Владимир Набоков - Просвечивающие предметы (сборник)

…поэт-футурист Алексей Пан.. . – По точному наблюдению В. Мордерер, «портрет и творческие характеристики А. Пана в романе сплетены из лоскутного набора признаков десятка футуристов» ( Мордерер В. Ариозо Велимира в мюзикле Набокова // www.ka2.ru/nauka/valentina-14.html). Среди возможных прототипов – тезка Пана Алексей Крученых, человек маленького роста, автор знаменитого заумного стихотворения «Дыр бул щыл…», а также Маяковский, обладатель «громоподобного голоса», и его друзья, Бурлюк и Василий Каменский, разъезжавшие в 1914 г. по провинции: «Маяковский ездил в яркошелковых распашонах, в цилиндре. Давид Бурлюк – в сюртуке, с неизменным лорнетом, с раскрашенным лицом, в цилиндре. Василий Каменский – в коричневом костюме с нашивными яркими лоскутами, с раскрашенным лицом, в цилиндре» ( Каменский В. Его-моя биография великого футуриста. М., 1918. С. 24). Как заметила В. Мордерер, фамилия Пан через латинское panis (хлеб; ср. фр . pain; ит . pane) может отсылать к Хлеб никову.

…чудо словесной трансфузии: «La Belle Dame Sans Merci» Китса. – Весьма слабый перевод этого стихотворения («Ах, что мучит тебя, горемыка…»), выполненный Набоковым, вошел в его ранний стихотворный сборник «Горний путь» (Берлин, 1923. С. 165–166; Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. СПб., 1999. Т. 1. С. 554).

На его лысый лоб было нанесено созвездие Большого Пса . – В. Мордерер предположила, что это намек на Н. И. Кульбина, близкого к футуристам художника-авангардиста, активного участника публичных собраний, диспутов и чтений, одного из основателей прославленного петербургского кабаре «Бродячая собака», для которого он нарисовал плакат и марку «Созвездие Большого Пса» ( http://ruslit.traumlibrary.net/book/futuristy-kulbin/futuristy-kulbin.html).

…злонамеренный китаец… и спокойный здоровяк… – По-видимому, намек на популярные приключенческие романы английского писателя Сакса Ромера (псевдоним Артура Сарсфилда Уорда; 1886–1959), в которых главному герою – невозмутимому британскому джентльмену неизменно противостоит злодей-китаец Фу Манчу.

…так мстительное привидение носит под мышкой собственную голову… – Привидение с отрубленной головой под мышкой – распространенный мотив шотландского и английского фольклора. В 1935 г. большую популярность в Англии получила песенка «Анна Болейн» – о мстительном привидении казненной жены короля Генриха VIII, которое бродит по Тауэру «with her head tucked underneath her arm» («засунув голову под мышку»).

…вязов (а не дубов, как обещало название улицы). – По-английски «Оук» (Oak) значит «дуб».

Бишоп. – Эта фамилия так же шахматно окрашена, как и фамилия Найт: англ . Bishop – епископ и шахматный слон.

…словно кот с девятью… – Здесь подразумевается английская пословица «A cat has nine lives» («У кошки девять жизней») в значении «Все живое цепляется за жизнь» (ср. «живуч как кошка»).

…снимок оголенного по пояс китайца, подвергаемого энергичному обезглавливанию… – Вероятно, речь идет о сенсационной документальной фотографии «Отсечение головы в Бангкоке, столице Сиама», обошедшей в двадцатые годы многие иллюстрированные издания мира (см., например: ИКС. Иллюстрации к «Сегодня». Еженедельник. Рига, 1923. № 1. С. 17). Тот же снимок, запечатлевший самый момент обезглавливания, упомянут в автобиографической книге Набокова «Другие берега» (гл. 13).

