Филип Дик - Обман Инкорпорэйтед (сборник)

Прячась у стены, в тени, он быстро извлек уместившееся в ладони оружие. На нем был даже скопирован красочно выполненный идиотский девиз центральноамериканского завода. Теперь на незнакомой планете в другой системе он перечел знакомые ему с отрочества лет слова: «КОНЧИЛ ДЕЛО – ГУЛЯЙ СМЕЛО!»

«И с помощью этой штуки я собираюсь вернуть Фрею», – подумал он. Замаскированная дебильно яркой эмблемой коробочка с оружием казалась ему оскорблением или чем-то вроде непристойного комментария к ситуации, с которой ему придется столкнуться. Тем не менее он сунул ее в карман и, выпрямившись, вновь уставился на туманные волны взвешенных частиц – облачные массы, возникающие при молекулярном преобразовании соседних зданий. Он увидел также силуэты людей, движущиеся с нелепой быстротой, каждый в свою сторону, словно в это опасное время, когда столь многое поставлено на карту, вдруг отключился надежный механизм управления, предоставив каждую из бегущих фигурок самой себе.

Тем не менее их действия казались не случайными, а подчиненными командам. Справа от Рахмаэля группа людей собралась для монтажа сложного оружия, они ловко и грамотно собирали его компоненты. Это были профессионалы, и он гадал (не видя в зыбком свете, в какой они униформе), к какой фракции они принадлежат. По-видимому, решил он, лучше приписать их к ТХЛ – так безопасней. Пока ему не докажут обратное, он склонен относить к той же организации и всех остальных, встреченных здесь, на этой стороне, на Неоколонизированной территории, которая никоим образом…

Прямо перед ним появился солдат с огромными, немигающими совиными глазами, он глазел на Рахмаэля, словно отныне не намерен был отводить взор от пойманной добычи. Бросившись на землю, Рахмаэль машинально потянулся к жестянке с профозом. Все произошло чересчур быстро и внезапно, он не успел даже подготовить оружие, доставленное для спасения Фреи, что уж говорить о собственной защите. Бен Аппельбаум дотронулся до жестянки, спрятанной глубоко в кармане брюк… и в тот же миг у его лица что-то приглушенно хлопнуло, а стоявший над ним солдат ТХЛ пригнулся, чтобы прицелиться и повторить выстрел.

К Рахмаэлю, покачивая стабилизаторами, устремился высокоскоростной дротик. Рахмаэль по его виду догадался, что дротик снабжен ЛСД-наконечником. Галлюциногенный алкалоид спорыньи со времени своего внедрения в военную сферу превратился в уникальный инструмент полной нейтрализации противника. Вместо того чтобы уничтожить самого человека, введенный внутривенно с помощью дротика ЛСД уничтожал его вселенную.

В предплечье на мгновение вспыхнула острая боль, дротик вонзился и прочно застрял в теле. ЛСД проник в систему кровообращения. Теперь у него оставалось всего несколько минут, и обычно в таких обстоятельствах человек терялся – ему хватало осознания неминуемого крушения защитных механизмов и структуры личности, формировавшейся постепенно, годами, с минуты рождения…

Поток мыслей прекратился. ЛСД достиг лобных долей коры мозга, и абстрактные мыслительные процессы немедленно отключились. Он продолжал видеть окружающий мир, видел солдата, лениво перезаряжающего стреляющий дротиками пистолет, клубящееся облако пепла, зараженного взрывом ядерного заряда, полуразрушенные здания и суетившихся там и сям по-муравьиному людей. Он узнавал все эти составляющие и мог понять суть каждой из них. Но – не более того.

Лицо солдата изменилось у него на глазах, и Рахмаэль понял, что наступила стадия трансформации цвета. Наркотик усиливал свое губительное действие; находясь в кровотоке, он подталкивал Рахмаэля к прекращению существования в этом многообразном мире. Рахмаэль сознавал, что происходит, но утратил способность размышлять об этом, поднимаясь по ступеням логической лестницы. Осведомленность оставалась при нем наряду с пониманием происходящего. Он увидел, как губы солдата ТХЛ стали яркими и засветились ядовито-розовым сиянием, образуя идеальную дугу, после чего плавно отделились от лица, оставив вместо себя обычные блеклые губы – одно полушарие мозга Рахмаэля приняло ЛСД и подчинилось (несомненно правое, поскольку он был правшой). Левое все еще держалось, и он продолжал видеть обычный мир даже сейчас, лишенный абстрактного мышления и не способный рассуждать как взрослый человек. Высшие отделы левого полушария его мозга пытались стабилизировать картину мира, каким он его знал; они боролись, зная, что эта картина через секунды рассыплется под напором потока необработанной информации – неконтролируемой, неупорядоченной и не имеющей смысла. Тогда часть его мозга, налагающая систему пространства и времени на поступающие данные, перестанет справляться со своей задачей, и в тот же миг его отбросит назад на десятилетия. Отбросит к начальному интервалу после рождения – ко входу в абсолютно незнакомый и совершенно непостижимый мир.

Он уже пережил это однажды. Как и любой человек в миг появления на свет. Но сейчас у Рахмаэля была память – способность удерживать исчезающую повседневную реальность. Память и речь, а вдобавок осознание того, во что вскоре превратятся его обычные ощущения. И как долго, в субъективном смысле, они продлятся, прежде чем к нему вернется (если вообще вернется) его привычный мир.

Перезарядив оружие, солдат ТХЛ пошел прочь, подыскивая очередную цель и больше не обращая внимания на Рахмаэля. Он тоже знал, что того ожидает. О Рахмаэле можно было забыть, отныне он не принадлежал к окружающему миру, он больше не существовал.

Подстегиваемый командой оцепеневшей, но продолжающей функционировать доли мозга, Рахмаэль машинально побежал за солдатом. Не теряя ни секунды, не заметив преодоленного расстояния, он схватил его, оттащил в сторону и завладел длинным метательным ножом, висевшим у того на поясе. Стискивая солдату горло левой рукой, Рахмаэль широко размахнулся. Очертив воображаемую дугу, лезвие устремилось к животу жертвы, проследившей движение взглядом. Удерживаемый Рахмаэлем солдат дернулся всем телом, его глаза внезапно потускнели и высохли, словно влага из них испарилась тысячу лет назад. А нож в руке Рахмаэля вдруг стал чем-то незнакомым.

Существо, которое он держал в руке, прекратило горизонтальное движение. Оно перемещалась теперь в ином направлении – ни вверх, ни вперед. Рахмаэль никогда не видывал такого и испугался, ибо существо перемещалось, но и оставалось на месте, поэтому не было необходимости напрягать глаза. Он видел, как сияющее, хрупкое и прозрачное существо украшает себя, извлекая из собственного главного ствола тонкие ветки, напоминающие стеклянные сталагмиты. Перемещаясь судорожными рывками и прыжками во внепространственное измерение, существо-дерево развивалось до тех пор, пока его совершенство не ужаснуло Рахмаэля. Теперь оно заполняло собой весь мир; выйдя из его руки и претерпев ряд изменений, оно оказалось повсюду, не оставив места ничему иному и вытеснив из пространства прежнюю реальность.