Ивлин Во - Когда шагалось нам легко

Вскоре я стал наводить справки в пароходных компаниях о бронировании места для отъезда из Мальты в любом доступном направлении; мне сказали, что это возможно, только без гарантии. Предпочтение всегда отдается тем, кто заказывает билеты на большое расстояние. Но попытаться все же стоило – вдруг повезет? Мне уже начал действовать на нервы владелец «Великобритании», который в последние двое суток взял привычку выскакивать из своего кабинета, как только я устраивался в кресле со стаканчиком спиртного, и говорить: «Здрасте-здрасте. Как продвигается ваша книжка? Вы, похоже, и остров толком не осмотрели», а затем ободряюще добавлять: «Чтоб изучить его целиком, всей жизни не хватит, вот так-то». Не прошло и недели после моего прибытия, как я стал ощущать легкие признаки клаустрофобии; в таком состоянии я свесился из кавальера форта «Сент-Джон», выходящего на бухту Гранд-Харбор. И увидел внизу, среди рыбацких лодок, сухогрузов, безликих чиновничьих катеров и лихтеров, сверкающее пополнение: большое белое моторное судно, конструкцией напоминавшее яхту, с широкими, чистыми палубами и единственной желтой трубой. Я спустился по канатной дороге к зданию таможни, чтобы осмотреть судно с набережной. Оказалось, это «Стелла поларис», которая совершала свой второй круиз – первый закончился для меня в Порт-Саиде. Пока я стоял у парапета, от ее борта отделился и причалил к набережной моторный катер с норвежским крестом, трепещущим на корме. Вооруженные фотоаппаратами и зонтиками от солнца, на пристань сошли трое или четверо пассажиров. Их сопровождал пассажирский помощник. Я с ним поздоровался. Нет ли у вас свободной койки? Он ответил, что есть. До отправления «Стеллы» оставались еще сутки; за какой-то час я успел распрощаться с «Великобританией», заверил владельца, что наилучшим образом отрекомендую его британской общественности, и переправил свой багаж в гавань. Ближе к вечеру я уже распаковал вещи, сдал в стирку целый ворох одежды, повесил на плечики свои костюмы, аккуратно сложив брюки, и разобрал множество накопившихся бумаг – записи, фотоснимки, письма, путеводители, циркуляры, зарисовки, а также выловил и убил двух блох, которых подцепил в Мандераджо [45] Мандераджо – некогда неблагополучный район Валетты. В романе «Матиас Шандор» Жюль Верн описывал его так: «…в его тесные улички никогда не заглядывает солнце: в высоких желтоватых стенах домов кое-как пробиты оконца, некоторые из них с решетками. На каждом шагу – лестницы, спускающиеся во дворы, похожие на клоаки; низенькие, заплесневевшие, грязные двери, размытые канавки, темные переходы, даже не заслуживающие названия переулка» (перев. Е. Гунста, О. Моисеенко, Е. Шишмаревой). , после чего в полном счастье отправился наверх, чтобы возобновить знакомство с буфетчиком палубного бара.

В рейсе направлением на восток нас ждала однодневная стоянка на Крите. Небольшая гавань Кандия не могла принять «Стеллу», и мы остановились на рейде в бухте, под надежной защитой острова Диа и крутого, выступающего в море мыса у деревни Агия-Пелагия. За укрепленным волноломом, который украшало прекрасное изваяние венецианского льва, стояли разнородные утлые суденышки: маленькая рыболовецкая флотилия, два-три каботажных парусника и донельзя обшарпанные пароходики, курсирующие между Пиреем и островами. На одну из этих посудин грузили партию вина, разлитого в бурдюки из козьих шкур.

