Ричард Старк - Дамочка, что надо

Девушка сказала:

– Вы еще не сообщили мне, куда мы едем. Задумали преподнести мне сюрприз?

– Нам обоим. Я никогда еще там не был, но наслышан об этом местечке. Оно к северу отсюда, примерно…

– К северу? Но ведь Акапулько на юге. Может, нам следовало бы ехать в сторону Акапулько и остановиться до пятницы где-нибудь по пути туда?

– Нет, ничего подобного. Я посмотрел карту, и, похоже, в Акапулько ведет только одна дорога. Она проходит через Тахко и сворачивает на юг, к побережью. В Акапулько можно попасть только по ней из любого другого места, значит, нашим приятелям только и надо, что ехать по ней, пока они не найдут нас.

– О-о. Я этого не знала. Только одна эта дорога?

– Только одна эта дорога.

– Но это же нелепо. Акапулько – большой город, курорт.

– Одна дорога.

– Боже милостивый, да ведь нет такого города, чтобы к нему вела всего одна дорога! Должны же быть дороги, которые идут с севера на юг и с востока на запад, так всегда бывает. А это уже две, даже четыре, потому что ехать можно во всех направлениях.

– Только не в Акапулько. Согласно карте, туда есть только дорога из Мехико-Сити, и все. Она ведет в Акапулько с севера и обрывается. Южнее Акапулько лишь океан. На востоке и западе – побережье, но вдоль него нет дороги. Возможно, в один прекрасный день она появится, но сейчас ее нет.

– Тогда как же мы доберемся туда?

– Над этим мы еще успеем поломать голову, – ответил Грофилд. – А сейчас едем на север, в одно местечко под названием Сан-Мигель-де-Альенде. Мы останемся там до… Когда вам надо быть в Акапулько? В какое время дня в пятницу?

– Около полуночи.

– Хорошо. В пятницу рано утром мы покинем Сан-Мигель и направимся в Акапулько, а там видно будет.

– Но если существует только одна эта дорога…

– Там будет видно.

– Ну что ж, – согласилась она. – Там будет видно.

Элли вылезла из бассейна, поправила трусики купальника, отбросила руками мокрые волосы с лица и подошла к Грофилду.

Грофилд сидел на травке на солнцепеке, в плавках, с бутылкой пива «Карта Бланка» и был вполне доволен жизнью. Предполуденное солнце припекало, воздух был чист, вокруг – красота; рана его не беспокоила, а девушка, шагавшая к нему, выглядела невероятно привлекательной в голубом бикини.

Грофилд праздно улыбнулся, махнул бутылкой, взглянул на девушку сквозь стекла новеньких солнцезащитных очков и сказал:

– Здравствуй, товарищ. Заколдуй-ка меня.

– Товарищ, – повторила она, плюхаясь рядом с ним на землю, отобрала у него бутылку, сделала изрядный глоток и вернула ее Грофилду.

– Вам надо бы окунуться.

– А повязка?

– Ее все равно придется менять. Кроме того, вода из источника теплая, и от нее ране вреда не будет.

– Хватит с меня и солнца. Я доволен.

Элли посмотрела на него и рассудительно кивнула.

– Вы набрались сил? – спросила она.

– Милая, я же сказал вам, что никогда не был в Сан-Мигеле. Я наслышан о нем от друзей. Они говорили мне, что это мексиканский Гринвич-Виллидж, тут полно американских художников, писателей, композиторов и еще черт-те кого, и все живут здесь по шестимесячным туристическим визам, потому что тут якобы все дешево и роскошно…

– И уродливо, – закончила она.

– Нет. И красиво. Я беседовал с барменом, он говорит, что Сан-Мигель – это национальный памятник, музей под открытым небом. В Мексике их два: этот и Тахко, национальное достояние. Тут ничего нельзя строить и сносить без разрешения правительства.

– Потому-то они не ремонтируют улицы?

– Булыжник. Это старая Мексика, сохранившаяся доныне. Мне и самому кажется, что она прекрасно смотрится.

Девушка кивнула.

– Мне тоже. Я рада, что мы проехали через Тахко, это было очень приятно. Я могла бы всю жизнь любоваться им, но жить там не стала бы ни минуты. По-моему, тамошняя гостиница слишком уж старо-мексиканская. Новая Америка – вот это по мне, – Она потянулась, и это получилось у нее очень изящно. – Одна отрада: Хоннеру и в голову не придет искать нас там.

– Хоннеру?

– Тому, которого вы обрызгали.

– Хоннер.

Она снова потянулась.

– Ну, что будем делать теперь?

– Подождем. Вечером можем снова съездить в город, поглядим на ночную жизнь.

– Могу представить, какая там ночная жизнь. Хотя ладно, съездим.

– Я вас не принуждаю.

– Так вы пойдете купаться?

– Может, чуть позже.

– А я пойду сейчас, я не хочу обгореть.

– Валяйте.

Она встала и опять потянулась. В другом конце бассейна, закругленном, с теплой водой, сидели двое стариков, они смотрели на Элли и качали головами, смотрели на нее и чесали животы, смотрели на нее и болтали ногами в воде. Грофилд наблюдал, как они смотрят, как она идет к бассейну с теплой водой и ныряет. Потом они отвернулись и возобновили беседу о недвижимости, а Грофилд снова глотнул пива.

Местечко было что надо, милях в шести к северу от города. Сюда можно было добраться по проселку от шоссе между Сан-Мигелем и городком под названием Долорес-Идальго. Сама гостиница называлась «Табоада-Бальнеарьо» и стояла на отшибе, на засушливой равнине. Дома были длинные, приземистые и сочетали в себе индейский и испанский стили; крыши красные, черепичные; между домами – деревья с толстыми стволами. Тут было два бассейна, питаемых подземными источниками, горячим и чуть теплым. Были тут и большая столовая со стеклянной стеной, выходившей на главную лужайку, и бассейны. Раз в день автобус привозил из Сан-Мигеля туристов, которые делали снимки и плавали в бассейне. Но пока заведение было почти безлюдно.

Наткнулись они на гостиницу, можно сказать, случайно. Въезжая накануне в город примерно в семь тридцать вечера, оба никак не ожидали, что национальный памятник окажется таким невзрачным. Они заглянули в две гостиницы, в одной из которых был просторный внутренний двор, но Элли наотрез отказалась и от той и от другой. А потом Грофилд заметил, как какой-то «линкольн» лавандового цвета медленно пробирается по узкой улочке, будто пантера в лабиринте. На «линкольне» были калифорнийские номера, поэтому Грофилд остановил его и попросил водителя присоветовать какое-нибудь заведение. Водитель – заносчивый с виду мужчина лет пятидесяти – оглядел Грофилда с ног до головы, сказал: «Среднего достатка», будто обращаясь к самому себе, а потом сообщил ему о «Табоада-Бальнеарьо».

На Элли напала вялость – нервная реакция на пережитое напряжение, – она сделалась раздражительной и то и дело вздрагивала. Когда Грофилд предложил ей проехаться и посмотреть гостиницу, она даже не поняла его. Наконец Грофилд мысленно послал ее к черту и поехал. Он снял две смежные комнаты, даже предварительно не взглянув на них, запихнул в одну Элли и ее пожитки, а сам устроился в другой и тотчас завалился спать.