Генри Джеймс - Крылья голубки

– Ты имеешь в виду, что она не поверила бы твоим словам? – Кейт откликнулась так быстро, что это неожиданно произвело на него впечатление чуть ли не пустой болтовни. Однако сам он промолчал – от тяжести того, что имел в виду, и она продолжала: – А ты хотя бы попытался?

– У меня ни шанса для этого не было.

Кейт по-прежнему держалась своей чудесной манеры: ее манера позволяла ей видеть все прямо перед собою и в то же время сохранять необходимую дистанцию.

– Она не желала тебя видеть?

– Да – после того, как у нее побывал твой приятель.

Кейт помолчала.

– А писать ей ты не пробовал?

Он снова задумался, но уже о другом.

– Она повернулась лицом к стене….

Это заставило ее на миг притихнуть, и теперь они оба стали слишком печальны для необязательных выражений жалости. Однако ее заинтересованность все же нашла свое выражение в требовании хотя бы проблеска света.

– Она не позволила тебе даже поговорить с ней?

– Дорогая моя девочка, она была ужасно, беспредельно больна!

– Но ведь так было и раньше.

– И это не мешало? Да, – согласился Деншер, – не мешало. И я не стану притворяться, что не считаю ее просто потрясающей.

– Она поразительна, – произнесла Кейт Крой.

Несколько мгновений он молча смотрел на нее.

– И ты тоже, моя дорогая. Но так все сложилось, – заключил он. – Мы к этому пришли, и тут уж ничего не поделаешь.

Деншер заранее представлял себе, что Кейт, скорее всего, станет докапываться гораздо глубже, более того, задаст ему два-три конкретных вопроса об определенных вещах. Он фактически даже ожидал, что она захочет узнать – если воспользоваться расхожим мерзким клише, – как далеко они с Милли зашли и, в том же духе, насколько они успели сблизиться. Он задавался вопросом, готов ли он услышать от нее такое, и ему пришлось признать, что он, разумеется, готов ко всему. Разве он не был готов к тому, что она захотела бы удостовериться, что одно-два из ее предсказаний сбылись, если бы на это хватило времени? Он был почти уверен, что готов был бы сообщить ей, имела ли в реальности место предсказанная наиболее смелым из двух партнеров попытка Милли «забросить пробный шар». Однако то, что происходило теперь – насколько дело касалось таких вещей, – к счастью, пока не грозило ему испытанием его готовности. Настойчивость Кейт в выяснении того, что происходило в Венеции, носила столь восхитительно общий характер, что даже ее следующий вопрос был лишен остроты.

– Так что, после вмешательства лорда Марка вы так и не встретились?

Это было как раз то, чего он все время с тревогой ожидал, к чему готовился.

– Нет, мы встретились. Один раз. Если это можно назвать встречей. Я ведь остался – я так и не уехал.

– Ну, это, – заметила Кейт, – было просто порядочно с твоей стороны.

– Абсолютно. – Тут он чувствовал себя на коне. – И мне хотелось оставаться не менее порядочным. Она послала за мною, я явился к ней и в тот же вечер уехал из Венеции.

Его собеседница выжидала.

– Разве это не могло стать для тебя шансом?

– Опровергнуть сообщение лорда Марка? Нет, даже если бы там, лицом к лицу с нею, я этого хотел. Да и какое значение могло бы это иметь? Она же была при смерти!

– Ну как же? – Кейт вроде бы пыталась настаивать. – Именно потому, что она была при смерти. – Однако она по-прежнему сохраняла осторожность. – Впрочем, увидев ее, ты, конечно, мог сам рассудить.

– Конечно, увидев ее, я мог рассудить. И я ее увидел! Более того, если бы я тогда отказался от тебя, – произнес Деншер, не сводя с Кейт глаз, – я так и держался бы этого решения.

Она с минуту всматривалась в его лицо, в его намерение.

– Ты хочешь сказать, что, чтобы убедить ее, тебе пришлось бы уже не отступать или как-то доказывать…?

– Я хочу сказать, что, чтобы убедить тебя , мне пришлось бы уже не отступать или как-то доказывать…!

Теперь растерянной выглядела Кейт, но лишь одно мгновение.

– Чтобы убедить меня ?

– Я не смог бы произнести опровержение лишь для того, чтобы затем от него отказаться.

Эти слова прояснили для нее все, что казалось неясным, и от этой ясности лицо ее ярко вспыхнуло.

– Ах, ты порвал бы со мной, чтобы оправдать свое опровержение? Ты «дал бы мне отставку», – Кейт поняла все досконально, – чтобы совесть твоя была чиста?!

– Ничего другого я не мог бы сделать, – признался Мертон Деншер. – Так что видишь, как прав я оказался, не связав себя таким образом и не так уж много думая об этом. Если когда-нибудь тебе снова придет в голову, что я мог бы так поступить, вспомни, пожалуйста, то, что я тебе сейчас говорю.

Кейт снова задумалась, однако вовсе не с тем результатом, которого он добивался.

– Ты в нее влюбился.

– Ну, считай так, если хочешь. В женщину, которая умирает. Что можешь ты иметь против и какое это может иметь значение?

Он вырвался у него, этот вопрос, рожденный силою чувств и неизбежной, лицом к лицу, откровенностью отношений, куда они оба оказались заброшены с самого начала – с самого его появления на Ланкастер-Гейт; но вопрос этот позволил им пережить совершенно необычайный момент.

– Подожди, пока она не умрет, – сказала Кейт. – Миссис Стрингем должна дать нам телеграмму. – После этих слов, изменив тон, она спросила: – Так для чего же тогда Милли посылала за тобой?

– Как раз в этом я и пытался разобраться, прежде чем отправиться к ней. Более того, должен сказать, что я не сомневался в том, что она действительно хотела, как ты говоришь, дать мне шанс. Она, видимо, думала, что я способен опровергнуть его слова, и, на мой взгляд, вот что мне предстояло (я был почти убежден в этом): во время моего визита она собирается подвергнуть меня испытанию. Она хочет услышать правду из моих собственных уст – вот как мне это виделось. Но я пробыл у нее двадцать минут, и она ни словом об этом не обмолвилась.

– Не нужна ей была от тебя никакая правда, – резко, из стороны в сторону, качнула головой Кейт. – Ей нужен был ты. Она приняла бы от тебя все, что ты мог дать ей, и была бы рада всему, даже если бы понимала, что это неправда. Ты ведь мог солгать ей из жалости, и она, видя тебя, почувствовала бы, что ты лжешь. И все же, поскольку все это исходило бы из чувства нежности, она была бы благодарна и благословляла бы тебя и не захотела бы расстаться с тобой. Потому что в том-то и была твоя сила, дорогой ты мой человек, что она тебя любит – любит страстно.

– Ох, моя «сила»! – недовольно пробормотал Деншер.

– А иначе – чего еще она могла бы хотеть от тебя, посылая за тобой? – И следом за этим, без малейшей иронии, пока он ожидал удобного момента, чтобы заговорить: – Разве только затем, чтобы тебя еще хоть раз увидеть?

– Ей нечего было хотеть от меня, то есть нечего, кроме того, чтобы я не задерживался дольше в Венеции. Вот ради чего она хотела меня видеть. Поначалу она предполагала – после посещения лорда Марка, – что я понял уместность моего немедленного отъезда. Но поскольку я этого не понял, увидев уместность совершенно иного поведения, – она обнаружила, многими днями позже, что я все еще в Венеции. Это, – закончил Деншер, – сильно на нее подействовало.