Александр Дюма - Сальватор. Том 2

– Кто похищен? – спросил король.

– Господин Жакаль, ваше величество.

– Как?! – растерялся король. – Неужели господин Жакаль похищен?

– Так точно, государь.

– Когда это произошло?

– Около трех часов тому назад, сир, по дороге из Парижа в Сен-Клу. Он отправился в королевский дворец, чтобы встретиться со мной и министром юстиции и переговорить о новых, только что обнаружившихся обстоятельствах. Имею честь, сир, – продолжал префект, возвращаясь к первоначальной теме разговора, – просить вашего позволения объявить Париж на осадном положении в предвидении непоправимых несчастий.

Не говоря ни слова, король покачал головой.

Видя, что король не отвечает, министры тоже отмалчивались.

Король не отвечал по двум причинам.

Во-первых, такая мера представлялась ему слишком серьезной.

Во-вторых, читатели не забыли об охоте в Компьене, намеченной за три дня и сулившей королю настоящий праздник. Было бы непросто открыто охотиться в тот день, когда Париж был бы объявлен на осадном положении.

Король Карл X был знаком с газетами оппозиции и не сомневался, что они не преминут перемыть ему косточки при первом же удачном случае Париж объявлен на осадном положении, а король в тот же день охотится в Компьене! Нет, это было невозможно. Приходилось отказаться либо от охоты, либо от осадного положения.

– Итак, господа, что думают ваши превосходительства о предложении господина префекта полиции? – спросил король.

К величайшему его изумлению, все высказались за осадное положение.

Дело в том, что кабинет министров де Виллеля, крепко спаянный за пять лет, чувствовал по глухим подрагиваниям приближавшееся землетрясение и ждал или, точнее, искал лишь повода, чтобы дать Франции решительный бой.

Такое категоричное мнение не пришлось королю по вкусу.

Он снова покачал головой, это означало, что он не одобряет мнения совета.

Вдруг его словно осенило, и он вскричал:

– А что если я помилую господина Сарранти! Я не только вполовину сокращу вероятность бунта, но и привлеку на свою сторону немало его сторонников.

– Ваше величество! – заметил г-н де Пейроне – Стерн был абсолютно прав, утверждая, что в душе у Бурбонов нет ни крупицы ненависти.

– Кто так сказал, сударь? – спросил польщенный Карл X.

– Один английский автор, ваше величество.

– Здравствующий?

– Нет. Он умер шестьдесят лет назад.

– Этот автор хорошо нас знал, сударь, и я сожалею, что не был с ним знаком. Впрочем, мы отклонились от темы. Повторяю: эта история с господином Сарранти представляется мне не вполне ясной. Я не хочу, чтобы меня упрекали в смерти современных Каласов и Лезюрков. Повторяю: я хочу помиловать господина Сарранти.

Однако их превосходительства, как и в первый раз, хранили молчание. Они напоминали восковые фигуры из салона Куртиуса, еще существовавшего в те времена.

– В чем дело? – немного раздраженно проговорил король. – Вы не хотите отвечать?

Министр юстиции оказался посмелее своих коллег или счел, что вопрос входит в его компетенцию. Он шагнул навстречу королю и поклонился:

– Ваше величество! Если мне позволено говорить открыто, я осмелюсь заметить, что помилование осужденного произведет удручающее впечатление на верноподданных короля. Все ждут казни господина Сарранти как ничтожного бонапартиста. Его помилование будет встречено не как акт милосердия, а как слабость. Умоляю вас, государь, – надеюсь, что я сейчас выражаю общее мнение всех своих коллег, – дать возможность свершиться правосудию.

– Неужели таково мнение совета? – спросил король.

Все министры в один голос ответили, что разделяют мнение министра юстиции.

– Ну, будь по-вашему, – вздохнул король.

– Значит, король мне позволяет ввести в Париже осадное положение? – спросил префект полиции, обменявшись многозначительным взглядом с председателем совета.

– Увы, придется, – медленно выговорил король, – раз вы все так считаете; хотя, по правде говоря, эта мера представляется мне слишком строгой.

– Бывают минуты, когда строгость необходима, ваше величество, – заметил г-н де Виллель, – а король справедлив и понимает, что мы переживаем именно такое время.

Король тяжело вздохнул.

– Могу ли я высказать королю пожелание? – осмелел префект полиции.

– Какое пожелание?

– Я не знаю ваших намерений относительно завтрашнего дня, государь.

– Черт побери! – вскричал король. – Я собирался поохотиться в Компьене и приятно провести время.

– Тогда я обратил бы свое пожелание в нижайшую просьбу и умолял бы короля не уезжать из Парижа.

– Хм! – обронил король, обводя взглядом всех членов своего совета.

– Мы тоже так считаем, – подтвердили министры. – Мы – вокруг короля, но и король – среди нас.

– Не будем больше возвращаться к этому вопросу, – предложил король.

Он вздохнул так, что у присутствовавших защемило сердце, и приказал:

– Пусть вызовут моего обер-егермейстера.

– Ваше величество намерены отдать приказание?..

– Отложить охоту до другого раза, господа, раз уж вы так этого хотите.

Он бросил взгляд на небо и пробормотал:

– Какая хорошая погода! Вот не везет!

В эту минуту к королю подошел лакей и доложил:

– Ваше величество! Один монах уверяет, что у него есть разрешение вашего величества явиться к королю в любое время дня и ночи, он ожидает в передней.

– Он сказал, как его зовут?

– Аббат Доминик, ваше величество.

– Это он! – вскричал король. – Пригласите его ко мне в кабинет.

Обернувшись к удивленным министрам, король прибавил:

– Господа! Приказываю всем оставаться на местах до моего возвращения. Мне доложили о человеке, приход которого может изменить ход событий.

Министры в изумлении переглянулись. Однако приказ короля был категоричным и нарушить его не представлялось возможным.

По дороге в кабинет король встретил обер-егермейстера.

– Что я слышу, ваше величество? – спросил тот. – Неужели завтрашняя охота не состоится?

– Это мы скоро узнаем, – отвечал Карл X. – А пока ждите от меня дальнейших приказаний.

Он продолжал путь в надежде, что этот неожиданный визит изменит, может быть, пугающий ход событий, которые ему предсказывали на следующий день.

Когда король вошел к себе, первое, что он заметил в другом конце кабинета, был монах, бледный, неподвижный, застывший, словно мраморная статуя.

Он был не в состоянии сидеть и прислонился к стене, чтобы не упасть.

Король замер при виде этого подобия призрака.

– А-а, это вы, отец мой, – молвил наконец король.

– Да, ваше величество, – отозвался священник так тихо, словно то был голос привидения.