Уильям Хорнунг - Первое дело Раффлза (сборник)

Любопытство мое разыгралось не на шутку, поскольку Раффлз, как правило, представлял собой воплощение невозмутимости, а таким возбужденным я его еще никогда не видел. Его приход ко мне почти в полночь с целью рассказать о званом ужине сам по себе заставил меня усомниться в том, достаточно ли хорошо я знал Эй-Джея Раффлза.

– И что же он сказал? – машинально поинтересовался я, всеми силами стараясь угадать истинную причину этого визита.

– Сказал?! – вскинулся Раффлз. – Спроси лучше, чего он не успел сказать в своей пламенной речи! Он хвастался своим успехом, расписывал свои несметные сокровища и на чем свет стоит поносил высшее общество, принявшее его только из-за денег, а затем отвергнувшее его персону. И только из-за того, как он сам утверждал, что все эти толстосумы попросту яростно завидовали его богатству. Розенталь легко и непринужденно сыпал именами и титулами, плюс ко всему клялся, что он такой же добропорядочный человек, каковым надлежит быть истому англичанину, при всем уважении к членам клуба. В доказательство своих слов он указал на красовавшийся у него в галстуке огромный бриллиант мизинцем, отягченным перстнем с таким же камнем-великаном, и вопросил: кто из наших кичливых аристократов может продемонстрировать подобную пару? Сказать по правде, это действительно прекрасные камни с каким-то необычным лиловым оттенком, которые, наверное, стоят кучу денег. Старина Розенталь поклялся, что не отдаст их и за пятьдесят тысяч, после чего пожелал узнать, найдется ли другой человек, который носит двадцать пять тысяч на рубашке и столько же на мизинце. Такого не оказалось. Даже если бы он и сыскался, то у него бы духу не хватило носить каждый день целое состояние. Но Рувиму смелости было не занимать – и вот почему. Мы и ахнуть не успели, как он выхватил огромный револьвер и принялся им размахивать направо и налево!

– Надеюсь, не перед сидевшими за столом?

– Именно что перед сидевшими! И причем в самый разгар своего выступления! Но вся штука в том, что он при этом собирался проделать. Он намеревался выбить пулями свои инициалы на стене, чтобы показать, почему он не боится разгуливать с таким сокровищем и днем и ночью. Этот детина Первис, бывший боксер, его наемный телохранитель, с трудом сладил со своим хозяином, пока того уговаривали не демонстрировать своих способностей стрелка. Всех присутствующих охватила паника: один из гостей даже залез под стол и принялся громко молиться, а официантов в один миг как ветром сдуло – они все попрятались на кухне.

– Ну и зрелище!

– Весьма нелепое и даже смешное. Правда, лично я предпочел бы, чтобы он все-таки осуществил задуманное. Ему страсть как хотелось показать, как он сможет защитить свои лиловые алмазы, а мне, Зайчонок, страсть как хотелось это увидеть.

Тут Раффлз наклонился ко мне и лукаво-озорно подмигнул, после чего мне сразу стала ясна истинная причина его столь позднего визита.

– Так ты думаешь сам попытать счастья и завладеть бриллиантами?

Он неопределенно пожал плечами:

– Это, конечно, ужасно, но… Да, должен тебе признаться. Эти проклятущие бриллианты словно околдовали меня! Откровенно говоря, в последнее время я только о них и думаю. Нельзя все время слышать об этом человеке, о его телохранителе-боксере и о его сокровищах и при этом не счесть своим долгом завладеть его легендарными камушками. А уж когда кто-то воинственно размахивает револьвером и бросает вызов практически всему миру, решение напрашивается само собой. Оно просто довлеет надо мной. Если уж сама судьба распорядилась, чтобы я принял этот вызов, Зайчонок, то я его принимаю. Об одном сожалею – что не смог во всеуслышание заявить об этом несколько часов назад.

– Ну что ж, – нерешительно согласился я, – хоть я и не вижу в этом острой необходимости, можешь, разумеется, целиком и полностью рассчитывать на меня.

Я говорил не от чистого сердца, хотя изо всех сил старался казаться искренним. Со времени нашего приключения на Бонд-стрит прошло немногим больше месяца, так что мы вполне могли позволить себе жить как законопослушные обыватели. Мы с Раффлзом прекрасно ладили, по его совету я написал пару рассказов и, ощутив внезапный прилив вдохновения, даже набросал нечто вроде мемуаров о наших с ним похождениях, и на тот момент одного «подвига» мне было вполне достаточно. Я считал, что дела у нас идут неплохо, и не видел никаких причин рисковать понапрасну. С другой стороны, я старался никоим образом не выказать намерения нарушить данную мной месяц назад клятву. Но Раффлза задело отнюдь не мое скрытое или явное нежелание или даже нерешительность.

– Не видишь необходимости, мой дорогой Зайчонок? Разве писатель пишет только тогда, когда в животе урчит? Или художник творит исключительно ради хлеба насущного? Неужели нас что-то должно толкать на преступление, словно мы отпетые негодяи? Мне больно слушать тебя, мой милый друг, и не смейся, потому что это именно так. Искусство ради искусства – не более чем расхожая нелепица, но надо признаться, что мне она кажется не лишенной смысла. Даже больше – она мне очень нравится. В данном случае мои мотивы и помыслы совершенно чисты, поскольку я сомневаюсь, что мы вообще когда-либо сможем реализовать именно эти камешки. И если после всего случившегося нынче вечером я не попытаюсь завладеть ими, то я просто перестану себя уважать.

Он снова подмигнул мне, и его глаза сверкнули ярким огнем.

– Это дело надо будет тщательно спланировать, – только и сумел я из себя выдавить.

– Ты полагаешь, что я взялся бы за него просто так, с налета?! – вскричал Раффлз. – Милый ты мой, если б я мог, я бы давно обчистил собор Святого Павла, но считаю, что это ниже моего достоинства – забрать пригоршню мелочи из кассы, когда продавец отвернется, или же стянуть несколько яблок из корзины какой-нибудь старухи. Даже наше приключение месячной давности было по большому счету грязным дельцем, но оно было продиктовано насущной необходимостью, что в какой-то мере нас оправдывает. Теперь же нам предстоит своего рода состязание, благородный поединок, когда мы попытаемся проникнуть туда, куда, по хвастливым уверениям всех, посторонним все пути заказаны. Английский банк, например, является для этого идеальным объектом, но для осуществления такого замысла потребуются полдюжины профессионалов и годы тщательной подготовки, в то время как Рувим Розенталь нам с тобой вполне по зубам. Мы знаем, что он вооружен. Мы знаем, как бешено дерется Билли Первис. Дело будет не из легких, уж поверь мне. Но что с того, дорогой мой Зайчонок, что с того? Человеку свойственно стремиться к большему, все выше и выше с каждым разом. А иначе зачем существует небо?