Мариам Ибрагимова - Дань ненасытному времени (повесть, рассказы, очерки)

Другое дело, что эти идеи потом выродились в диктатуру партии, живущей для себя с помощью мощнейшего репрессивного аппарата. Однако, как бы сегодня ни хотелось кому-то отмахнуться от социалистических принципов, не получится. Они пустили корни в наше сознание и рано или поздно всё равно дадут о себе знать на новом историческом витке. Все мы данники своего ненасытного времени.

Не менее важной темой в книге Мариам Ибрагимовой стала и Великая Отечественная война, которая катком прошла по всему старшему поколению. В очерке «Память» автор рассказывает о самых тяжёлых первых годах войны, когда пал Ростов и немецкая громада устремилась к нефтеносному Баку и перевалам Главного Кавказского хребта, открывавшим дорогу к странам Ближнего и Среднего Востока. Горела грозненская нефть, по дорогам через Буйнакск тянулись бесконечные вереницы беженцев, эшелоны с ранеными. Небо застилали орущие стаи ворон, а в переполненном завшивевшем госпитале свирепствовал сыпняк. От него умерла близкая подруга, обречённая заболевшим майором. Возвращаются домой искалеченные бывшие курсанты военно-пехотного училища, в котором работала Мариам, каждый день почтальон приносит похоронки. Голод и холод. Но мужает душа, пишутся стихи, и верится в победу, которую и дождалась она в Буйнакске.

Через эту призму войны рассматривает Мариам Ибрагимовна в дальнейшем судьбы своих героев – в очерках о Галине Лилиткиной, Анне Корниловой, Анатолии Чужинове, многих других. С особой симпатией пишет она о жизнелюбивом Антоне Кереселидзе, шеф-поваре санатория, молодой подруге-моднице Маше, тоску-ющем о своих стариках-покойниках Гаруне Гаджиеве и мастере-цветоводе из Тбилиси Тинатине Хорадзе-Тодуа. С гневом – о бестактном Расуле, превратившем поминки в элементарную пьянку, живущих двойной моралью «дикарях» – профессоре Иване Котове и его молодой жене Алле.

«Все мы гости в этом мире. Сегодня ты живёшь, а завтра тебя нет. Зачем нам ссориться?» – говорит Мариам Ибрагимова устами своего героя Хамракула Турсункулова, как бы завещая нам землю, на которой нам жить, волноваться и перестраиваться, но не забывать свою непростую историю.

В тот вечер заседание бюро Дагестанского обкома партии затянулось до полуночи. Не скажу что одолевала усталость. С некоторого времени правительственный аппарат во главе с НКВД республики привык к ночным бдениям. И не только в Дагестане, а по всей стране.

Не спал великий вождь. Не гасли лампы во всех кабинетах Кремля, министерствах и ведомствах столицы. «Страна строила социализм в условиях обострившейся классовой борьбы».

Была осень 1937 года. Начались аресты руководящих работников в столицах республик – искали «врагов народа». Некоторых забирали прямо с заседаний бюро, выводя из состава. И потому на этих заседаниях чувствовалось крайнее напряжение.

Члены бюро обречённо ждали последнего вопроса повестки дня – «О разном» – кого из них по указанию НКВД обвинят в антипартийной деятельности и прямо с заседания в сопровождении в особо отличавшейся, блестящей форме работников НКВД – синего цвета, с краповым околышем на фуражке – увезут на «воронке» в неизвестность.

Печально, что среди тех, чьи судьбы решались за кулисами НКВД и приводились в исполнение без суда и следствия, были люди, прошедшие от начала до конца нелёгкий путь борьбы за установление Советской Власти, самоотверженные борцы с местной контрреволюцией, интервенцией.

В голове не укладывалось, что эти идейные революционеры-большевики, пройдя тяжёлый путь испытаний, утверждая народовластие, занимая руководящие посты и, следовательно, являясь признанной элитой с властными полномочиями, вдруг стали на путь «протурецкой ориентации» и предательства.

Но если сам великий вождь, воспетый и вознесённых до небес, изваянный и расписанный всеми цветами радуги, гениальный продолжатель учения Маркса, Энгельса, Ленина говорит о том, что враг хитёр, коварен, что он может скрывать своё истинное лицо за благодушной маской, какие могут быть сомнения?

Я – Магомед-Гирей Магомедов – молодой человек, полный сил, энтузиазма, бывший работник обкома комсомола, после окончания исторического факультета педагогического института был взят на работу в обком партии инструктором отдела агитации и пропаганды, затем быстро сделал скачок – от заместителя до заведующего отделом. Получив квартиру, женился, а когда появился второй ребёнок, с трудом уговорил мать и привёз её к себе из аула.

До той злополучной ночи в октябре 1937 года я был счастлив и доволен судьбой, как человек устроенный и обеспеченный во всех отношениях. Но в какой-то момент, нежданно-негаданно, волею превратности судьбы всё перевернулось в моей жизни.

В пункте «О разном» на бюро обкома вопрос обо мне не стоял. Во время перерыва, где-то около часа ночи, вместе со всеми я вышел во двор покурить. Заседание проходило в просторном зале старого двухэтажного обкомовского особняка, широкий двор которого с внутренней стороны был отгорожен стенами других домов, образующих четырёхугольник.

Отделившись от группы товарищей с дымящей папиросой, я медленно стал прогуливаться вдоль здания в сторону подворотни. Здесь и увидел крытую машину – «чёрный воронок» и с тревогой подумал: чёрт побери, кого очередного ждёт?

И тут один из двоих мужчин, стоявших рядом с «чёрной марусей» [1] «Черная маруся» – автозак НКВД. , сделав несколько шагов в мою сторону, тихо сказал:

– Товарищ, дай прикурить.

Ничего не подозревая, я пошёл ему навстречу и вытянул вперёд руку с горящей папиросой:

– Пожалуйста.

– Подойди ближе, – скорее не сказал, а приказал второй.

Когда я поравнялся с «чёрным воронком», мне скрутили руки и втолкнули внутрь. Не успев опомниться и что-либо сообразить, услышал чудовищный скрежет распахнутых ворот. «Воронок», сорвавшись с места, вырулил на улицу. Двоих чекистов я едва различал в темноте, третий смотрел на меня из кабины.