Борис Можаев - Проданная деревня (сборник)

Ехали-ехали… Я хвать за голову – кепки на мне нет. Очнулся – оказывается, уже светает. Мы спим в тарантасе, а кони в овсах пасутся.

Явился я наутро в свой магазин, подаю накладную и говорю:

– Сдаю фактуру – ящик шампанского.

– Пожалуйста, заносите, Петр Афанасиевич.

– А я уже занес… К себе в живот. Ну ничего, Яков Иванович медом рассчитается.

Яков Иванович – это бухгалтер колхоза. Тонкий человек был. Так вел бумаги, что не одна ревизия с носом уходила. Хоть полколхоза растащи, все оправдает.

А за то, что я шламбалку поломал, мне строгача дали. Второй выговор за день заработал. Но нет худа без добра. Коней моих арестовали на сорок суток ветеринары. Так что и для меня наступил отдых – больше месяца в район ни ногой. Меня и по телефону, и депешей вызывают. Не еду! Не имею права. Арестованы лошади! А ветеринар не следователь, ему не прикажешь отпустить арестованного. По скотине закон строже соблюдается.

Как вы уже знаете, мой брат Леванид работал когда-то ветеринаром. Потом его перевели в Корабишино санитаром. Но так как фельдшера там не было, то Леванид лечил всех – и скотину и людей. Лечил он ото всяких болезней чистым дегтем. Каждому больному прописывал по чайной ложке три раза в день.

– Ну, таперика пей и жди полтора года, – говорил он. – Болезнь изнутри выходить будет.

И вот что удивительно – многим помогало. К нему и сейчас ходят за советом. Намедни сижу у него, выпиваем. Приходит соседка, у нее девочка болеет, не то экзема, не то лишай.

– Хочу Ленку везти на курорт и боюсь, – говорит.

– Тогда не вези, – отвечает Леванид.

– Дак ведь он, курорт, все ж таки наружу вызовет болезнь.

– А может, он вовнутрь загонит? Еще глубже… Тогда как? Соседка вроде бы в сумление вошла:

– Доктор сказал, вези, а гепат – не ездий.

– Гепат, он все знает.

И не поехала. Послал ее Леванид в Корабишино, к своей бывшей сотруднице по ветеринарному пункту бабке Кочабарихе. Та наговорила на конопляном масле, ну и что-то подмешала туда… И все болячки как рукой сняло.

Леванид живет таперика на персональной пенсии. Ему тоже платят шестьдесят пять рублей, но только по военной линии. Он ушел воевать командиром отделения, а возвратился командиром батлиона. Между нами говоря, он чуточку привирает. До батлионного он не дослужился, но командиром роты был… Это уж точно. От войны у него осталось ранение в голову. На самом темени выбита кость, и такая ямина образовалась – яйцо куриное уложишь. Точно говорю! Леванид, когда выпьет, разойдется, то размахнет кудри, поставит темя и кричит:

– Не веришь, что у меня полголовы нету? На, клади яйцо! Я клал неоднова. Держится яйцо!

– Леванид, – говорю, – как же ты при своем офицерском звании не добился в госпиталях, чтобы заделали тебе эту пробоину?

– А-а! У нас доктора ненормальные. Лежал я в Грозном. Хирург мне и говорит: «Давай вырежем у тебя ребро да заделаем костью голову».

– А ты что?

– Отказался.

– Почему?

– Вот чудак! Как же без ребра-то жить?

Вы, может быть, посмеетесь? Но давайте так рассуждать. В нашем крестьянском деле ребра важнее головы. Пойдешь косить – при густой траве ребро за ребро заходит, потому как весь упор делается на ребра. А ежели у тебя ребра нет, какая может быть устойчивость? И какой из тебя косец?

Между прочим, мой брат Леванид до сих пор стога мечет и косит в колхозе во главе пенсионеров.

И в общественной жизни участие проявляет: металлолом собирает, пионерам рассказывает насчет проклятого прошлого, вопросы задает на лекциях о международном положении, так и далее.

А в день двадцатилетия победы в Тиханове он брёховским отрядом ветеранов командовал. Объявили, таперика, девятого мая парад: «Которые с медалями и орденами – в район на парад!» Прибегает Сенька Курман в правление и говорит:

– Товарищ председатель, а вот как мне быть? Медаль оторвалась, а эта самая висит?! – Он показал на приколотую к пиджаку колодку.

– Документы на медаль есть? – спрашивает Петя Долгий.

– Какие документы? У меня паспорта и то нет.

Просто смех!.. Между прочим, с последней наградой моего брата Леванида тоже получилась забавная история. Но тут надо отступ сделать.

Прошлой осенью произошел затор по мясу. Скота много развели, а девать его некуда. В заготскот, государству – не берут: мясокомбинаты перегружены. На рынок везти – не продашь. Трава выгорела, сена не заготовили. Кто же купит корову в зиму? Вот Феня, жена Леванида, и говорит моему брату:

– Давай продадим корову-то, а телочку купим. Уж больно она здорова. Это ж не корова, а прямо Саранпал. Она сожрет нас в зиму-то.

Ну, Леванид и в заготскот, и в район… мыкался, мыкался да ни с чем и вернулся. В тую пору брёховские сочинители Глухова и Хамов частушку пустили по народу:

И вдруг приходит разнарядка на брёховский сельсовет: «Принять двух коров».

Ну, Леванид в сельсовет. Ходы знакомые. И авторитет у него все ж таки имеется. Отвоевал он одну разверстку. Несет домой в нутряном кармане, что твою путевку на курорт.

Ладно, пригоняют они по этой разверстке свою корову в заготскот. А им говорят:

– От своих мы не принимаем коров. Надо прививку против ящура сделать да две недели выдержки дать.

Сделали они прививку. Проходит две недели – пригоняют опять в заготскот. А им и говорят:

– У нас прием закрыт. Исчерпали, значит. Гоните свою корову на базу в Пугасово.

Батюшки мои. За сорок верст киселя хлебать. Но делать нечего. Повязали они веревку корове на рога, буханку хлеба под полу и пошли. Один за веревку тянет, второй подгоняет. Целый день пихтярили. Вот тебе, пригоняют на базу, а им и говорят:

– Где ж вы раньше были? У нас уж партия того… уклепонтована. Пригоняйте в конце месяца.

Ладно, приходит конец месяца, сложились они втроем, наняли грузовик, потому как снег уже выпал. Загнали они коров в кузов, а борта у него низкие. Вот тебе тронулся грузовик – коровы в рев да через борта повыпрыгивали. Леванидова корова упала на голову и рог сломала. Что тут делать, головушка горькая? Бегали они бегали, нашли военную машину с высокими бортами. Договорились. Только собрались коров грузить – является рассыльный: «Дядя Леонтий, тебя в сельсовет вызывают». – «Зачем?» – «Не знаю, а только наказывали – срочно явиться».

Приходит Леванид в сельсовет, а там сидит подполковник:

– Вы Булкин Леонид Афанасиевич?

– Я самый. В чем дело?

– У меня, – говорит, – награды ваши. Двадцать три года разыскивали вас насчет вручения орденов. И вот наконец вы нашлись.

– Да я сроду не скрывался нигде, – отвечает Леванид.