Конкордия Антарова - Две жизни. Часть 4

На этот раз я особенно сильно пережил мгновенное слияние с моим дорогим Учителем. Я не ощутил никакого содрогания в теле, меня наполняло ликование, границы между «я» и «не я» в моём сознании не было…

Когда я опомнился, мехари Иллофиллиона стоял перед нами, Иллофиллион смотрел на нас, улыбаясь. У меня нет слов описать эту улыбку. Это была улыбка Бога и младенца, невинности и Мудрости, доброты и силы.

– Аминь, дети мои. Несите же смело и радостно, уверенно и просто дары своей Любви. Первое испытание Ей уже идёт.

Мы снова двинулись в путь. Я не понял, о каком испытании говорил Иллофиллион, но очень скоро мне пришлось это узнать. Не успели мы перейти в галоп, как навстречу нам издали понеслось маленькое облачко пыли.

– Вот, Лёвушка, первое испытание, о котором говорил Иллофиллион, – указывая на пыльное облако, сказала мне Андреева, которая продолжала быть молчаливой, и это были её первые слова.

Я с удивлением взглянул на нее, считая пыльное облако внезапным порывом ветра, очень неприятного, сухого, забивающего песком глаза и ноздри, с которым мы уже несколько раз встречались в пути.

– Это не ветер, а человек, – прибавила она, так серьёзно и пристально взглянув на меня, что я в сотый раз был удивлён выражением её огромных глаз.

Её лицо обычно носило несколько ироничное выражение, точно она знала так много, что внутреннее содержание каждого встречного казалось ей забавным пустяком, не заслуживающим особого внимания. Но теперь её лицо было не только строго, но на нём отразилась какая-то неумолимая суровость, что меня озадачило. Больше она не прибавила ни слова, точно вдруг забыла обо мне и обо всём, кроме приближавшегося к нам облака, с которого не спускала глаз.

Подчиняясь ранее полученному приказанию Флорентийца, я приблизил своего мехари к животному Андреевой. Умные животные пошли совсем рядом друг с другом, так что я мог наблюдать за всеми оттенками выражения лица Наталии Владимировны. Через некоторое время вдали стали вырисовываться верхушки пальм. Иллофиллион сдержал ход своего верблюда, и вскоре весь караван перешёл на шаг. Облако пыли было уже близко к нам, и теперь я различал в нём ясно фигуру всадника на коне.

Всадник бешено мчался к нам. Не замедляя ход, он подскакал к самому каравану, остановив своего коня шагах в пятидесяти от нас. Он поставил коня поперёк нашего пути, точно приказывая нам остановиться. Пыль ещё не улеглась, я не мог рассмотреть лица всадника. Но конь его был великолепен, и сам он сидел на нём как классически вылепленная скульптура. Его дерзостное намерение остановить наш караван всем нам было ясно. Но Иллофиллион ни на минуту не замедлял шага своего верблюда, мы приближались к всаднику, и мне показалось, что неминуемо верблюд Иллофиллиона столкнётся с конём всадника. Когда мы были не более чем шагах в пятнадцати от всадника, он поднял руку и прокричал:

– Разве вы не понимаете языка пустыни? Если я стал поперёк дороги, караван должен остановиться.

Голос незнакомца был груб и резок. Теперь я видел и его фигуру, и его лицо совершенно отчётливо. Он был молод и довольно красив. И при всей своей сравнительной красоте он был отвратителен наглостью и вызывающей дерзостью, которые отражались на всём его облике. У меня мелькнула мысль, что это разбойник, хотя его внешность была скорее элегантной, чем небрежной.

Иллофиллион всё так же двигался вперёд, а всадник всё так же держал свою руку вытянутой по направлению к нему. Вот-вот, казалось мне, должна была произойти стычка животных. Не доезжая шагов пяти, Иллофиллион слегка поднял правую руку и сделал едва заметное лёгкое движение, как бы стряхивая что-то с кончиков пальцев, по направлению к коню и всаднику. Рука всадника мгновенно упала, как плеть, на шею его коня, конь, точно бешеный, взвился на дыбы, закружился, вмиг унёс всадника прочь с нашей дороги, и довольно долгое время незнакомец не мог справиться с взволнованным животным.

Я вспомнил приказ Флорентийца, усердно призвал Его имя, строя защитную сеть вокруг всего нашего каравана и особенно вокруг Андреевой и себя. Она, очевидно, почувствовала моё духовное напряжение, отвела свои глаза от всадника и очень тихо сказала мне:

– Спасибо, Лёвушка. Когда Али несколько минут назад приказал мне быть под вашим покровительством не только в пути, но и во всё время пребывания в Общине, у меня был момент почти протеста и негодования. Сейчас ваша любовная забота тронула меня. Я поняла, что вы – именно та сила самообладания, которая может быть тушителем моей раздражительности. Спасибо, мой верный рыцарь, я совершенно спокойна. Этот человек только и рассчитывал на возможность вызвать в ком-либо из нас страсть и воспользоваться ею, чтобы найти брешь в нашей воле. Но он не знал, что Иллофиллиону он не соперник. Будьте, друг мой, и дальше так же внимательны и защищайте весь караван своею защитной сетью. Я буду вам помогать слева, вы защищайте правую сторону, спереди Иллофиллион – непроницаем, а сзади Ясса – защита верная.

Всадник успел наконец справиться со своим конём и резко закричал:

– Что такое? Почему вы не остановили караван и перепугали моего коня, не привыкшего к такому невежливому обращению? Ведь вы не дикарь и не дикарей ведёте за собой? Мне надо с вами переговорить, потому я и остановил ваш караван.

В голосе незнакомца меня удивила гамма очень разнообразных оттенков. Начал он дерзостным выкриком, а последние его слова были сказаны несколько извиняющимся, примирительным тоном.

– Вы не остановили моего каравана, – ответил ему своим обычным тоном Иллофиллион. – И если бы вам вздумалось повторить ваш дерзостный манёвр, он стоил бы вам жизни.

– Вот как вы разговариваете в пустыне, где я являюсь владыкой! – снова дерзостно закричал незнакомец, однако резко дёрнул своего коня и отъехал от нас подальше.

Это меня так рассмешило, что я не в силах был удержать смеха. Но тут же был очень наказан за свою смешливость. Всадник поднялся на стременах, пронзил меня своим взглядом – глаза его были чёрные и выпуклые – и в бешенстве закричал:

– Щенята вашего каравана оскорбляют меня, а вы молчите!

– Перестаньте кривляться, несчастный человек, и говорите, что вам нужно? О чём вы просите? – ответил Иллофиллион.

– Я ни о чём не намерен вас просить, я при… при… я напомнить вам хотел, что въезд в эту Общину охраняю я, и я никого туда не пропущу! Вы можете отдохнуть в моём доме, если хотите. В моём саду хватит места для всех вас, но вы обязаны вернуться назад, – говорил всадник, точно он чем-то давился и с трудом выговаривал слова.

– К вашему сведению должен заметить, что охранник въезда вы плохой, так как наиболее многочисленная группа моего каравана уже достигла Общины, а вы даже не видели её, несмотря на всю вашу воображаемую власть над этой частью пустыни. Я уже сказал вам, что ещё одна попытка остановить мой караван будет стоить вам жизни. Постарайтесь собрать своё самообладание хоть сколько-нибудь и просите о том, о чём давно обращаетесь с просьбами к Али.