Илья Земцов - Суждено выжить

Немцы даже не хотели окапываться. Чувствовали себя героями. Я собрал снайперов и заставил их поработать. Порядок был наведен быстро. Фрицы тоже на животе заползали. Стали проявлять осторожность. Пеликанов со своим взводом конников проник далеко в тыл к немцам, выявил примерную их численность, привел двух языков. На вопросы пленные немцы отвечать отказывались, вели себя героями. Кричали: «Русь капут! Хайль Гитлер!» и так далее. Отправили языков в штаб дивизии как большую ценность, под надзором среднего командира. Двенадцать немецких самолетов начали обработку нашей обороны. Те, кто не зарылся глубоко в землю, очень сожалели. Оставшиеся в живых без принуждения командиров зарывались во весь рост в узкие ямы. С включенными сиренами самолеты на высоте 30-50 метров кружили над нашими головами. Нагоняя страх и ужас, строчили из пулеметов, кидали бомбы и безнаказанно уходили. Снайперы делали свое дело. Их в батальоне было 25 человек. Двадцать пять винтовок с оптическим прицелом. Немцы, воодушевленные налетом авиации и редкой артподготовкой, поднимались во весь рост, но, видя гибель своих камрадов, тут же ложились. Двадцать пять метких выстрелов – 25 фрицев выбыли из строя. Зоркий глаз охотника с оптикой находил неокопавшегося немца. Дуэль продолжалась между немецкой авиацией и артиллерией и нашими снайперами. Потери считали обе стороны.

В 16 часов на КП батальона пришел начальник штаба полка. «В семнадцать часов людей подготовить к атаке, надо проучить немцев!» Приказ передали командирам рот, взводов, отделений. «Ждите сигнала! Сигнал – разноцветные ракеты: красная, зеленая, желтая». Точно в назначенный срок в воздух взлетели ракеты. Послышались команды: «Вперед! В атаку!» Красноармейцы вылезли из своих ниш и с винтовками наперевес пошли для сближения с немцами. «Ну и место выбрали, болото!» – отшучивались остряки. «Болота танки боятся, да и авиация нам не страшна. Бомбы, падая в мягкий торф, не все взрываются», – подбадривали младшие командиры.

Немцы не стреляли, подпускали ближе. Наша артиллерия редко, но метко укладывала снаряд за снарядом на головы немцев. Когда батальон приблизился на 150-200 метров, немцы открыли шквальный огонь. Заговорили, заревели ослиным голосом восьмиствольные минометы. Из-за опушки леса на берегу болота показались танки. Они остановились, были хорошими мишенями для наших пушек. Раскаленный металл посыпался на головы красноармейцев. 1 и 2 роты залегли, 3 рота побежала назад. «Стой, трусы!» – крикнул я с КП батальона, но мой голос был не слышен даже для себя. Я вскочил на оседланного коня и ринулся к бежавшей назад 3 роте. Командир роты и командиры взводов были убиты. «Вперед, за мной!» – кричал я, размахивая пистолетом. Люди сначала залегли, затем вернулись за мной. Лошадь подо мной упала, я успел высвободить ноги из стремян, оттолкнулся от падающего животного, ударился в мягкую подушку торфа. Мгновенно встал на ноги, закричал: «Вперед, за мной!» Люди обгоняли меня, как бы защищая своими телами. Немцы отступили, ушли от края болота вглубь, в кустарники. Танки тоже скрылись в кустах, боясь бутылок с горючей смесью. Болото было усеяно трупами красноармейцев и ранеными. «Закрепиться на занятом рубеже! – поступило распоряжение командира полка. – Комбата Котрикова ко мне!»

До КП полка было 2 километра. Я шел до него 15 минут. На сей раз Чернов сначала сказал "молодец", а затем накинулся на меня: «Ты что, очумел, взгромоздился верхом. В бою умный командир ценнее половины личного состава, а ты… ты…» Но не сказал "дурак". Пока он меня отчитывал, доложили: «Полк не отступает, а бежит. Немцы зажали на 180 градусов, теснят к железной дороге». «Котриков, останови людей!»

Я выбежал с КП полка. Вскочил на лошадь связного командира полка, невзирая на его протесты. Осколки и пули свистели вокруг меня. Навстречу бежали люди. Ложились, снова бежали. Немцы плотными шеренгами шли не спеша, что-то кричали и строчили из автоматов. Танки снова вышли на берег болота. Они вместе с минометами посылали по отступающим сотни снарядов и мин. Остатки полка, прижатые с двух сторон, бежали к железнодорожной насыпи. Оценить обстановку было трудно. Люди всех трех батальонов смешались. Я достиг первых отступающих. «Ложись, ни шагу назад!» В это время раздался оглушительный взрыв, последовал сильный удар. Мне показалась, что меня вместе с лошадью подняло на большую высоту. Я упал во что-то мягкое. Был сильный удар в затылок. Я потерял сознание.

