Камило Хосе Села - Улей. Семья Паскуаля Дуарте

– Да, господа академики, человек, который имеет честь говорить перед вами, полагает, что его аргументы не шиты белыми нитками. (Не прозвучит ли это «не шиты белыми нитками» вульгарно, слишком по-простецки?) Применив к интересующей нас юридической проблеме выводы из приведенного мною силлогизма («применив к интересующей нас юридической проблеме выводы из приведенного мною силлогизма» – не будет ли это длинно?), мы можем утверждать, что поскольку, чтобы чем-либо пользоваться, надо этим владеть, то, соответственно, чтобы пользоваться каким-либо, безразлично каким, правом, надо им также владеть. (Пауза.)

Сосед за стенкой осведомился о цвете. Жена ответила, что цвет нормальный.

– Но нельзя владеть каким-либо правом, многоуважаемое собрание, если оно предварительно не было приобретено. Полагаю, что доводы мои ясны, как вода кристально чистого ручья. (Голос: «Да, да».) Далее, если для того, чтобы пользоваться правом, надо его сперва приобрести, ибо невозможно пользоваться тем, чего не имеешь («Конечно, конечно!»), то как можно, рассуждая строго научно, предполагать, что возможен способ приобретения в силу давности пользования, как то утверждает профессор сеньор де Диего, известный многими блестящими идеями? Ведь это равносильно утверждению, что можно распоряжаться чем-то еще не приобретенным, каким-либо правом, которым еще не владеют! (Громкий гул одобрения.)

Сосед за стенкой спросил:

– Тебе пришлось поставить ей клизмочку?

– Нет. Я уже все приготовила, но она сделала сама. Представляешь, я купила банку сардин – твоя мать сказала, что в таких случаях лучше всего помогает масло из этих консервов.

– Ладно, не беспокойся, съедим их на ужин, и дело с концом. Мамаша моя помешана на этом масле из-под сардин.

Муж и жена с нежностью улыбнулись друг другу, обнялись и поцеловались. Бывают же такие удачные дни! Запоры у малютки стали уже всерьез их беспокоить.

Дон Ибрагим подумал, что, когда раздастся продолжительный гул одобрения, ему придется сделать небольшую паузу – надо будет опустить голову и как бы в рассеянности устремить взгляд на скатерть и стакан с водой.

– Полагаю излишним разъяснять, господа академики, сколь важно постоянно помнить о том, что пользование вещью – не пользование или распоряжение правом на пользование этой вещью, ибо права такого еще у нас нет, – которое в силу давности ведет к владению таковой в качестве собственности того, кто ее захватил, – это есть состояние, существующее de facto [17] Фактически ( лат. ). , но ни в коем случае не de jure [18] Юридически, по закону ( лат. ). . (Превосходно!)

Дон Ибрагим победоносно улыбнулся и несколько секунд постоял, ровно ни о чем не думая. В душе – и по внешнему виду судя – дон Ибрагим был человеком вполне счастливым. Его не признают? Эка важность. А для чего существует История?

– В конце концов она всем воздаст по справедливости. И если в этом подлом мире гений не встречает признания, стоит ли беспокоиться – ведь через каких-нибудь сто лет от всех нас останутся одни скелеты!

Из этого сладостного забытья дона Ибрагима вывели отчаянные, пронзительные, беспорядочные звонки.

– Какая дикость, можно ли так безобразничать! А еще считаются воспитанными людьми! И наверно, даже не стыдятся!

Супруга дона Ибрагима, которая, сидя у жаровни, штопала чулок, пока муж ее ораторствовал, поднялась и пошла открыть дверь.

Дон Ибрагим прислушался. Звонил сосед с пятого этажа.

– Ваш супруг дома?

– Да, сеньор, он готовится к докладу.

– Могу я его видеть?

– Разумеется, о чем тут спрашивать.

Повысив голос, жена позвала;

– Ибрагим, это сосед сверху.

