Array Антология - Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции.

Сложить бы вещи и скорей – на поезд!
Письмо короткое тебе оставить здесь,
Чтоб на вторые сутки, успокоясь,
В свою работу по уши залезть!
Чтоб лгать друзьям о легкости разлуки,
А возвратясь домой в свою пустую клеть,
Присесть к огню и стынущие руки
Теплом искусственным стараться обогреть.

Чтоб поздней осенью, под веток
черствый скрежет
И тусклый свет ущербленной луны,
Грустить о той, с которой я пережил
Три страшных года мировой войны.

Когда из этой жизни прочь
Я отойду в пределы ада —
Все будет так же. Та же ночь
Придет сюда в окно из сада.

И не изменится ничто,
Ни эта ложь, ни эти бредни,
И будет также здесь пальто
Висеть на вешалке в передней.

Как и теперь, сухой листок
Уронит тихо ветка клена,
И так же поезд на восток
В два сорок отойдет с перрона.

На темной насыпи кусты
Мелькнут за поворотом снова,
И так же, так же будешь ты,
Как и меня, любить другого.

Воют вьюги по неделям, —
Видно, норов их таков,
И хребты ломает елям
Непосильный груз снегов.

Убегу – тогда ищи-ка!
Из-за ветл зовет река.
Будет мною лед исчиркан
Беглым почерком конька.

За рекой чернеют срубы,
Я с тобою встречусь там.
Приморозит «ветер губы
К ярким девичьим губам.

Приморозит, не отпустит!
Он шутить не любит зря!
Я вернусь, когда за устьем
Будет снег топить заря.

Уже качнулся серый борт,
Уже толпой гудят причалы!
Передо мной туманный порт
И дышит море за плечами.

Я отплываю на восток.
Скрипят расшатанные реи.
Прощальный белый твой платок
Там над землей, как чайка, реет.

Пускай не порвана тесьма
Соединившего нас горя,
Но ты мне не пришлешь письма,
Когда меж нами ляжет море.

Когда я стану одинок,
Разлукой нерушимой ранен…
Плывем. А белый твой платок,
Как чайка, мечется в тумане.

Нет, поступить иначе я не мог.
Теперь ничто меня с тобой не свяжет
И память о тебе, как вечное клеймо,
Морщиной темной над бровями ляжет.

У чьих-то бедер жадных и тугих
Пойду мутить назойливую память,
Но в сердце вновь возникнет горький стих
И буду жечь, упорствовать и плавить.

Однообразные, ненужные года!..
Ничто не исцелит от тяжкого недуга,
Но слово “родина”, быть может, мне тогда
Придет на ум, как имя друга.

И я вернусь. Угрюмый паровоз
Уволочет меня от тления и сплина,
И осень каплями тяжелых грустных слез,
Как мать, оплачет возвращенье сына.

Там будет все, как будто бы вчера:
Весь город мой в людском немолчном гуде,
И те же дни, и те же вечера…
Но только там одной тебя не будет.

И где-нибудь, не знаю точно – где,
Мой любопытный друг меня расспросит
О стройной девушке, о ласковой жене,
Которую я так нелепо бросил.

Сегодня день так сумрачен и мглист,
В холодном небе затерялась просинь…
Я так любил, когда шуршащий лист
Мне на плечо клала спокойно осень.

Когда, от сутолоки дней устав,
Наполненный тоской однообразных будней,
Уходишь за город, и блеклый цвет листа
Воспоминанья потихоньку будит.

Так было раньше. Но сегодня – нет!
Пускай не опадают листья!
Они во мне шевелят только бред
Твоих волос туманно-золотистых.

Куда итти, куда бежать теперь?
Мне не найти покоя в желтых ветвях.
Вернусь домой… Ехидно скрипнет дверь,
Вползая в комнату на заржавелых петлях.

Потом безвольно брошусь на кровать,
Линялым пледом с головой укроюсь,
И в сотый раз попробую понять
Свою беспутную, мучительную повесть.

И буду медленно, но нагло по пятам
Преследовать события и даты,
И, наконец, пойму, что жизнь моя по швам
Разлезлась, как пиджак потертый
и помятый.

Косая молния стегнула горизонт
И подала сигнал к началу боя.
И гром скомандовал. И дрогнул гарнизон,
И ветер двинул тучи за собою.

В открытом море, огибая мол,
Построившись у крепостного форта,
Побатальонно цепи черных волн
Неутомимо шли на приступ порта.

И взяли порт. Они прорвались там,
Где берег был песчанее и ниже.
А ветер мчал за ними по пятам
И вел их в бой на штурм рыбачьих хижин.

Всю ночь сопротивлялись берега
И медлило сдаваться плоскогорье.
А на рассвете, с жадностью врага
Собрав трофеи, отступило море.

Мы встретимся снова на этом углу…
Все снова и снова, и так до разлуки.
Но в памяти я навсегда сберегу
Твои обнаженные нервные руки,

Бездонную глубь твоих ласковых глаз,
Такой необычный изысканный профиль —
Я все постараюсь запомнить сейчас,
Я их зазубрю, как любимые строфы!

Потом мы простимся. Расстанемся, – пусть
Но я тебя всю в ореоле былого,
Как эти стихи, буду знать наизусть
От рифмы до рифмы, от слова до слова.

И годы скитаний, и суетность дней
Горячую память во мне не осилят
О той, что не знала России моей,
Но столько напомнила мне о России.

Вздымались и рушились тучи,
А в сердце вползала тоска мне.
Все море как будто в падучей
Ревело и билось о камни.

И ветер, бросаясь в пучину —
Шипящее, черное лоно,
Как скульптор буграстую глину
Месил и месил исступленно.

Плащом запахнувшись потуже,
Кляня ураган то и дело,
Я шел по камням неуклюже
Туда, где оно сатанело.

Как будто в неслыханных пытках
Был стон его глух и неистов;
Не то что на этих открытках
Для легковерных туристов.

Не то что на этих шедеврах,
Написанных бойким мазилой,
Ревело, играло на нервах
И целому миру грозило.

Оно наливалось валами,
Шипела лиловая пена,
Ярилось крутыми буграми.
Как торсы Огюста Родена.

И в бешеном круговороте.
Швыряя зеленую воду,
Рвалось словно раб Буонаротти
Из массы своей на свободу.

Ты помнишь, у нашей калитки
Сияющим утром, лениво,
Прибой разворачивал свитки
И клал их к покромке залива.