Александр Дюма - Ожерелье королевы

– Повелеваю вам открыть мне мою судьбу, господин Калиостро, – с величавой учтивостью произнес король.

Как только граф Гаагский разрешил обходиться с ним как с королем, де Ришелье встал, подошел к монарху, смиренно поклонился ему и сказал:

– Благодарю за честь, которую вы, государь, король Шведский, оказали моему дому. Пусть ваше величество соблаговолит занять почетное место. С этой минуты оно не может принадлежать никому, кроме вас.

– Нет, нет, останемся все на своих местах, господин маршал, и не упустим ни одного слова, которое скажет мне граф Калиостро.

Калиостро устремил глаза на стакан; вода, словно повинуясь магии его взгляда, заколыхалась, выполняя его волю.

– Государь! Скажите, что вам угодно знать, – произнес Калиостро, – я готов вам ответить.

– Скажите, какой смертью я умру.

– Вы умрете от пистолетной пули, государь. Лицо Густава прояснилось.

– Ах, вот как! Я умру в бою, смертью воина. Спасибо, господин Калиостро!

– Нет, государь!

– Но тогда где же это произойдет?

– На балу, государь 12.

Король погрузился в задумчивость.

Калиостро поднялся было с места, но снова сел, уронил голову и закрыл лицо руками.

Побледнели все, окружавшие и того, кто произнес это пророчество, и того, к кому оно относилось.

Господин де Кондорсе подошел к тому месту, где стоял стакан воды, в котором прорицатель прочитал зловещее предсказание, взял его за донышко, поднес к глазам и принялся внимательно разглядывать сверкающие грани стакана и его таинственное содержимое.

– Ну что ж! – сказал он. – Я тоже попрошу нашего прославленного пророка задать вопрос своему магическому зеркалу. Но, к сожалению, – продолжал он, – я не могущественный вельможа, я не повелитель, и моя безвестная жизнь не принадлежит миллионам людей.

– Что ж, маркиз, – глухим голосом сказал Калиостро, опуская веки на остановившиеся глаза, – вы умрете от яда, который носите в перстне – том самом, что у вас на пальце. Вы умрете…

– Ну, а если я сниму его? – перебил Кондорсе.

– Снимите!

– Бесполезно говорить об этом, – спокойно сказал Калиостро, – господин де Кондорсе никогда не снимет его.

– Да, – сказал маркиз, – это правда, я не сниму его, и не для того, чтобы помочь судьбе, но потому что Кабанис изготовил для меня единственный в мире яд, который представляет собой твердую субстанцию, получившуюся волею случая, а такой случай, возможно, никогда не повторится; вот почему я никогда не расстанусь с этим ядом. Торжествуйте, если хотите, господин Калиостро.

– Я не хотел причинить вам боль, – холодно отвечал Калиостро.

Он сделал знак, говоривший, что желает на этом кончить, по крайней мере – с господином де Кондорсе.

– Сударь! – заговорил маркиз де Фавра, – Не соблаговолите ли вы предсказать и мне какую-нибудь блаженную кончину в том же роде?

– О, господин маркиз! – отвечал Калиостро, начиная раздражаться от этой иронии. – Вы напрасно завидовали бы этим господам, ибо – слово дворянина! – вас ожидает нечто лучшее.

– Лучшее? – со смехом воскликнул г-н де Фавра. – Берегитесь: вам будет трудно изобрести что-нибудь получше, чем море, огонь и яд!

– Остается еще веревка, господин маркиз, – любезно заметил Калиостро.

– Веревка? Ого! Да что вы говорите?

– Я говорю, что вас повесят, – отвечал Калиостро, войдя в пророческий раж и уже не владея собою.

– Но во Франции дворянам отрубают голову!

– Вы уладите это дело с палачом, сударь, – сказал Калиостро, уничтожая собеседника этим грубым ответом.

С минуту присутствующие пребывали в нерешительности.

– А знаете, я весь дрожу! – заявил г-н де Лоне. – Мои предшественники выбрали столь печальный жребий, что если и я опущу руку в тот же мешочек, то мне это не сулит ничего доброго. И, обращаясь к Калиостро, прибавил:

– Что ж, сударь, теперь моя очередь – преподнесите мне мой гороскоп, умоляю вас!

– Ничего нет легче, – отвечал Калиостро:

– удар топора по шее – и этим все сказано.

В зале раздался крик ужаса. Де Ришелье и Таверне умоляли Калиостро остановиться, но женское любопытство одержало верх.

– Послушать вас, граф, – обратилась к нему графиня Дю Барри, – право весь мир умрет насильственной смертью. Как? Нас тут восемь человек, и из восьми вы уже приговорили к смерти пятерых! Но увы! Я всего-навсего женщина. Женщина умрет в своей постели – не так ли, господин Калиостро?

– Позвольте, – сказал Калиостро, – вы спрашиваете меня или нет?

Графиня сделала над собой усилие и, почерпнув мужество в улыбке присутствующих, воскликнула:

– Что ж, рискну! Скажите: как кончит Жанна де Вобернье, графиня Дю Барри?

– На эшафоте, графиня, – отвечал мрачный пророк.

– Вы шутите! Это правда, сударь? – пролепетала графиня, сопровождая свои слова умоляющим взглядом.

Но Калиостро довели до крайнего напряжения, и он не заметил ее взгляда.

– Почему шучу? – спросил он.

– Да потому, что для того, чтобы взойти на эшафот, нужно убить, зарезать, словом, совершить преступление, а я по всей вероятности никогда никакого преступления не совершу! Это шутка, не так ли?

– О Господи! – воскликнул Калиостро. – Да, это такая же шутка, как и все, что я предсказал.

Графиня разразилась хохотом, который внимательный слушатель нашел бы неестественным – слишком уж он был визглив.

– Какой ужас! – вскричала графиня Дю Барри. – Ах, какой вы злой человек! Маршал! В следующий раз выбирайте гостей с другим характером, иначе я к вам больше не приду!

– Простите, графиня, – сказал Калиостро, – но вы, как и все остальные, сами этого хотели.

– Я, как и все остальные!.. Но, по крайней мере, вы дадите мне достаточно времени, чтобы выбрать духовника?

– Это был бы напрасный труд, графиня, – отвечал Калиостро.

– Как так?

– Последним, кто взойдет на эшафот в сопровождении духовника, будет…

– Будет?.. – хором подхватили присутствующие.

– Французский король!

Эти слова Калиостро произнес глухим и таким зловещим голосом, пронесшимся, как дыхание смерти, и холод пробрал собравшихся до самого сердца.

На несколько минут воцарилось молчание.

Пока длилось это молчание, Калиостро поднес к губам стакан воды, в котором он прочитал столько кровавых пророчеств. Но едва стакан коснулся его рта, как он отставил его с непобедимым отвращением, словно испил из горькой чаши.

– А вы, господин маршал, успокойтесь, – сказал Калиостро, – вы, единственный из всех нас, умрете на своей постели.

– Кофе, господа! – предложил старый маршал, в восторге от предсказания. – Кофе!

Все поднялись с мест.

Калиостро проследовал за своими сотрапезниками в гостиную.

– Одну минуту! – произнес Ришелье. – Мы с Таверне – единственные, кому вы ничего не сказали, дорогой чародей!