Марджори Боуэн - Отравители

Месье де ла Рейни оказался прав, предположив, что самых важных и постоянных клиентов мадам Босс принимает по вечерам или даже ночью, и, добравшись до улицы Сен-Пьер, полицейские с удовлетворением увидели, что в эркерном окне парфюмерной лавки мерцает слабый свет. Дома со ставнями на окнах, расположенные по обе стороны от нее, тонули во мраке.

Держась в глубокой тени на противоположной стороне дороги, Дегре впервые окинул взором все эти строения. Из опасения возбудить подозрения вдовы он даже не приближался к лавке, пока сюда приходила его жена, и теперь осматривался со всем возможным вниманием.

Один из четырех фонарей, освещающих извилистую кособокую улочку, висел довольно близко к парфюмерной лавке, так что Дегре было видно, что соседние дома, все без вывесок, пустуют или, во всяком случае, на это очень похоже: на окнах ставни, двери с потускневшей металлической фурнитурой заперты и сильно заляпаны уличной грязью, как будто их давно не открывали.

В полицейском досье на вдову Босс стояла запись, что она сдает комнаты над лавкой, но Дегре не заметил ничего, что указывало бы на это. По крайней мере, окна, выходящие на улицу, все были забраны ставнями, и комнаты за ними казались нежилыми. Однако в самой лавочке сквозь квадратные стекла тускло мерцал свет.

– Что же, – прошептал Дегре Клеману, – не думаю, что мы много увидим сегодня – погода слишком отвратительная, чтобы выйти из дома даже ради дурного дела.

Однако его заинтересованность в расследовании, за которое он взялся, была настолько велика, что он не мог заставить себя сразу уйти и, невзирая на ветер и дождь, продолжал ходить взад-вперед, наблюдая за тускло освещенным фасадом лавки.

Вскоре он был неожиданно вознагражден. Тихо звякнул колокольчик, дверь «Горшка лилий» открылась, и в проеме мелькнула вдова Босс в сером атласном платье и с фонарем в руке, свет от которого падал на ее пухлое раскрасневшееся и улыбающееся лицо. Из лавки вышел плотно закутанный мужчина. Дверь закрылась, послышался скрежет запираемых засовов, и свет в окне погас.

– Думаю, что это просто любовник, наш друг торговец шерстью Бакс. Давайте-ка всё равно проследим за ним, – сказал Дегре своему спутнику.

Мужчина уверенно направился в сторону собора и реки, и двое агентов полиции на безопасном расстоянии последовали за ним. Такого рода преследование на безлюдных улицах, где даже шум шагов ясно отдается в гулком безмолвии, было делом нелегким.

Но Дегре и его подчиненный исхитрились не выпустить незнакомца из поля зрения, мягко крадясь в тенях вдоль улицы, избегая света уличных фонарей и прячась в темноте под балконами и в черных провалах дверных проемов.

У Дегре был адрес Бакса, торговца шерстью: тот жил в скромном доме рядом с университетом. Однако то ли адрес был неверен, то ли направлялся он не домой, только он свернул к мосту через реку. Дождь начал утихать, а ветер усилился и уныло завывал вокруг углов домов и вдоль мокрых, темных и пустынных улиц. Через полчаса утомительного преследования двое полицейских увидели, как человек, за которым они идут, свернул в глухой переулок, прошел его и остановился перед дверью в стене сада.

Дегре не очень хорошо знал эту часть Парижа и не вполне понимал, где находится. Он лишь видел, что это глухой переулок с домами, по виду приличными, упирающийся в кирпичную стену. Вывески с названием нигде не было. Над стеной ветер раскачивал прямые, устремленные вверх голые ветви тополей, едва различимых в мерцающем свете рупорного фонаря, висящего над осевшей дверью в сад.

Его неровный свет падал также и на незнакомца, который казался увлеченным поисками ключа. Дегре и Клеман притаились в дверном проеме под козырьком погруженного в тишину дома в конце тупика. Дегре хотел дождаться, когда этот человек войдет в сад, и, вскарабкавшись на стену, последовать за ним, а пока старательно запоминал внешность незнакомца. Впрочем, в плотно закутанной фигуре в шляпе с широкими полями, надвинутой на отвороты плаща, мало что можно было отметить, разве только то, что он высок, хорошо сложен и как будто молод, по крайней мере, не старше среднего возраста.

– Что-то он долго возится с ключом, месье, – прошептал Клеман.

– Думаю, он нас заметил, – ответил Дегре, положив руку на пистолет. – Будьте осторожней. Он один, едва ли ему придет в голову попытаться захватить нас, и, скорее всего, он не станет драться с нами, чтобы не привлекать внимание. Он ищет возможность ускользнуть.

Пока они шептались в дверном проеме, незнакомец с возгласом раздражения, как если бы он не мог найти ключ, неожиданно трижды постучал в дверь в стене сада костяшками пальцев и после паузы еще три раза. По этому сигналу дверь почти тотчас же открылась изнутри, но вместо того, чтобы войти, незнакомец громко произнес:

– За мной следят. Они вон под тем козырьком.

Дегре сразу же дунул в свисток, который был у него при себе, призывая на помощь стражу и городскую полицию, и, опережая Клемана, ринулся из дверного проема. Но прежде чем он успел занять оборонительную позицию, на него обрушилось что-то, что в этом сером неровном свете под дождем показалось ему скоплением летящих фигур. Он почувствовал резкую боль в виске, и его сознание померкло.

Шарля Дегре привел в чувство незнакомый голос. Он открыл глаза и огляделся, поспешно вспоминая предшествующие события. Он находился в скромной комнате, просто обставленной и освещенной двумя свечами в дешевых подсвечниках, стоящими на столе, рядом с несколькими стаканами, бутылкой вина и бутылью водки. На него участливо смотрели два незнакомца, оба кроткие на вид пожилые мужчины в довольно потертых ночных рубашках и ночных колпаках. Один из них держал в руке рулон тканевого пластыря.

Дегре улыбнулся, ощупал голову и обнаружил, что она перевязана.

– Кажется, я должен поблагодарить вас за своевременно оказанную помощь, господа, – сказал он. Потом вновь оглянулся и с большим облегчением увидел Клемана, сидящего у двери.

– Да, да, в самом деле, – кивнул тот, что держал пластырь. – Я доктор Рабель. А это отец Даву.

Он улыбнулся своему компаньону, тучному, обрюзглому мужчине лет пятидесяти со смешно торчащей из – под хлопкового ночного колпака прядью седых волос.

– Мы два старых холостяка и вдвоем проживаем в этом доме.

Дегре поднялся. У него слегка болела и кружилась голова, но он почти сразу взял себя в руки.

– Да, – принялся объяснять суетливый священник с какой-то нервной готовностью, – мы услышали ваш свисток – он нас разбудил – подбежали к входной двери, оба одновременно, – видите ли, у нас нет слуги, который спал бы в доме, – и обнаружили в дверном проеме вас и вашего друга. Похоже, вы стали жертвой какой-то потасовки, ссоры, может быть. Ох, уж эти улицы! Я всегда говорю, что Париж небезопасен для достойных людей!