Эрнест Хемингуэй - Прощай, оружие! Иметь и не иметь

Без меня, кажется, дела шли лучше. Наступление, по слухам, должно было возобновиться. Нашей дивизии предстояло форсировать реку, и во время атаки я должен был по указанию майора проверять посты. Форсирование реки планировалось в узкой горловине с последующим восхождением на гору. Посты следовало устроить максимально близко к реке и замаскировать. В конечном счете подходящие места выберет пехота, ну а мы как бы отвечали за логистику. Тот самый случай, когда у тебя появляется ложное чувство, что ты кем-то руководишь.

Пыльный и грязный, я пошел умыться. Ринальди сидел на своей кровати с английской грамматикой Хьюго. Он был одет с иголочки, в черных ботинках, волосы блестели от бриллиантина.

– Отлично, – сказал он, увидев меня. – Ты пойдешь со мной к мисс Баркли.

– Нет.

– Да. Будь так добр, помоги мне произвести на нее хорошее впечатление.

– Ладно. Подожди, пока я приведу себя в порядок.

– Умойся и иди так.

Я умылся, причесался, и мы пошли к выходу.

– Постой, – сказал Ринальди. – Почему бы нам не выпить. – Он открыл сундучок и достал оттуда бутылку.

– Только не травяной ликер, – сказал я.

– Нет. Граппа.

– Ладно.

Он наполнил два стакана, и мы чокнулись, отставив мизинцы. Граппа была очень крепкая.

– Еще?

– Давай, – кивнул я.

Мы выпили по второму, Ринальди убрал бутылку в сундучок, и мы спустились вниз. После жаркого дня с заходом солнца приятно было прогуляться по городу. Британский госпиталь размещался в большой вилле, построенной немцами перед войной. Мисс Баркли была в саду, а с ней еще одна медсестра. Разглядев между деревьев белые форменные платья, мы направились прямиком туда. Ринальди отсалютовал. Я тоже, но не так лихо.

– Добрый вечер, – поздоровалась мисс Баркли. – Вы ведь не итальянец?

– О нет.

Ринальди разговаривал с другой сестрой, и они над чем-то смеялись.

– Как странно – служить в итальянской армии.

– Это не совсем армия. Медслужба.

– Все равно странно. Что вас побудило?

– Не знаю, – ответил я. – Не все имеет разумные объяснения.

– Вот как? А меня в детстве учили, что все.

– Как это мило.

– Мы и дальше будем разговаривать в таком духе?

– Нет, – сказал я.

– Ну, слава Богу.

– Что это за палка? – поинтересовался я у мисс Баркли.

Высокая загорелая блондинка с серыми глазами, в форменной одежде медсестры. Настоящая красавица. Она держала в руке обтянутую кожей тонкую ротанговую палку, вроде стека для верховой езды.

– Она принадлежала мальчику, которого убили в прошлом году.

– Мне очень жаль.

– Чудный мальчик. Мы должны были пожениться, а его убили на Сомме.

– Та еще бойня.

– Вы там были?

– Нет.

– Я об этом наслышана, – сказала она. – Здесь такой войной не пахнет. Эту палку мне прислали. Его мать переслала. А ей вернули вместе с его вещами.

– И давно вы были обручены?

– Восемь лет. Мы вместе выросли.

– А почему не вышли за него раньше?

– Сама не знаю, – ответила она. – По глупости. Хотя бы это могла ему дать. Но я считала, что ему это не нужно.

– Ясно.

– Вы кого-нибудь любили?

– Нет.

Мы уселись на скамейку, и я остановил на ней взгляд.

– У вас красивые волосы, – сказал я.

– Они вам нравятся?

– Очень.

– Я хотела их обрезать, когда он умер.

– Да ну?

– Хотелось что-то для него сделать. Видите ли, другое меня не волновало, и при желании он мог это заполучить. Он мог заполучить все, что только пожелал бы, если бы я знала. Я бы вышла за него замуж, да все что угодно. Сейчас-то я все понимаю. Но тогда он захотел пойти на войну, а я ничего не понимала.

Я молчал.

– Я ничегошеньки не понимала. Думала, для него будет только хуже. Думала, что он может не выдержать, а потом, как известно, его убили, и на этом все кончилось.

– Ну, не знаю.

– О да, – сказала она. – Все кончено.

Мы оба поглядели на Ринальди, беседовавшего с другой сестрой.

– Как ее зовут?

– Фергюсон. Хелен Фергюсон. Ваш друг врач, не так ли?

– Да. Он очень хороший врач.

– Прекрасно. Хороший врач в прифронтовой полосе – большая редкость. Мы ведь находимся в прифронтовой полосе?

– Да уж.

– Тоже мне фронт, – сказала она. – А вот места красивые. Предстоит наступление?

– Да.

– Придется поработать. Сейчас-то мы без работы.

– Давно вы стали сестрой милосердия?

– С конца пятнадцатого. Одновременно с ним. Помню, у меня была дурацкая идея, что он попадет ко мне в госпиталь. С сабельным ранением и забинтованной головой. Или с простреленным плечом. Что-то живописное.

– У нас живописный фронт, – заметил я.

– Да, – согласилась она. – А вот Франция – это ни у кого не укладывается в голове. Если бы укладывалось, так не могло бы продолжаться. Какое там сабельное ранение. Его разорвало на мелкие кусочки.

Я помалкивал.

– По-вашему, это будет продолжаться бесконечно?

– Нет.

– Что может это остановить?

– Где-то сломается.

– Мы сломаемся. Во Франции мы сломаемся. Нельзя проделывать такие вещи, как на Сомме, и не сломаться.

– Здесь не сломаются.

– Думаете?

– Да. Прошлым летом все получалось.

– Могут и сломаться, – сказала она. – Кто угодно может сломаться.

– Немцы тоже.

– Нет, – возразила она. – Я так не думаю.

Мы подошли к другой паре.

– Вы любите Италию? – спросил Ринальди мисс Фергюсон по-английски.

– Недурственно.

– Не понимать. – Ринальди тряхнул головой.

– Abbastanza bene, – перевел я.

Он неодобрительно покачал головой.

– Не так. Вы любите Англию?

– Не очень. Видите ли, я шотландка.

Ринальди вопросительно уставился на меня.

– Она шотландка, поэтому она любит Шотландию больше, чем Англию, – сказал я по-итальянски.

– Но Шотландия – это же Англия.

Я перевел для мисс Фергюсон.

– Pas encore [2] Еще нет (фр.). , – возразила она.

– Не совсем?

– Совсем нет. Мы не любим англичан.

– Не любить англичан? Не любить мисс Баркли?

– О, это другое дело. Не воспринимайте все так буквально.

Вскоре мы попрощались и ушли. По дороге домой Ринальди сказал:

– Ты нравишься мисс Баркли больше, чем я. Это очевидно. А шотландочка очень даже ничего.

– Даже очень, – согласился я, хотя толком ее не разглядел. – Она тебе нравится?

– Нет, – ответил Ринальди.

На следующий день я снова наведался к мисс Баркли. В саду ее не было, и я направился к боковому входу, куда подъезжали санитарные машины. Внутри я нашел старшую сестру, которая сообщила, что мисс Баркли на дежурстве.

– Идет война, знаете ли.

Я сказал, что в курсе.

– Вы и есть тот американец, который служит в итальянской армии? – спросила она.

– Да, мэм.

– Как вас угораздило? Почему вы не в нашей части?

– Сам не знаю, – признался я. – А сейчас я могу записаться?