Гуннар Гуннарсон - Адвент. Повесть о добром пастухе

Бенедикт рассказал, что он, как обычно, пошел в горы, но случилось то-то и то-то, и теперь дни проходят, а дела, в общем, не делаются, и это понятно, в такую-то погоду.

– Хорошо устроился Хакон, – вырвалось у Грима. – А о паршивцах с Горы и не говорю.

– Н-да, но овцы и лошади есть овцы и лошади, – неопровержимо возразил Бенедикт. – За одним следишь, но и другое нельзя упускать. И разве мне лучше от того, что я нахожу то одну, то другую заблудшую овцу, если целые отары пропадают? Хакон свою нашел, но это было нелегко, и не окажись рядом Лев, Железяка и я, еще неизвестно, как бы все обернулось. Вот так, Грим. Но и ты поступил бы так же.

– Нет, черт меня возьми!

– К тому же мне не придется искать там, где мы уже все облазили, – закончил Бенедикт свою речь.

– А ты, как пить дать, всех своей едой кормил? – спросил Грим. Он со многим был не согласен.

– Ну да, я обычно запасаюсь где-то на полмесяца, если не больше, и Хакон хорошо это знает. А еще они всю дорогу от Края несли мешок с сеном для Железяки.

– Велика важность, – мрачно покачал головой Грим, он прихлебывал кофе из блюдца и изо всех сил сосал кусок сахара. – Ты измотан, это видно. И что за обращение с Железякой, позволь спросить? Многих, доложу тебе, обвинили в нарушении закона о защите животных и за меньшие проступки. Он ведь носится очертя голову, пока не выбьется из сил. Как и некоторые другие. И ты это хорошо знаешь. А разве не ты за него отвечаешь? Сейчас мы привяжем мешок сена к подпорке, вот так. Железяка умный, он не объестся и ничего не испортит. Приготовим ему вдоволь воды и принесем подстилку. Теперь он вполне продержится один-два дня. А ты пойдешь со мной и выспишься в тишине и покое. Ты сможешь принести еще мешок сена для Железяки, и тебе не придется заботиться о еде. И никаких возражений. Мы уже и так здесь много плохого наговорили, а ведь зима еще в самом начале, и сегодня День святой Марии [9] .

Переправа через Ледниковую реку – когда нужно сначала протащить лодку против течения, а потом переплыть по диагонали – это все равно что плавание в другую страну, если не в мир иной. И невольно спрашиваешь себя – а как же переплыть обратно? Но усталость Бенедикта оказалась сильнее его страха. По дороге к хутору, который скрывался за холмами, защищавшими от самого сильного северного ветра, он шел как в тумане от навалившейся на него сонливости. Во дворе он обернулся и посмотрел назад, его хижины не было видно из-за холмов, только западные горы стояли на своем месте, но какие-то удивительно далекие и неприступные. Бенедикта пробрала дрожь – он должен быть там. Он едва успел раздеться и провалился в сон. Теперь он очутился среди своих гор, нашел овец и возился с ними, никак не мог собрать, Железяка и Лев тоже там были, но потом вдруг пропали. Он один управлялся с целой отарой овец, одни ленивые, другие необычайно пугливые, вокруг него кружила вьюга, под ногами – бездонные рыхлые сугробы – и поблизости он чувствовал присутствие человека, желавшего ему и добра, и зла одновременно, незримого не только из-за метели. Чего он от него хочет? И во сне он хорошо знал, что время идет, оно не стоит на месте, бежит без устали, никому не позволяя остановить свой бег, таинственное, как ледниковый поток. Но спящий преодолевает время, словно мертвый.

Бенедикт очнулся от неспокойного сна в комнате, наполненной лунным светом. Значит, ночь. Он чувствовал, что выспался и отдохнул. Вдруг его словно кто-то подтолкнул, он вскочил с кровати и разбудил спавшего рядом мальчишку – слегка потряс его за плечо. Они оделись, молча сидя друг перед другом, бесшумно прокрались в носках за порог комнаты, чтобы никого не потревожить, мальчишка хотел было вскипятить воду, но Бенедикт попросил его этого не делать:

– Подожди, попьешь, когда вернешься, а сейчас времени нет, мы торопимся.

Они вышли во двор, перешептываясь как заговорщики. Бенедикт не находил покоя.

– Глянь-ка, луна движется, и я хочу пойти с ней на перегонки. К рассвету я буду уже на полпути до другой хижины, а к вечеру доберусь и до своей.

Мальчишка протер глаза – никак не мог понять, о какой хижине идет речь.

– Я имею в виду свою нору в горах, – пояснил Бенедикт.

Набитый сеном мешок стоял прямо у двери кладовки, мальчишка подхватил его на плечо. Если бы хозяева не спали, они собрали бы Бенедикту еды с собой, но теперь придется как-нибудь обойтись. При таком лунном свете можно хоть воздухом питаться, так что он справится. «Горные дороги укрепляют ноги…»

Они встали на лыжи и покатились в лунном свете по седому ледяному простору. Все дороги высоко в горах как будто ведут к неизвестной цели, которая и есть суть, она движется, но в то же время неподвижна и конечна. Вскоре они добрались до реки. Шли они быстро, Лев летел стрелой, лая от удовольствия.

Затем они переправились через реку. Бенедикт помог подтащить лодку вверх по течению и, переложив мешок с сеном себе на плечи, оттолкнул ее от берега.

– От всей души спасибо тебе, удачной переправы и передавай от меня привет своим.

В предрассветных сумерках и сиянии луны лодку понесло по течению, но она пристала к берегу в нужном месте. А Бенедикт был снова один и на своей земле – в каком-то смысле это была уже его земля. Он вскарабкался по склону, открыл дверь хижины и поприветствовал Железяку. И тут в ночном покое, в одиночестве под неполной луной к нему вернулось ощущение Адвента, остатки звуков в воздухе, воспоминания о солнечном свете и аромате сена, надежда на лето. Наверное, в этом и заключался его особенный душевный мир и покой.

Железяка встретил своих товарищей довольным блеянием, встал, отряхнулся и был готов отправиться в путь. Он жался к Бенедикту, который смотрел, все ли у него хорошо, скромно понюхал в ответ, когда Лев протянул морду, а тот, удостоившись невиданной чести, с упоением вилял хвостом и вне себя от радости встал на задние лапы, поставив передние Железяке на спину, и тут же получил легкий бодок рогом – дружеское, но все-таки предупреждение. Но Лев даже не заметил.

Бенедикт был очень доволен Железякой – тот ел из мешка с умом и мерой. Теперь баран получил награду – хорошо перетрушенное сено в вычищенных яслях. Затем Бенедикт сполоснул ведро, принес воды из родника. После этого они все трое принялись за завтрак в тишине и покое. Близилось время испытаний.

Погасив огонь в печурке водой из ведра, обойдя хижину, проверив, все ли в порядке, все ли вещи на своих местах, и закрыв двери, Бенедикт спешно надел лыжи и взвалил на плечи мешок с сеном, тот был довольно тяжел. Обвязав рога Железяки веревкой, он накрыл ему спину и отправился в путь в лунном свете с бараном на привязи и псом, который бежал то впереди, то сзади. Было очень холодно, но при таком безветрии мороз почти не чувствуется. Троица шла, ничего не страшась. Так приятно идти в лунном свете меж заснеженных гор.