Оливия Уэдсли - Заложница любви

Почему бы ему не съездить к Саре?

Он не позволит себе распускаться.

Он заказал машину, украсил гвоздикой свою петлицу и вышел из дому, изящный и нарядный, как всегда; только глаза блестели лихорадочным блеском.

Около самого замка он заметил автомобиль, укрытый в тени деревьев.

Привычка вежливости побудила его остановиться и предложить свои услуги. Оказалось, что это знакомые: Доминик Гиз и Колен.

Гиз приветствовал его очень сдержанно, Колен – с большой экспансивностью.

– Здорово, дружище! И вы хотите пожелать счастья отъезжающему?

– Он сегодня уезжает? – спросил Шарль.

– Мы поджидаем его с минуты на минуту… он должен выйти из парка через эту калитку.

Из парка… конечно, ведь Жюльен имеет свободный доступ в дом Сары… Он с нею в это мгновенье…

– У вас неважный вид, дружище, – сказал Колен.

– Влияние деревенского воздуха, – усмехнулся в ответ Шарль.

Колен пришел в восторг от его остроты и стал развивать ее перед Гизом, который, выпрямившись во весь рост, казалось, не замечал ни самого Колена, ни Шарля, ни окружающих предметов.

– Только взгляните на него, черт возьми, – прошептал Колен, отводя Шарля в сторону, чтобы поболтать с ним на свободе, – он расстается сегодня со своим сокровищем, в этом все дело, как видите! Редкая любовь со стороны отца к сыну.

– Нечто подобное тому, что испытывает сын по отношению к кому-то третьему? – по возможности равнодушно сказал Шарль.

Старый Гиз услыхал эту фразу, и на лице его отразилось выражение глубокого негодования, причем Шарль так и не понял, относится ли это негодование к его нескромному замечанию или к самому факту любви между Жюльеном и Сарой; во всяком случае, в нем чувствовались и враждебность, и горечь, и непреклонность. Шарль смотрел на старого Гиза и осторожно выпытывал у болтающего без умолку Колена сведения по поводу «этого милого Жюльена».

Было невыносимо жарко даже в тени развесистых вязов; залитая солнцем дорога убегала вдаль, извиваясь, как черная змея.

Глаза Шарля покраснели, утомленные этим ярким светом; им опять овладело отвратительное состояние прошлой ночи, когда небо обрушивалось на него и когда он казался самому себе жалким атомом, вращающимся без точки опоры и влекомым все ускоряющимся движением в бездну хаоса.

Между тем Колен продолжал трещать, с упоением рассказывая клубные анекдоты.

Вид его багрового лица с растянутым в припадке грубого смеха ртом вернул Шарля к действительности. Он опять взглянул на старого Гиза, чопорный силуэт которого вырисовывался на фоне раскидистой листвы.

«Точно статуя, олицетворяющая тип старого джентльмена!» – невольно пришло на ум Шарлю.

Что могло быть общего между этими столь различными субъектами?

Время бежало.

– Наш милый Жюльен заставляет себя ждать, – заметил небрежно Колен. – Но мы и так не опоздаем. Пароход отходит ночью, а при быстром ходе мы мигом очутимся в Париже.

– Прощальный обед? – осведомился Шарль, чтобы замаскировать свое равнодушие.

– Втроем. Ведь все провожающие уже разъехались, как вам известно. Банкет в честь Жюльена уже был, в министерстве иностранных дел уже чествовали его. Удивительно, до чего он популярен! Но он рискует своей популярностью. Вам-то уж, конечно, известно, в чем дело, дружище?

Колен лукаво прищурил свои крошечные глазки.

– Конечно.

– Я не имею счастья знать эту леди. В чем ее притягательная сила?

Шарль промолчал, не отрывая взгляда от полированной поверхности рулевого колеса, в котором отражались ослепительные лучи солнца.

– Говорят, что климат Туниса очень полезен для здоровья, – сказал он наконец.

Приветливое выражение Колена сменилось презрительным.

Так вот откуда дует ветер! Так и есть. Как смешон этот чопорный джентльмен!

И ревнив при этом до чертиков!

Колен знал приметы ревности и понял многое из того, что прежде было ему неясно.

Он только подозревал о помолвке Жюльена и Сары; поведение Шарля открыло ему глаза.

Ну что же! Графиня богата, а брак ее с Коти покрыл ее прошлое, и никому не придет в голову бросать в нее камни по поводу старой истории с Кэртоном, даже если кто-нибудь о ней и помнит.

Высокомерное обращение Шарля бесило его не на шутку, и он воспользовался возможностью сделать ему неприятное.

– Длительное прощание, однако, – сказал он, – это наводит на размышления, не правда ли? Ну что ж! Молодость! Ни у кого не хватит духа обвинять ее за поспешность. Ведь Коти умер для нее уже много лет назад. Это тоже надо принять во внимание!

Послышалось звяканье железа о камень, и показался Жюльен с дорожным несессером в руках. Он не заметил Шарля и прямо подошел к отцу.

– Простите, что заставил вас ждать, – сказал он. Он был бледен и расстроен, но глаза его так и сияли. – Хорошо, что вы проехали здесь; другая дорога прямо невозможна, ее как раз чинят. Я переломал там все шины моего автомобиля вчера. Может быть, вы пошлете за ним и почините его в вашем гараже?

В эту минуту его окликнул Колен, и он заметил наконец Шарля.

– Как дела, Кэртон? – любезно осведомился он.

Шарль раскланялся в свою очередь.

– На отлете, как я слышал?

– Да, сегодня вечером.

Жюльен опустил несессер на землю и стал натягивать перчатки.

– Я завидую вам, – продолжал Кэртон. – Кстати, вас можно поздравить?

Их взгляды на мгновение встретились; глаза Жюльена выражали легкое недоумение, глаза Кэртона смотрели вызывающе и вместе с тем трусливо.

– Благодарю вас, – сдержанно сказал Жюльен.

– Надеюсь, это не секрет?

– Что секрет?

Шарль криво усмехнулся.

– Я не хочу быть нескромным!

Он сел в автомобиль и включил зажигание.

– Там чинят дорогу, – предупредительно крикнул ему вдогонку Колен.

Шарль только засмеялся в ответ. Жюльен посмотрел ему вслед, потом, в свою очередь, повернул колесо машины.

Даже если Кэртон явится в замок, Сара его не примет. Жюльен был в этом уверен.

Перед ним, как живое, стояло ее залитое слезами лицо, и он еще чувствовал следы поцелуев, которые только что сорвал с ее пунцовых губок.

Он приехал вчера, как раз в это время… а сегодня…

Последние недели летели как стрела, и, хотя они часто говорили о разлуке, им все-таки казалось невозможным, чтобы она наступила. Но роковой час пробил как-то неожиданно, во всем ужасном значении утраты любовных радостей; и уже накануне, обнимаясь во мраке ночи и обливаясь слезами, они поняли глубину своего горя.

Жюльен вздохнул; сознание, что он уезжает, терзало его сердце.

– А где ваш портфель с бумагами? – недовольно спросил его Колен и расхохотался при виде той поспешности, с которой Жюльен повернул машину обратно; даже Гиз и тот криво усмехнулся.