Дон Ибрагим ответил:

– Пусть войдет, почему ты его там держишь?

Дон Леонсио Маэстре был бледен.

– А, сосед! Что же привело вас к моему скромному очагу?

Дон Леонсио проговорил дрожащим голосом:

– Она умерла!

– Что?

– Умерла, говорю!

– Кто?

– Ну да, сеньор, умерла. Я потрогал ей лоб, он холодный как лед.

Глаза супруги дона Ибрагима округлились, как блюдца.

– Кто умер?

– Соседка рядом со мной.

– Соседка рядом с вами?

– Она самая.

– Донья Маргот?

– Да, она.

Дон Ибрагим вмешался:

– Мать этого потаскуна?

Дон Леонсио ответил утвердительно, а жена дона Ибрагима набросилась на мужа:

– Ради бога, Ибрагим, как можно так говорить!

– И она на самом деле мертва?

– Да, дон Ибрагим, мертва окончательно. Ее удушили полотенцем.

– Полотенцем?

– Да, махровым полотенцем.

– Какой ужас!

Дон Ибрагим, шагая туда-сюда по комнате, принялся отдавать распоряжения и призывать к спокойствию.

– Хеновева, сними трубку и вызови полицию.

– Какой там номер?

– Почем я знаю, милая, посмотри в книге! А вы, друг мой Маэстре, станьте на лестнице и никого не пропускайте ни вниз, ни вверх. Возьмите на вешалке трость. Я пойду за врачом.

Когда дону Ибрагиму открыли дверь в квартире врача, он с величайшим хладнокровием спросил:

– Доктор дома?

– Да, сеньор, подождите минуточку.

Дону Ибрагиму было известно, что доктор дома. Когда тот вышел узнать, зачем его спрашивают, дон Ибрагим, как бы не зная, с чего начать, спросил улыбаясь:

– Ну, как ваша малышка? Желудочек уже налаживается?

После ужина дон Марио де ла Вега предложил Элою Рубио Антофагасте, бакалавру по третьему циклу, выпить чашечку кофе. Было видно, что он расщедрился.

– Не хотите ли сигарку?

– О да, сеньор, весьма благодарен.

– Черт возьми, приятель, за что так благодарить!

Элой Рубио Антофагаста робко улыбнулся.

– Ну да, конечно. – И прибавил: – Вы знаете, я очень счастлив, что нашел работу. Верите?

– И тому, что поужинали?

– Да, сеньор, и тому, что поужинал.

Сеньор Суарес покуривает сигару, которой его угостил Пепе Сучок.

– Ах, какая вкусная сигара! Она пахнет тобой.

Сеньор Суарес смотрит в глаза своему другу.

– Пойдем выпьем по стаканчику? Ужинать мне не хочется, когда я с тобой, у меня пропадает аппетит.

– Ладно, пойдем.

– Можно я тебя угощу?

Заднюшка и Сучок, крепко взявшись под руку, пошли по улице Прадо вверх по левой стороне, где бильярдные залы. Встречные оборачивались им вслед.

– Зайдем на минутку поглядеть на игру?

– Нет, не хочу, мне там на днях чуть не съездили кием по физиономии.

– Вот скоты! И есть же такие некультурные люди, просто удивительно! Безобразие! Уж наверно, набрался ты страху, да, Сучочек?

Пепе Сучок нахмурился.

– Мамашу свою зови Сучочком, слышишь, ты!

Сеньор Суарес истерически взвизгивает:

– Ой, мамуля моя! Ой, что же это с ней случилось? Ой господи!

– Ты замолчишь?

– Прости, Пепе, я больше не буду говорить о моей мамочке. Ой бедняжечка! Слушай, Пепе, купи мне цветок! Я хочу, чтобы ты мне купил красную камелию, – раз я иду с тобой, надо, чтоб на мне был какой-нибудь знак запретного…