Василий Шукшин - Ваш сын и брат

Летит степью паровоз. Ревет.

Деревеньки мелькают, озера, перелески… Велика Русь.

Максиму Воеводину пришло в общежитие письмо. От матери.

Через поля, через леса, через реки широкие долетел роднной голос, нашел в громадном городе.

– Максим! Письмо…

Максим присел на кровати, разорвал конверт и стал чинтать.

В шуме и гаме большой людной комнаты рабочего общенжития зазвучал голос матери:

– Здорово, сынок Максим!

Во первых строках нашего письма сообщаем, что мы жинвы-здоровы, чего и тебе желаем. Стретили на днях Степана. Ничо пришел, справный. Ну, выпили маленько. Верка тоже ничо – здоровая. А отец прихварывает, перемогается. А я, сынок, шибко хвораю. Разломило всю спинушку, и ногу к затылку подводит – радикулит, гад такой. Посоветовали мне тут змеиным ядом, а у нас его нету. Походи, сынок, по аптенкам, поспрашивай, можа, у вас есть там. Криком кричу – больно. Походи, сынок, не поленись… Игнату тоже написать хотела, а он прислал письмо, что уедет куда-то. А жене его не хочу писать – скажет: пристают. Он чо-то обижается на тенбя, сынок. Не слушается, говорит. Вы уж там поспокойней живите-то, не смешите людей – не чужие небось… Походи, сынок, милый, поспрашивай яду-то. Может, поправилась бы я…

Максим склонился головой на руки, задумался. Заболело сердце – жалко стало мать. Он подумал, что зря он так редко писал матери, вообще почувствовал гнетущую свою вину пенред ней. Все реже и реже думалось о матери последнее время, она перестала сниться ночами… И вот оттуда, где была мать, замаячила черная беда.

Было воскресенье. Максим надел выходной костюм и пошел в ближайшую аптеку.

В аптеке было мало народа. Максим выбрал за прилавнком молодую хорошенькую девушку, подошел к ней.

– У вас змеиный яд есть?

Девушка считала какие-то порошки. Приостановилась на секунду, еще раз шепотом повторила последнее число, чтобы не сбиться, мельком глянула на Максима, сказала "нет" и снова принялась считать. Максим постоял немного, хотел спросить, как называется змеиный яд по-научному, но не спросил – девушка была очень занята.

В следующей аптеке произошел такой разговор:

– У вас есть змеиный яд?

– Нет.

– А бывает?

– Бывает, но редко.

– А может, вы знаете, где его можно достать?

– Нет, я не знаю, где его можно достать.

Отвечала сухопарая женщина лет сорока, с острым нонсом, с низеньким лбом. Кожа на лбу была до того тонкая и белая, что, кажется, сквозь нее просвечивала кость. Максиму показалось, что женщине доставляет удовольствие отвечать "нет" и "не знаю". Он уставился на нее.

– Что? – спросила она.

– А где же он бывает-то? Неужели в целом городе нет?!

– Не знаю, – опять с каким-то странным удовольствием сказала женщина.

Максимом стала овладевать злость. Он не двигался с места.

– Еще что? – спросила женщина. Они были в стороне от других, разговор их никто не слышал.

– А отчего вы такая худая? – спросил Максим. Он сам не знал, что так спросит, и не знал, зачем спросил, – вылетенло. Очень уж недобрая была женщина.

Женщина от неожиданности заморгала глазами.

Максим повернулся и пошел из аптеки.

"Что же делать?" – думал он.

Аптека следовала за аптекой, разные люди отвечали одиннаково: "Нет", "Нету".

В одной аптеке Максим увидел за стеклянным прилавнком парня.

– Нет, – сказал парень.

– Слушай, а как он называется по-научному? – спросил Максим.

Парень решил почему-то, что и ему пришла пора поканзать себя "шибко умным", – застоялся, наверное, на одном месте.

– По научному-то? – переспросил он, улыбаясь. – А как в рецепте написано? Как написано, так и называется.

– У меня нет рецепта.

– А что же вы тогда спрашиваете? Так ведь и живую воду можно спрашивать.

– А что, не дадут без рецепта? – негромко спросил Макнсим, чувствуя, что его начинает слегка трясти.

– Нет, молодой человек, не дадут.

Это снисходительное "молодой человек" доконало Макнсима.

– До чего же ты умница! – тихо воскликнул он. – Это же надо такому уродиться!.. – Максим, должно быть, изменнился в лице, ибо парень перестал улыбаться.

– Что вы хотите? – серьезно спросил он.

– Хочу тебе клизму поставить, молодой человек.

– Что вам надо?! – опять очень громко спросил парень, явно желая привлечь внимание других людей в аптеке.

Максим вышел на улицу, закурил. В душу вкралось отнчаяние.

В одной очень большой аптеке Максим решительно нанправился к пышной, красивой женщине. Она выглядела принветливее других.

– Мне нужен змеиный яд, – сказал он.

– Нету, – ответствовала женщина.

– Тогда позовите вашего начальника.

Женщина удивленно посмотрела на него.

– Зачем?

– Я с ним потолкую.

– Не буду я его звать – незачем. Он вам не сможет понмочь. Нет у нас такого лекарства.

Максим засмотрелся в ее ясные глаза. Ему захотелось вдруг обидеть женщину, сказать в ее лицо какую-нибудь тяжнкую грубость, чтобы ясные глаза ее помутились от ужаса. И не то вконец обозлило Максима, что яда опять нет, а то, с какой легкостью, отвратительно просто все они отвечают это свое "нет".

– Позовите начальника! – потребовал Максим.

И тут, вместо того, чтобы грубо оскорбить женщину, Максим жалобным голосом вдруг сказал:

– У меня мать болеет.

Женщина оставила официальный тон.

– Ну нет у нас сейчас змеиного яда, я серьезно говорю. Я могу дать вам пчелиный. У нее что, радикулит?

– Ага.

– Возьмите пчелиный. Змеиный не всегда и нужен.

– Давайте. – Максиму было стыдно за свой жалобный тон. – Он тоже помогает?

– У вас рецепт есть?

– Нету.

– А как же?…

– Что?

– Без рецепта нельзя, не могу.

У Максима упало сердце.

– Это такой ма-аленький рецептик, да? Бумажечка такая…

Женщина невольно улыбнулась.

– Да, да. Рецепт выписывает врач, а мы…

– Дайте мне так, а… А я завтра принесу вам рецепт. Дайнте, а?

– Не могу, молодой человек, не могу.

На улице Максим долго соображал, что делать. Даже если он и наткнется где-нибудь на змеиный яд, то без рецепта все равно не дадут. Это ясно. Надо сперва добыть рецепт.

По дороге домой зашел на почту и дал матери телеграмму:

"А пчелиный яд надо? Максим".

Долго в ту ночь не мог заснуть Максим – думал о матери. Представил вдруг ее мертвой, да так ясно – гроб на столе, белая простыня, руки белые на груди… Он вскочил и сидя выкурил подряд две сигареты. Кое-как отвязался от страшнного наваждения.

Занималось утро. Спокойно, все шире и вольнее растенкался над городом свет, и как-то ближе и роднее стали канзаться люди, которых очень много в этих каменных домах… И все-таки никому нет никакого дела, что у Максима болеет мать.

Он оделся и пошел на вокзал – к людям.

На вокзале выбрал себе местечко на диване, сел и стал наблюдать за пассажирами. И самому тоже захотелось вдруг ехать. И показалось, что он едет. За окном – поля, леса, деревеньки, все мелькает. А в деревнях – тоже люди. И так хонрошо сделалось на душе, спокойно.