Чинуа Ачебе - Покоя больше нет. Стрела бога

– Как-нибудь выкрутимся, – вслух произнес он. – Все сразу не бывает. В этой стране так много молодых людей, которые пожертвовали бы собой, чтобы получить возможность, предоставленную мне.

На улице внезапно поднялся сильный ветер, зашумели потревоженные деревья. В щели жалюзи пробились вспышки молнии. Собирался дождь. Оби любил ночной дождь. Он перестал думать об ответственности и вернулся мыслями к Кларе – как было бы восхитительно, если бы она в такую ночь лежала рядом, ее прохладное тело – круглые бедра, налившиеся груди.

Почему Клара просила пока не сообщать ничего родителям? Неужели до сих пор не решилась? Оби хотел бы уже поговорить с матерью. Знал, что та будет вне себя от радости. Однажды мать сказала, что готова будет уйти, увидев его первенца. Это было до отъезда Оби в Англию, когда родился первый ребенок Эстер. Сейчас у Эстер трое, у Джанет двое, у Агнес один. У Агнес тоже было бы двое, если бы не умер первый. Наверное, ужасно терять первенца, особенно для такой маленькой девочки, как Агнес. Она действительно была девочкой ко времени замужества, по крайней мере, в том, что касается поведения. Да и сейчас не окончательно повзрослела. Мать всегда ей это говорила. Вспомнив небольшое происшествие после молитв час или два назад, Оби улыбнулся в темноте.

Агнес попросили отнести в постель детей, которые уже уснули на полу.

– Только разбуди их сначала, чтобы они пописали, а то надуют в кровать, – посоветовала Эстер.

Агнес схватила первого ребенка за запястье и потянула.

– Агнес! Агнес! – воскликнула мать, сидевшая на низком табурете возле спящих детей. – Я всегда говорила, что у тебя с головой не все в порядке. Сколько же тебе повторять, что ребенка надо назвать по имени и только потом будить.

– Разве ты не знаешь, – подхватил Оби, изображая сильное негодование, – что если вот так резко дернуть, душа может не найти дорогу обратно в тело, прежде чем он проснется?

Сестры рассмеялись. Оби ничуточки не изменился. Ему все еще нравилось посмеиваться над ними, не исключая и матери. Мать улыбнулась.

– Можешь смеяться, если тебе нравится, – снисходительно сказала она. – Мне нет.

– Вот поэтому отец и называет их неразумными девами, – заключил Оби.

Начался дождь, сопровождаемый громом и молниями. По железной крыше застучали крупные капли. Как будто с неба сбросили тысячи голышей, каждый завернув в кусок ткани, чтобы смягчить удар. Оби захотелось, чтобы сейчас было светло, он мечтал опять увидеть тропический дождь, который уже набирал силу. Стук отдельных капель сменился ровным ливнем. «Я и забыл, что в ноябре бывает такой сильный дождь», – подумал он, расправив набедренную повязку так, чтобы укрыться ею целиком. Вообще-то такой дождь был необычен. Словно божество, ведавшее небесными водами, провело ревизию своего хозяйства, загибая пальцы, сосчитало месяцы и решило, что осталось еще слишком много дождя, и прежде чем открыть сухой сезон, нужно сотворить что-нибудь необычайное.

Оби успокоился и заснул.

Первый день на государственной службе Оби не забыл, как и первый день в бедной миссионерской школе Умуофии почти двадцать лет назад. В те времена белые люди были наперечет. Мистер Джонс стал всего вторым белым человеком, которого увидели глаза Оби, а ему тогда уже почти исполнилось семь. Первым белым человеком в его жизни был епископ Нигера.

Мистер Джонс являлся инспектором школ, его боялась вся провинция. Говорили, в войну с кайзером он был на фронте, и у него повредилось в голове. Этот огромный мужчина, больше шести футов ростом, ездил на мотоцикле, который всегда оставлял в полумиле, чтобы нагрянуть в школу без предупреждения, уверенный, что застигнет кого-нибудь за преступлением. Инспектор заходил в школу примерно раз в два года и всякий раз вытворял что-нибудь такое, что помнили до следующего его визита. Два года назад он выбросил одного мальчика в окно. А теперь огреб директор. Оби так и не понял, за что, поскольку все происходило по-английски. Мистер Джонс, пунцовый от гнева, ходил взад-вперед такими огромными шагами, что Оби на секунду показалось, будто тот сейчас набросится на него. А директор школы, мистер Ндука, все пытался что-то объяснить.

– Замолчите! – крикнул мистер Джонс, сопроводив свой выкрик пощечиной.

Симон Ндука был из тех, кто ступил на путь белого человека довольно поздно. А в молодости он в числе прочего освоил искусство борьбы. Через мгновение мистер Джонс растянулся на полу, а вся школа пришла в смятение. Учителя и дети почему-то разбежались. Повалить белого человека было все равно что сорвать маску с духа предков.

С тех пор минуло двадцать лет. Сегодня пятеро белых людей могут мечтать о том, чтобы ударить директора школы, но ни один из них не решится это сделать. Что стало трагедией для мистера Грина, начальника Оби.

Этим утром Оби уже видел мистера Грина. Как только он пришел, его сразу повели представить начальству. Не привстав со стула, не протянув руки, мистер Грин пробормотал что-то насчет того, что Оби будет доволен своей работой, при условии, если, во-первых, не окаменел от лени, а во-вторых, готов шевелить мозгами.

– Исхожу из того, что вам есть чем шевелить, – закончил он.

Несколько часов спустя мистер Грин зашел в кабинет мистера Омо, где Оби предоставили место на этот день. Мистер Омо был помощником по административным вопросам. Почти тридцать лет службы он посвятил тысячам папок и ждал, когда его сын завершит юридическое образование в Англии, чтобы выйти на пенсию, по крайней мере, он так объяснял. Оби провел первый день в кабинете мистера Омо, чтобы освоить азы делопроизводства.

Как только вошел мистер Грин, мистер Омо вскочил, засунув в карман орех кола, который ел.

– Почему мне не передали папку с учебными отпусками? – спросил мистер Грин.

– Я думал…

– Вам платят не за то, чтобы вы думали, мистер Омо, а за то, чтобы выполняли то, что вам говорят. Это ясно? А теперь немедленно перешлите мне папку.

– Да, сэр.

Мистер Грин хлопнул за собой дверью, и мистер Омо понес ему папку. Вернувшись, он принялся распекать молодого клерка, который, судя по всему, и стал причиной неприятностей.

Оби уже понял, что ему не нравится мистер Грин, а этот мистер Омо – один из его старых африканцев. Словно чтобы подтвердить этот вывод, зазвонил телефон. Мистер Омо, как обычно, когда звонил телефон, помялся, будто аппарат имел обыкновение кусаться.

– Слушаю. Да, сэр. – Он с видимым облегчением передал трубку Оби. – Мистер Оконкво, это вас.

Оби подошел к телефону. Мистер Грин хотел знать, получил ли он официальное приглашение на работу. Оби ответил, что нет, не получал.

– Вышестоящим сотрудникам надо говорить «сэр», мистер Оконкво. – И с оглушительным треском грохнул трубку.