Александр Володин - С любимыми не расставайтесь! (сборник)

И Настя засмеялась, уж очень живо представила себе, как она его гоняет.

И мать посмеялась, хотя и видела, сколько ошибок делает ее дочь. Но значит – такая дочь, ей многое разрешается…

Дома ей не сиделось. Надо было что-то делать, куда-то идти. С кем можно бы посоветоваться, как теперь быть – это только с Катей. Придется все же заявиться в «Культтовары».

Прежде чем войти туда, она остановилась перед витриной и еще раз проверила положение дел со своей внешностью. Оно не изменилось.

Настя вошла в магазин.

Культтовары маленькие, их много, ими битком набиты полки. И покупатели в этом магазине тоже в основном маленькие, их тоже много. Поэтому кажется, что здесь тесно. А чтобы было веселей, в отделе грампластинок на проигрывателе все время крутится какая-нибудь пластинка.

Валя взглянула на Настю гордо.

Нина Сергеевна взглянула на Настю ревниво.

Катя взглянула на Настю рассеянно. Она была безразлична к жизни, потому что муж еще не вернулся.

Настя подошла к Катиному отделу. Она смотрела на подругу прямо, глаза в глаза. Может быть, что-нибудь почувствует, о чем-нибудь догадается?.. Нет, Катя не почувствовала. Странное поведение незнакомой женщины только удивило ее.

Настя переждала, пока два мальчика приобрели необходимый инвентарь, и сказала:

– Настя Плотникова просила передать привет.

– Настенька? – обрадовалась Катя. – Как она там?

– Ничего, ухаживает за мамой.

– Я сегодня к ней приду.

– Не надо приходить, она просила. Ее матери вредно, когда шум. Я сама приехала к ним из Москвы погостить – и чувствую, что мешаю.

Из внутренней двери магазина вышел Яков Алексеевич. Он постоял, собираясь сделать замечание Кате, но увидел Настю, постеснялся и ушел к себе.

– Это от Насти, родственница, – сообщила Катя подругам.

В магазине культтоваров покупатели почему-то больше подсчитывают и совещаются, чем в других магазинах.

– Восемь да шесть – четырнадцать? И еще остается сколько, три?..

– Как она у вас тут работает, не жалуетесь? – спросила Настя.

– На кого? На Настюшку? – Катя удивилась этому вопросу.

– Настенька – это наш местный ангел, – сказала Нина Сергеевна. – Мы здесь все перессорились, только с ней никто ни разу не поссорился.

И даже Валя откликнулась на эту тему:

– Все были бы такие, как она, было бы другое дело…

И Настя вдруг неожиданно для себя, а еще более неожиданно для всех – заплакала.

Кое-как сдерживалась, ища платок, но, когда достала, начала всхлипывать и сморкаться вволю.

Дети, смирив на время свои приобретательские инстинкты, столпились вокруг нее.

Выглянул и Яков Алексеевич.

– Что такое? Что такое?

Настя сразу перестала плакать.

– Простите, Яков Алексеевич, – сказала она.

Яков Алексеевич удивился.

И все удивились.

Он всегда был симпатичен Насте. Правда, раньше она не решилась бы с ним пошутить. А теперь она улыбнулась ему и сказала:

– Вы Яков Алексеевич? Вам привет от Насти Плотниковой.

Однако Яков Алексеевич так отвык от женского внимания к своей особе, что не принял эту улыбку на свой счет и растерялся.

– Спасибо, спасибо, – забормотал он. – И ей также передайте. Девочки, не отвлекайтесь.

Настя подошла к Нине Сергеевне.

– Скажите, это, наверно, вы Нина Сергеевна? Настя велела спросить, у вас позавчера был в гостях один молодой человек, Толя. У Насти к нему какое-то дело, вы не знаете, где он живет?

– Ах, это Толя, аспирант Константина Петровича! Он на Фонтанке живет, дом семь.

Яков Алексеевич стоял, страдая от непорядка и не решаясь еще раз сделать замечание.

– Я ухожу, – успокоила его Настя.

– После рабочего дня – пожалуйста, а сейчас не полагается, – извиняясь, сказал ей Яков Алексеевич.

– Что ж, пора идти, – вздохнула Настя. Но уйти не могла.

– Вообще-то у меня здесь и знакомых нет… Что ты, мальчик, не можешь выбрать? Эта резинка для карандаша, эта резинка для чернил. Плохо, когда в городе никого нет знакомых. А я тем более не привыкла одна, прямо погибаю…

Когда Катя шла с работы домой, Настя увязалась за ней. Кате было не до нее, она собиралась кое-что купить, постирать. Однако странная женщина не отставала от нее ни на шаг.

– Мне надо в магазин, – остановилась Катя.

– И я с вами, – сказала женщина, – я все равно никуда не спешу.

Катя пожала плечами, и они зашли вместе. И вместе вышли из других дверей уже с покупками.

– Давайте я понесу, вам тяжело, – предложила Настина родственница.

Но Катя отстранилась.

– Зачем же, мне нетрудно.

– Вам сегодня нечего делать? – вдруг спросила женщина. – Давайте сходим в кино.

– Какое кино, у меня сегодня стирка.

– Хотите, давайте вместе постираем, отдохнем и пойдем. – Кате была подозрительна эта настойчивость, и она затруднялась ответить.

– Не хотите – не надо, – отступилась женщина. – Тогда до свиданья.

Радуясь освобождению, Катя сказала:

– Будет время – заходите в магазин.

– Спасибо, – сказала дама и вдруг неожиданно поцеловала ее.

Катя не успела сообразить, к чему бы это все, как та оставила ее и пошла назад.

Настя шла по улице, поглядывая на номера домов и сверяясь с адресом, записанным на полях газеты.

Свернула в подъезд, поднялась по лестнице и позвонила в дверь.

Ей открыла школьница лет пятнадцати.

– Толя дома? – спросила Настя.

Но школьница смотрела на нее и не отвечала.

– Мне нужно Толю, он дома? – еще раз спросила Настя.

– Толю?.. Его нет, – ответила наконец девочка. – Но он, может быть, скоро придет. Подождите его.

Настя поколебалась, но прошла.

– Пальто можно повесить здесь.

Настя сняла пальто.

– Сюда, пожалуйста. Садитесь, можете почитать.

Настя села и взяла с полки книжку.

Девочка до ее прихода делала уроки и снова пристроилась к тетрадкам, но за дело не принималась. Она во все глаза смотрела на гостью. Взгляд у нее был прямой и несколько даже мрачноватый, какой бывает в этом возрасте у натур целеустремленных и сосредоточенных.

– Простите, какое у вас удивительное лицо! – сказала она. – Кто вы? Если не хотите, можете не отвечать.

– Почему? Зовут меня Настя, я работаю в магазине.

– Это правда? Хотя – простите, – какие основания у меня не верить. Вы хотите, чтобы вас звали Настя? Хорошо, я так вас и буду звать. Знаете, до четырнадцати лет я была гадким утенком. Когда я поняла, что могу кому-нибудь нравиться, я потеряла к этому интерес и стала синим чулком. Сначала я думала о людях лучше, чем они есть, потом – хуже, чем они есть. А теперь вижу, что все гораздо обыкновенней. Вы со мной согласны? Меня зовут Ирина.

– Не знаю, по-моему, на свете много необыкновенного.

– Это почти цитата, – улыбнулась Ирина. – Из Шекспира. Раньше мне казалось, что в подонках есть что-то привлекательное. Сильные, свободные люди. А как вы относитесь к подонкам?