Александр Дюма - Ожерелье королевы

– Ах, Бог Ты мой! В Страсбурге?

– В Саверне.

– И вы послали туда за этой бутылкой для меня! – вскричал старый маршал.

– Для вас, ваша светлость, – сказал метрдотель тем же тоном, каким сказал бы: «Неблагодарный!»

Герцог де Ришелье схватил старого слугу за руку с криком:

– Прошу прощения, вы – король метрдотелей!

– А вы хотели прогнать меня! – ответил тот, сделав непередаваемое движение головой и плечами.

– Я заплачу вам за эту бутылку сто пистолей!

– И еще в сто пистолей обойдутся господину маршалу дорожные расходы, что составит двести пистолей. Но его светлость подтвердит, что это даром.

– Я подтвержу все, что вам будет угодно, а пока что с сегодняшнего дня я удваиваю ваше жалованье.

– Дело вовсе того не стоит, ваша светлость: я только исполнил свой долг.

– А когда появится ваш гонец стоимостью в сто пистолей?

– Судите сами, ваша светлость, тратил ли я время даром: когда вы, ваша светлость, дали распоряжение насчет обеда?

– По-моему, три дня назад.

– Для гонца, который гонит во весь опор, нужны двадцать четыре часа, чтобы доехать, и двадцать четыре часа, чтобы вернуться.

– Вам оставалось еще двадцать четыре часа. Как же вы употребили эти двадцать четыре часа, король метрдотелей?

– Увы, ваша светлость, я их потерял. Мысль о вине пришла мне в голову только на другой день после того, как вы вручили мне список гостей. А теперь рассчитаем время, которого требует дело, и вы, ваша светлость, увидите, что, попросив у вас отсрочки всего лишь до пяти часов, я только попросил насущно необходимое время.

– Как? Бутылка еще не здесь?

– Нет, ваша светлость.

– Боже мой! А что если ваш савернский собрат так же предан его светлости принцу де Роану, как вы преданы мне?

– Что же из этого, ваша светлость?

– Что, если он откажет вам в бутылке, как отказали бы вы сами?

– Я, ваша светлость?

– Ну да! Я полагаю, что вы не отдали бы такую бутылку, будь она в моем погребе?

– Смиренно прошу у вас прощения, ваша светлость, но если бы один из моих собратьев, который должен был бы принять короля, попросил бы у меня бутылку вашего лучшего вина, я ее отдал бы ему в ту же секунду.

– Ах, вот как! – с легкой гримасой произнес маршал.

– Ведь помогая другим, помогаешь себе, ваша светлость.

– Что ж, вы меня почти успокоили, – со вздохом сказал маршал, – но ведь нам грозит еще одна опасность – Какая же, ваша светлость?

– А вдруг бутылка разобьется?

– О, ваша светлость, не было случая, чтобы кто-нибудь разбил бутылку вина стоимостью в две тысячи ливров!

– Я был не прав. Не будем больше говорить об этом. А теперь скажите, в котором часу приедет ваш гонец?

– Ровно в четыре.

– В таком случае что помешает нам пообедать в четыре? – гнул свою линию маршал, упрямый, как испанский мул.

– Ваша светлость! Моему вину необходим час, чтобы отстояться, и это еще благодаря способу, который изобрел я сам, а не то мне понадобились бы целых три дня.

Побежденный и на сей раз, маршал в знак своего поражения отвесил своему метрдотелю поклон.

– К тому же, – продолжал тот, – гости вашей светлости, зная, что будут иметь честь обедать с его сиятельством графом Гаагским, явятся лишь в четверть пятого.

– Это что-то новенькое!

– Конечно, ваша светлость. Ведь гости вашей светлости – это его сиятельство маркиз де Лоне, ее сиятельство графиня Дю Барри, господин де Лаперуз, господин до Фавра, господин де Кондорсе, господин Калиостро и господин де Таверне.

– Так что же?

– Займемся ими по порядку, ваша светлость; господин де Лоне едет из Бастилии 5, а по причине гололедицы на дорогах от Парижа сейчас три часа езды.

– Да, но он выедет после того, как отобедают узники, а обедают они в двенадцать; уж кто-кто, а я-то это знаю 6!

– Простите, ваша светлость, но с тех пор, как вы, ваша светлость, побывали в Бастилии, обеденный час изменился, и теперь Бастилия обедает в час дня.

– Люди учатся каждый день, благодарю вас. Продолжайте.

– Графиня Дю Барри едет из Люсьенн – это бесконечный спуск по голому льду.

– Ну, это не помешает ей быть точной! С тех пор, как она стала всего-навсего любовницей герцога, она изображает из себя королеву только с баронами. Но поймите же и вы: я хотел пообедать рано, потому что господин де Лаперуз отбывает сегодня вечером и не захочет опаздывать.

– Ваша светлость! Господин Лаперуз сейчас у короля; он беседует с его величеством о географии и космографии. Не так-то скоро король отпустит господина де Лаперуза.

– Возможно…

– Это уж наверняка, ваша светлость. То же самое будет и с господином де Фавра, который сейчас у его высочества графа Прованского и который несомненно беседует с ним о пьесе господина Карона де Бомарше.

– О «Женитьбе Фигаро»?

– Да, ваша светлость.

– А знаете, ведь вы человек начитанный!

– В потерянное мною время я читаю, ваша светлость.

– Теперь у нас на очереди господин де Кондорсе, который в качестве математика уж верно не откажет себе в удовольствии похвалиться своей точностью.

– Так-то оно так, но он погрузится в расчеты, а когда он их кончит, окажется, что он опоздал на полчаса. Что же касается графа Калиостро, то этот вельможа – иностранец и в Париже обосновался совсем недавно. Пожалуй, он очень хорошо знает версальскую жизнь и заставит себя ждать.

– Что ж, – сказал маршал, – вы назвали всех моих гостей, кроме Таверне, причем перечислили их по порядку, подобно Гомеру и моему бедняге Рафте.

Метрдотель поклонился.

– Я не упомянул господина де Таверне, – сказал он, – потому что господин де Таверне – старый друг, который будет придерживаться обычаев вашего дома. По-моему, ваша светлость, сегодня нужно поставить на стол девять приборов.

– Совершенно верно. А где вы подадите нам обед?

– В большой столовой, ваша светлость.

– Но ведь мы там замерзнем!

– Она отапливается уже три дня, ваша светлость, и я довел температуру в ней до восемнадцати градусов.

– Отлично! Но часы бьют половину! Маршал бросил взгляд на каминные часы.

– Сейчас половина пятого.

– Да, ваша светлость, и вот во двор въезжает лошадь: это моя бутылка токайского.

– Хотел бы я, чтобы мне так служили еще двадцать лет, – повернувшись к зеркалу, произнес старый маршал: метрдотель побежал исполнять свои обязанности.

– Двадцать лет! – произнес чей-то смеющийся голос, прервавший герцога на первом же взгляде, который тот бросил на себя в зеркало, – двадцать лет! Дорогой маршал! Я желаю вам прожить эти двадцать лет, но ведь мне тогда будет шестьдесят, герцог, и я буду очень стара!

– Ах, это вы, графиня! – воскликнул маршал. – Вы первая! Боже мой! Вы всегда прекрасны и свежи!

– Скажите лучше, что я замерзла, герцог.