Осязание вернулось не сразу. Мне показалось, что все тело стало нечувствительно. Ощупал себя. Руки, ноги целые. Протер глаза – вижу. Все было в порядке, только в ушах стоял звон. Лежал я в узкой канаве. Под головой вместо подушки – пень, о который ударился головой. Нащупал кобуру, пистолета нет. Я оказался без оружия. Выглянул из канавы. Стояла тишина. Бой закончился. По всему болоту в разных позах лежали убитые. По болоту шли немцы, их было много, почти целый взвод. Шли они прямо ко мне. Я погрузился в торфяную жижу на дно канавы. С откосов обрушил на себя массу торфа. В результате все мое тело было погребено под торфом. Два немца перешагнули канаву надо мной. Они о чем-то говорили, но я ничего не понял.

Наступил вечер, небо, которое я видел из канавы, посерело, постепенно стемнело. Я вылез из-под торфяного одеяла, сел. В вечерних сумерках наши раненые ползли к железнодорожной насыпи. Немцы им не препятствовали. Немецкие солдаты лежали на железнодорожной насыпи и окапывались. Значит, по ту сторону железной дороги были наши. Из-за железной дороги заговорил наш "Максим", станковый пулемет. В воздух взлетели осветительные ракеты. Немцы открыли стрельбу из автоматов и пулеметов. Стрельба продолжалась недолго. Снова наступила тишина. На шоссе был слышен гул моторов и лязг гусениц. Шли немецкие танки. Наступила темнота.

Я вылез из канавы и по-пластунски пополз среди убитых. На берегу болота и у железнодорожной насыпи слышались немецкая речь и смех. «Весело фрицам, – думал я. – Но обождите, гады, вы свое еще получите». Мысль работала четко: нужно оружие. Нашел карабин. Из подсумков троих убитых взял патроны. Нашел четыре гранаты Ф-1. Это для меня было целое богатство. Неторопливо полз к железнодорожной насыпи. Снова завязалась перестрелка. Осветительные ракеты висели над железной дорогой, казалось, при их ярком свете просматривается все живое. В 10 метрах от меня сидели и лежали немцы в наспех вырытых окопчиках. Передо мной была поросшая ивой широкая выемка или канава, которая разделяла меня с немцами. Высокая железнодорожная насыпь в ночной мгле казалась расплывчатым длинным холмом. При взлете осветительных ракет были видны пулеметные гнезда, оборудованные немцами вверху насыпи у самых рельсов. После получасового наблюдения оценил обстановку. Выбрал ориентир. Подумал, вот бы сейчас взвод ребят. Можно было бы устроить хороший переполох незваным гостям. Согнувшись, осторожно ступая, пошел вдоль насыпи. В левой руке был карабин, в правой – граната. Наткнулся на немцев. Они приняли меня за своего. Что-то мне кричали. Я ушел от них и стал подниматься по откосу насыпи вверх. Как назло, снова завязалась перестрелка. Немецкие пулеметы из гнезд, пристроенных у рельсов, посылали в нашу сторону светящиеся пучки трассирующих пуль. Немцы не целились. Спрятав головы в укрытие, строчили длинными очередями. Я достиг верха насыпи. Уже одна нога уперлась в шпалу. Послышался окрик на немецком языке. На крик бросил гранату, вторую – в пулеметное гнездо. Прыгнул через рельсы на другую сторону насыпи. В стреляющих автоматчиков бросил еще две гранаты. Кубарем скатился с насыпи в кювет. Немцы зашевелились. Застрочили пулеметы и автоматы. Пули свистели надо мной. Немцы бросили три гранаты, которые взорвались далеко позади. В воздух взвились десятки осветительных ракет. Я залег в кювете. Ракеты сгорели. Побежал от железнодорожной насыпи в лес. До него было не более 50 метров. Пробежал половину. Словно железные клещи схватили меня за здоровую руку. Мгновение, и обе мои руки оказались сзади крепко сжаты. Я подумал: «Немцы. Все кончено – капут». Подпрыгнул, ударил державшего головой в подбородок. Мои руки высвободились. В это время я получил сильный удар в грудь. Из глаз полетели искры, я упал, потерял сознание.