Игорь Литвиненко - Ритуальные принадлежности

– С легким паром вас, Таисья Макаровна! – встретила невестка старуху, когда она вышла из ванной, закутав по привычке голову полотенцем. – Идите сюда, вот мы для вас комнату специально приготовили. Тут раньше Аленка хозяйничала, но мы ее попросили как следует, и она уступила вам свое место, а сама ревела вчера целый вечер… Но вы не обращайте внимания.

– Да может, не надо было? Теперь Аленка обидится на меня. А я где-нибудь тут, в уголку бы…

– Ну что вы! – Нина Петровна махнула рукой. – Ничего с ней не сделается!

– Да, – со слезами в голосе сказала Аленка. – А теперь как я буду уроки учить?

– Ну, хватит! – отчитал ее Федор Васильевич. – Мы ведь уже договорились, кажется? И точка. Смотри-ка ты на нее, какая настойчивая.

Аленка вздохнула, посмотрела на бабушку исподлобья и отвернулась к окну, чтобы не показывать свою обиду: теперь уже все равно, как сказали отец с матерью, так и будет. Старуха тоже вздохнула и пожала плечами – я, мол, тут не закон.

– Таисья Макаровна, идите сюда, – повторила невестка уже без улыбки и строго, рассердившись на дочь.

Старуха подошла к двери в свою комнату.

– Видите? – показала Нина Петровна. – Тут можно на крючок закрываться, и никто вам не будет мешать. Переодевайтесь и выходите скорей, мы вас ждем. – Она легонько подтолкнула старуху и неслышно закрыла дверь за ее спиной.

Таисья Макаровна обернулась в растерянности, подняла нерешительно руку, чтобы закрыться на крючок, как велела невестка… С поднятой рукой попятилась и остановилась. За дверью была тишина, словно там тоже все замерли и ждали неизвестно чего.

Она огляделась.

У стены стояла кровать, застеленная одеялом, которое старуха привезла с собой в чемодане. Тут же был и сам чемодан – раскрытый, чтобы Таисья Макаровна взяла из него свои вещи и переоделась. Она вздрогнула: в дверь постучали, и громкий голос Нины Петровны подсказал:

– Я забыла! Там в шкафу ваши две нижние полки, можете их занимать!

Старуха села на кровать, сняла с головы полотенце. Долго разглядывала свои ноги, обутые в мягкие тапочки, расшитые замысловатым узором, невесткин подарок.

Комната была небольшая. Кроме шкафа и кровати, здесь помещался маленький стол возле окна, зашторенного опрятными занавесками, тумбочка и табуретка, да еще цветной коврик-половик лежал рядом с кроватью, а со стены глядели две картинки: девочка, прыгающая через скакалку, и заяц на пеньке. Подоконник был весь уставлен цветочными горшками, над которыми поднимались темно-зеленые шары незнакомых растений. Старуха подошла, тронула пальцами один из этих шаров – и отдернула руку: укололась.

Она достала из чемодана гребень и свежий головной платок. Сменила дорожное платье на серую кофту и юбку с передником. Набросила теплую шаль, подошла к двери, за которой слышна была музыка: там включили уже телевизор. Таисья Макаровна постояла, не решаясь – надо ли ей постучаться, прежде чем выйти отсюда…

– А теперь за стол, будем ужинать! – встретила старуху невестка.

Аленка помогала матери носить из кухни тарелки с едой. Федор Васильевич сидел в кресле и держал на коленях Дениску: телевизор показывал мультик, и Дениска даже не посмотрел на бабушку, когда она появилась.

Старуха засуетилась, хотела принять у невестки из рук блюдо с нарезанным хлебом, чтобы как-нибудь тоже участвовать в женской работе. Нина Петровна не позволила:

– Мы сами управимся, не беспокойтесь. Садитесь за стол, отдыхайте пока… только нет, не сюда! Здесь у нас будет Аленка сидеть, а вы, пожалуйста, вот где садитесь.

– Да какая тебе разница? – сказал жене Федор Васильевич, повернув голову от телевизора. – Пусть мама садится где хочет.

– Вот еще! – ответила Нина Петровна. – Она ведь сегодня у нас почетная гостья, ей место во главе стола. Надо же все по-человечески делать. Уж ты молчал бы, если не понимаешь.

Федор Васильевич повернул опять лицо к телевизору и ничего не сказал. А старуха пересела, куда ей велела невестка, и рассеянно стала следить, как появляются перед ней на столе тарелки с едой. Когда почти не осталось свободного места, Нина Петровна поставила в середину стола бутылку с расписной этикеткой.

– Вот, – сказала она, – это за встречу… Федя, давайте садитесь, хватит вам уже со своим телевизором, горячее стынет.

Нина Петровна и Федор Васильевич поместились напротив друг друга, а детей усадили поближе к бабушке, как было задумано для торжественного застолья.

– Ну, – Федор Васильевич взял свой фужер. – Давайте это дело отметим. Теперь наша семья будет в полном составе.

– И слава богу, – улыбнулась Нина Петровна.

– Спасибо, – сказала зачем-то старуха и подняла свою рюмочку в дрожащей руке.

Ночью старуха долго лежала в постели и не спала. Уже смолкли все звуки в квартире, только за стеной у соседей слышалась тихая музыка да где-то внизу, за окном, изредка проезжал одинокий троллейбус или автомобиль. Таисья Макаровна следила за тем, как перемещаются на потолке дрожащие пятна уличного света.

Когда ложилась, она оставила открытой дверь своей комнаты, но потом Федор Васильевич осторожно притворил ее. Он хотел, чтобы мать отдыхала спокойно и не проснулась рано утром от разговоров и шагов по квартире: дети будут собираться в школу, взрослые на работу. И старуха не услышала голосов и шагов. Она проснулась, когда никого уже не было дома.

Она пробудилась не сразу, а как привыкла за последнее время: еще в полусне подумала обо всем, что надо исполнить с утра по хозяйству – затопить печь, проведать в сарае куриц и поросенка, потом сготовить что-нибудь для себя. Вот теперь можно вставать и приниматься за дело… Старуха открыла глаза, увидела зайца на пеньке и девочку со скакалкой.

Она села в кровати, ногами нашла свои новые тапки, прислушалась. Утренний город глухо шумел за окном, сквозь шторы из тонкого тюля проходил и лежал на полу холодный рассеянный свет. Рядом с кроватью со вчерашнего вечера был раскрыт чемодан, старуха долго смотрела на него остановившимися глазами.

Все же нашлось одно привычное утреннее дело. Старуха совершала его долго и неторопливо – поливала цветы. Невестка вчера объяснила ей в ответ на вопрос, что эти растения называются кактусы, они очень удобные, можно целый месяц не поливать, а они все такие же будут. Старухе не поверилось, но вчера она ничего не сказала невестке, а теперь хорошенько полила эти кактусы и ногтем порыхлила землю в горшках.

Ей оставили завтрак на столе под салфеткой: вчерашний салат, кусок пирога с земляничным вареньем, стакан простокваши и яблоко. Это было тоже занятие, старуха жевала намеренно медленно, а когда опустела посуда, она пожалела себя: все-таки ей показалось, что можно было истратить на завтрак еще хотя бы десяток ненужных минут.