…названия складываются в неотчетливую… музыкальную фразу… – Список книг Себастьяна Найта не просто характеризует круг чтения героя, но и представляет собой (подобно списку класса в «Лолите») своего рода словарь основных тем, мотивов и источников романа; фактически в каждом наименовании (и/или в стоящем за ним тексте, а также творческой биографии автора) можно обнаружить определенную параллель к структуре, системе образов и значений, сюжету «Истинной жизни Себастьяна Найта». Так, само многоязычие списка (равно как и включение в него «Англо-персидского словаря»; ср., кстати, уподобление Нины Речной персидской принцессе) указывает на важную для романа тему двух языков и перехода с одного из них на другой; как и роман, он строится, на значимых «музыкальных» повторах, которые прослеживаются на нескольких уровнях: фонетическом (Артур – Автор, Алиса – Улисс), лексическом (два короля в названии трагедии Шекспира и романа американского писателя Торнтона Уайлдера, 1897–1975; две «дамы»: в рассказе Чехова и в романе Флобера) и тематическом (супружеская измена в «Даме с собачкой» и «Мадам Бовари», гибель короля в «Смерти Артура» – романе о рыцарях Круглого стола английского писателя XV в. Томаса Мэлори, и в «Гамлете», соперничество братьев в «Гамлете» и в романе «Мост короля Людовика Святого», странствие в иной мир в сказке Л. Кэрролла и в мифе об Улиссе, отсутствие/изменение телесной оболочки в «Человеке-невидимке» Г. Уэллса и в повести Р. Л. Стивенсона «Странное происшествие с доктором Джекилом и мистером Хайдом»). Напротив, тематически контрастную пару составляют романы двух писателей, известных одним и тем же отклонением от сексуальной нормы, – «Южный ветер» (1917) англичанина Нормана Дугласа (1868–1952), действие которого происходит на острове Забвения, и «Обретенное время» , последняя книга цикла «В поисках утраченного времени» М. Пруста, где, по словам Набокова, «протянут мост между прошедшим и настоящим» (отметим, что в своих лекциях Набоков называл мировидение Пруста «призматическим» – ср. название первой книги Найта).

Если на одном полюсе списка, начинающегося и заканчивающегося трагедией Шекспира, – прославленные шедевры мировой литературы, то другой занимают две совершенно забытые книги: сборник повестей и фельетонов английского писателя-юмориста, редактора знаменитого юмористического журнала «Панч» Фрэнсиса Коули Берненда (1836–1917) «О покупке лошадей и прочем, и прочем» (1875), входящий в цикл «Счастливые мысли по случаю», и комический роман «Автор „Трикси“» (1924) плодовитого английского беллетриста Уильяма Кейна (1873–1925), одного из постоянных поставщиков «легкого чтения» на книжный рынок 1910-х гг. При желании упоминание об этих книгах может быть связано с шахматными мотивами романа: английское «horse», переведенное на русский, дает нам «коня», а «Автор „Трикси“», открывающийся сентенцией, произнесенной епископом (то есть «слоном» – см. прим. к с. 58), завершается его смертью и возведением в епископский сан главного героя (заметим, кстати, что о названиях шахматных фигур, кроме того, напоминают короли и дамы ( фр. Dame – ферзь) списка, а косвенно еще и «рыцари-кони» «Смерти Артура»). Однако вряд ли Набоков имел в виду подобную игру, ибо для включения в «музыкальную фразу» произведений Берненда и Кейна у него были более веские основания. Оба они относятся к «низшим», смеховым литературным жанрам (ср. жаргонное значение слова «horse» – шутка), которые играют столь большую роль в поэтике как Себастьяна Найта, так и Набокова (ср., например, повторяющиеся в романе сравнения художественного творчества с цирковым представлением, фокусом, клоунадой, чревовещанием, восходящие к цирковым юморескам Берненда, или чрезвычайно характерное суждение Найта о том, что для него гармония есть соединение рисунка в «Панче» с витиеватой фразой из «Гамлета»); в обоих на первый план выходит проблема построения шутовской повествовательной маски, которая столь важна для Набокова; более того, сам сюжет «Автора „Трикси“» является ключом к сложной набоковской игре с ролями главного героя, повествователя и «истинного» автора текста.