произнес Холмс, жестом предлагая успокоиться. – Пусть это навсегда останется между нами.

Мне не известно, каким образом изобличили барона при помощи этой книжки. Сделал ли это сам сэр Джеймс, или столь деликатную миссию было решено поручить отцу девушки. Во всяком случае, желаемый результат был достигнут. Спустя три дня в газете «Морнинг Пост» появилось уведомление о расторжении помолвки между бароном Адельбертом Грюнером и мисс Виолеттой де Мервиль. В той же газете сообщалось, что городской суд приступил к слушанию дела мисс Китти Уинтер, обвиняемой в злонамеренном применении серной кислоты. В ходе следствия выяснились смягчающие вину обстоятельства, поэтому вынесенный приговор оказался не слишком строгим. Холмсу пригрозили обвинением в краже со взломом, но, когда цель благородна и к тому же есть влиятельный заступник, гуманным и гибким становится даже суровый британский закон. Моему другу еще не приходилось сидеть на скамье подсудимых.

«Карлтон-Клуб» – ведущий лондонский клуб консерваторов.

«Херлингем» – аристократический спортивный клуб в Лондоне.

Паркхерст – тюрьма строгого режима для лиц, осужденных на длительные сроки заключения; находится на острове Уайт.