Френсис Фицджеральд - Из жизни снобов (сборник)

На следующий день, когда он встретился с ней в мире, вновь ужавшемся до обычной реальности, все вокруг стало выглядеть более естественным, но чего-то все-таки не хватало, и он никак не мог заставить себя быть любезным и веселым. Это смотрелось бы, словно храбрость после битвы. Ведь именно таким ему надлежало быть вчера вечером! Вчетвером, но не парами, они поехали в центр города, в фотоателье, чтобы забрать фотографии Минни. Бэзилу понравилась одна фотография, которая не понравилась больше никому, – ему показалось, что на ней Минни выглядела как тогда, в Сент-Поле, так что он заказал напечатать две штуки – одну для нее, а вторую для себя; карточку должны были прислать ему в Йель. Весь день она вела себя рассеянно, что-то тихо напевала; но когда они вернулись в особняк Чиверов, она буквально взлетела по ступенькам, услышав донесшийся из дома звук телефонного звонка. Разговор длился минут десять; вышла она угрюмой и хмурой, и Бэзил случайно услышал, как она коротко сказала подруге:

– Он не сможет!

– Как жаль!

– …вернется только в пятницу…

Уехать куда-то мог только Ле-Мойн – и для Минни это что-то значило! В тот же миг, не в силах более выдержать крушение своих надежд, он с несчастным видом встал и предложил Уильяму ехать домой. К его удивлению, у него на руке тут же оказалась рука Минни, хотевшей его задержать.

– Не уходи, Бэзил! Я ведь с самого твоего приезда, кажется, и минутки с тобой не побыла!

Он грустно рассмеялся:

– Разве ты заметила?

– Бэзил, не валяй дурака! – Она закусила губу, словно обидевшись. – Пойдем посидим на веранде.

Он тут же просиял, исполнившись надежды на счастье. Его успокоила ее нежная улыбка, словно порожденная самой свежестью чувств, и он с благодарностью принялся жадно пить ее лживые уверения, словно прохладную воду. Свет заходящего солнца окрасил ее щеки неземным сиянием, которое он видел на них и раньше, и она ему сказала, что вовсе не хотела принимать приглашение Ле-Мойна и что она удивилась и обиделась, когда вчера вечером Бэзил к ней даже не подошел.

– Тогда, прошу тебя, Минни, – взмолился он, – позволь мне хоть раз тебя поцеловать!

– Только не здесь, глупенький! – воскликнула она.

– Тогда пойдем в беседку; мы ведь ненадолго…

– Бэзил, я не могу! Бесси Белл и Уильям на крыльце. Как-нибудь в другой раз.

Он в смятении на нее посмотрел, не в силах решить, верить или не верить, и она тут же сменила тему разговора:

– Бэзил, я уезжаю учиться в школу мисс Бичер. Она находится всего в паре часов езды от Нью-Хейвена. Осенью ты сможешь при ехать меня навестить. Единственное «но»: я слышала, что там приходится встречаться в специальных застекленных комнатах, вроде оранжерей, где за тобой присматривают. Ужас, правда?

– Да, ужас! – с чувством согласился он.

Уильям и Бесси Белл ушли с веранды и стояли перед притормозившим на дороге автомобилем, с кем-то болтая.

– Минни, пойдем сейчас же в беседку! Всего на минутку! Они далеко!

Ее лицо стало упрямым и неподвижным.

– Я не могу, Бэзил. Разве ты не видишь – я не могу?

– Почему? Ведь завтра я уезжаю…

– О, нет!

– Но я не могу не ехать! У меня осталось всего четыре дня, чтобы подготовиться к экзаменам. Минни…

Он взял ее за руку. Ее рука спокойно устроилась в его руке, но когда он попытался потянуть ее и заставить подняться, она резко выдернула руку. Качели, на которых они сидели, пришли от этой борьбы в движение, и Бэзил выставил ногу, чтобы их остановить. Какой ужас – качаться, находясь в столь безнадежной ситуации!

Она положила руку ему на колено:

– Я больше не целуюсь, Бэзил. Честное слово! Я выросла: в мае мне исполнится семнадцать.

– Могу поспорить, что с Ле-Мойном ты целовалась! – с горечью сказал он.

– Это – довольно дерзкое замечание…

Бэзил встал с качелей.

– Я, пожалуй, пойду…

Взглянув на него, она подвергла его хладнокровной оценке – раньше она никогда этого не делала; у него было сильное и изящное тело; под загорелой кожей просвечивал густой и теплый румянец; волосы были черные и блестящие – когда-то это казалось ей столь романтичным… И еще она чувствовала – впрочем, это чувствовали все, даже те, кому он не нравился, – что в его лице было нечто особенное: какой-то знак судьбы, какая-то отметка, что-то такое настойчивое, что было сильнее обычной воли, – некая присущая ему потребность оставить свой след в этом мире и заставить его крутиться по-своему. Но для нее ничего не значило, что он, скорее всего, станет популярной фигурой в Йеле и что было бы здорово попасть туда в качестве его девушки в этом году. Ей никогда не требовалось прибегать к расчету. Все еще во власти сомнений, она мысленно представила себя рядом с ним, и тут же его от себя оттолкнула. На свете было так много мужчин, и все они желали ее! Если бы прямо сейчас рядом оказался Ле-Мойн, она бы не испытывала вообще никаких сомнений – ничто было не в силах помешать таинственному блаженству этого зарождавшегося романа; но Ле-Мойн уехал на три дня, и она не могла прямо сейчас отпустить от себя Бэзила.

– Оставайся до среды, и я… Я сделаю то, что ты хочешь! – сказала она.

– Но я не могу! У меня ведь экзамены, мне надо готовиться. Мне вообще было бы лучше уехать сегодня днем.

– Подготовишься в поезде, по дороге.

Она изогнулась, сложила руки на коленях и улыбнулась ему. Внезапно он схватил ее за руку, потянул – она встала, и он повел ее в прохладную тьму, к увитой плющом беседке.

В Нью-Хейвен Бэзил вернулся в следующую пятницу и приступил к занятиям, пытаясь втиснуть в два дня то, на что требовалось дней пять, не меньше. В поезде он ничего не делал; вместо занятий всю дорогу он провел в трансе, думая о Минни и силясь угадать, что же там происходит сейчас, когда вернулся из своей поездки Ле-Мойн. Она сдержала свое обещание в буквальном смысле – поцеловала его в беседке на следующий вечер, всего раз и без всякой охоты. В день его отъезда принесли телеграмму от Ле-Мойна, и в присутствии Бесси Белл она не осмелилась поцеловать его даже на прощание. В качестве утешения ему было дано разрешение навестить ее в первый же день, когда в школе мисс Бичер будут разрешены свидания.

Начались занятия в университете; вместе с Бриком Уэльсом и Джорджем Дорси Бэзил поселился в Райт-холле, в квартире с двумя спальнями и кабинетом. До объявления результатов экзамена по тригонометрии играть в футбол ему не разрешалось; он сходил на тренировку команды первокурсников, проходившую на йельском стадионе, и выяснил, что роль квотербека сейчас оспаривали Каллум, капитан прошлогоднего состава команды Андовера, и Данзигер, из старшей школы в Нью-Бедфорде. Ходили слухи, что Каллума все же поставят халфбеком. Все остальные квотербеки показались ему так себе, и Бэзилу страстно захотелось поскорее оказаться на пружинистом торфе этого поля вместе со своей командой. Он не сомневался, что ему вполне удастся, по крайней мере, вписаться в команду и сыграть несколько игр.