В городе есть одна главная улица и разветвленный лабиринт переулков. Сохранились фасад разрушенного венецианского дворца и выщербленный венецианский фонтан с каменными изваяниями львов и дельфинов. Имеется там и мечеть, частично сложенная из капителей и резных фрагментов других венецианских построек. С минарета сбили навершие и устроили в здании кинотеатр, в котором, по удивительному стечению обстоятельств, демонстрировался фильм «Под сенью гарема» [46] «Под сенью гарема» – кинокартина 1928 г. режиссера Андре Лиабеля. . В лавках продавали главным образом оковалки желто-серого мяса, старые наручные часы турецкой работы, комические немецкие открытки и яркие узорчатые отрезы хлопчатобумажных тканей.

В компании своих попутчиков я отправился в музей, чтобы ознакомиться с варварскими обычаями минойской цивилизации.

В полной мере оценить достоинства минойской живописи невозможно, поскольку на огромной площади, доступной для осмотра, всего лишь несколько квадратных дюймов росписей относятся к периоду ранее последнего двадцатилетия, а их авторы при реконструкции обуздывали свой творческий пыл обращением к обложкам журнала «Вог».

Взяв напрокат автомобиль «форд», мы с гидом отправились в Кноссос, где перестраивает свой дворец сэр Артур Эванс [47] Артур Эванс (1851–1941) – английский историк и археолог, первооткрыватель минойской цивилизации, организатор масштабных раскопок Кносского дворца на Крите. (наш гид неизменно называл его «ваш английский лорд Эванс»). В настоящее время готовы лишь несколько комнат и галерей, а остальное представляет собой голый склон, израненный раскопками, но по чертежам, размещенным для нас на главной площадке, мы все же составили некоторое представление о сложности и размахе этого проекта. Если наш английский лорд Эванс когда-нибудь завершит хотя бы часть этого начинания, оно, по-моему, станет воплощением гнетущей безнравственности. Думаю, не одно только воображение вкупе с воспоминаниями о кровожадной мифологии способно превращать в нечто устрашающее и патологическое эти сведенные судорогой галереи и кривые проулки, эти колоннады из сходящих на перевернутый конус столбов, эти залы, а по сути – тупики, куда ведут не знающие солнца лестницы, этот приземистый куцый трон посреди лестничной площадки на пересечении всех дворцовых коридоров – не кресло законотворца и не лежанка для усталого воина: здесь, вероятно, стареющий деспот, съежившись на корточках, улавливал бегущие к нему по стенам галереи шепотов едва слышные провозвестия своего убийства.

Во время моего пребывания случился один занятный казус, который я обнаружил только через некоторое время. На экскурсию в Кноссос я взял с собой фотокамеру, но забыл ее в машине, когда мы пошли осматривать развалины дворца. Помню, вечером того же дня меня немного удивило, что счетчик кадров показывает неожиданно большее количество израсходованной пленки. Я отдал кассету на проявку в судовое фотоателье и с изумлением обнаружил снимки, определенно сделанные не мной; опознать удалось только наш экскурсионный «форд» и шофера, слишком уж прямо сидевшего за рулем. По всей вероятности, он сам и подбил на этот розыгрыш кого-то из своих приятелей, и мне подумалось, что это выдает симпатичные черты характера нашего водителя. Этот человек всяко не рассчитывал получить фото на память или хотя бы лицезреть наше удивление, когда раскроется его безобидная проделка. Мне приятно думать, что он пожелал скрепить наши дружеские отношения прочнее, нежели к тому располагала двухчасовая аренда его автомобиля; он захотел подчеркнуть свое индивидуальное существование вне зависимости от бесчисленных и обезличенных ассоциаций туриста. Я уверен: когда мы походя расплачивались с ним за оказанную услугу и возвращались на судно, водитель забавлялся мыслью об ожидавшем нас маленьком сюрпризе. Вероятно, чувства его были сродни тому удовлетворению, какое получают чудаковатые (и, к сожалению, редкие) благодетели, анонимно отправляющие банкноты совершенно незнакомым людям. Окажись его технические таланты под стать его добродушию, я бы поместил его фотопортрет в этой книге, но боюсь, даже лучший из тех снимков, что имеются в моем распоряжении, не упрочил бы его славу.