Александр Дюма - Ожерелье королевы

– И что же?

– Да то, что граф Гаагский – король.

– Я не знаю короля, который носит это имя.

– В таком случае пусть ваша светлость простит меня, – с поклоном сказал метрдотель, – но я думал.., я предполагал…

– Размышления не входят в круг ваших обязанностей. Предположения – не ваш долг! Ваш долг – читать мои приказы без всяких комментариев! Когда я хочу, чтобы люди о чем-то узнали, я говорю об этом: раз я не говорю, значит, я не хочу, чтобы это стало известно.

Метрдотель еще раз поклонился, и на этот раз так почтительно, как если бы разговаривал с королем.

– Итак, – продолжал старый маршал, – поелику у меня сегодня обедают только дворяне, соизвольте подать обед в обычное время, то есть в четыре часа.

При этих словах лицо метрдотеля потемнело так, как если бы ему прочитали его смертный приговор. Он побледнел и согнулся под этим ударом.

Потом выпрямился.

– Да совершится воля Господня, – произнес он со смелостью отчаяния, – но ваша светлость пообедает сегодня не раньше пяти.

– Почему и каким образом? – выпрямляясь, вскричал маршал.

– Потому что физически невозможно, чтобы вы, ваша светлость, пообедали раньше.

– Вы, если не ошибаюсь, служите у меня уже двадцать лет? – спросил маршал с гримасой на своем еще живом и моложавом лице.

– Двадцать один год, один месяц и две недели, ваша светлость.

– Так вот, к этим двадцати одному году, одному месяцу и двум неделям не прибавится ни одного дня и ни одного часа! Слышите? – кусая тонкие губы и хмуря подкрашенные брови, произнес старик, – с сегодняшнего вечера ищите себе другого господина! Я никогда не слышал, чтобы в моем доме произносилось слово «невозможно». И не в моем возрасте привыкать к этому слову. У меня нет для этого времени.

Метрдотель поклонился в третий раз.

– Сегодня вечером я уйду от вашей светлости, – сказал он, – но до последней минуты я буду служить вам, как подобает.

И он, пятясь, сделал два шага к двери.

– Что значит «как подобает»? – вскричал маршал. – Имейте в виду, что в моем доме все должно быть так, как подобает мне, – вот как подобает. Я хочу пообедать в четыре часа, и коль скоро я желаю обедать в четыре, то мне не подобает обедать в пять.

– Господин маршал! – сухо отвечал метрдотель. – Я служил экономом у принца де Субиза и управляющим у принца-кардинала Луи де Роана. У первого из них его величество король Французский обедал раз в год; у второго его величество император Австрийский обедал раз в месяц У господина де Субиза король Людовик Пятнадцатый напрасно называл себя бароном де Гонесом – король есть король. У второго из них, то есть у господина де Роана император Иосиф напрасно называл себя графом Пакенштейном – император есть император. Сегодня господин маршал принимает гостя, который напрасно называет себя графом Гаагским, – граф Гаагский все равно остается королем Шведским. И либо сегодня вече ром я покину дворец господина маршала, либо графа Гаагского примут как короля.

– Но ведь это-то я и запрещаю вам, господин упрямец! Граф Гаагский желает соблюсти самое строгое, самое точное инкогнито. Черт возьми! Мне хорошо знакомо ваше глупое тщеславие, повелители салфеток! Не корону вы чтите, а прославляете самих себя за наши денежки!

– Я не думаю, что ваша светлость серьезно говорит со мной о деньгах, – кисло заметил метрдотель.

– Да нет же, нет, – почти смиренно ответил маршал. – Деньги! Кой черт говорит вам о деньгах? Не увиливайте, прошу вас. Повторяю: я не желаю слышать здесь никаких разговоров о короле!

– Да за кого вы меня принимаете, господин маршал? За последнего дурака? Никто и слова не скажет о короле!

– В таком случае, не упрямьтесь и подайте обед в четыре.

– Не могу, господин маршал, ибо в четыре я еще не получу того, что мне должны привезти.

– Чего же вы ждете? Какой-нибудь рыбы, как господин Ватель?

– Ах, господин Ватель, господин Ватель! – вздохнул метрдотель.

– Вас огорчает сравнение с господином Вателем?

– Нет. Злосчастный удар шпагой, который нанес себе господин Ватель, обессмертил его 3!

– Ах, вот как! Вы полагаете, что ваш собрат слишком дешево заплатил за свою славу?

– Нет, ваша светлость, но сколько других наших коллег страдает и пожинает скорбь или унижения, в сто раз более жестокие, нежели удар шпагой, и, однако, не становятся бессмертными!

– А разве вы не знаете, что для того, чтобы стать бессмертным, надо либо стать академиком 4, либо умереть?

– В таком случае, ваша светлость, лучше жить и состоять у вас на службе. Я не умру и буду служить вам так же, как служил бы Ватель, если бы его высочество принц Конде имел терпение подождать полчаса.

– О, да вы обещаете мне чудеса! Вы фокусник!

– Нет, ваша светлость, никаких чудес я не обещаю.

– Но чего же вы ждете?

– Вашей светлости угодно, чтобы я это сказал?

– Ну да, да, я любопытен.

– Так вот, ваша светлость: я жду бутылку вина.

– Бутылку вина? Объяснитесь, это становится интересно.

– Вот о чем идет речь, ваша светлость: его величество король Шведский, то есть, простите, его сиятельство граф Гаагский пьет только токайское.

– Ну и что же? Неужели я так обеднел, что в моих погребах не найдется бутылки токайского? В таком случае надо будет выгнать моего эконома.

– Нет, нет, ваша светлость: у вас есть еще бутылок шестьдесят.

– Так по-вашему граф Гаагский выпьет за обедом шестьдесят одну бутылку?

– Терпение, ваша светлость: когда граф Гаагский впервые приехал во Францию, он был всего-навсего наследным принцем; в ту пору он обедал у ныне покойного короля, который получил двенадцать бутылок токайского от его величества императора Австрийского. Вам известно, что молодое токайское приберегается для императорских погребов и что даже государи не пьют молодое вино, прежде чем его величество император не соизволит прислать им его?

– Известно.

– Так вот, ваша светлость: из этих двенадцати бутылок вина, которое наследный принц отведал и которое нашел восхитительным, ныне осталось всего две.

– Ах, вот как!

– Одна из них еще обретается в погребах короля Людовика Шестнадцатого.

– А вторая?

– Ах, ваша светлость, – отвечал метрдотель с торжествующей улыбкой: он чувствовал, что после долгой борьбы, которую он выдержал, приближается час его победы, – вторую-то бутылку украли!

– Кто же ее украл?

– Один из моих друзей, эконом покойного короля, который был многим мне обязан.

– А-а! И он отдал ее вам!

– Ну, конечно, ваша светлость! – с гордостью заявил метрдотель.

– И что же вы с ней сделали?

– Я бережно отвез ее в погреб моего хозяина, ваша светлость.

– Вашего хозяина? А кто в ту пору был вашим хозяином, сударь?

– Его светлость принц-кардинал Луи де Роан.