Александр Дюма-сын - Доктор Серван (сборник)

– И это имя?

– Марсо.

– Господин Марсо?

– Да.

– Вы правы, если этот человек обещал, то он сдержит слово.

– Ну да! Он обещал.

– Боже! Какое вы мне дарите счастье! Ну, скажите, что он обещал?

– Он обещал помочь нам.

– Каким образом?

– Очень простым: Клебер назначил его главнокомандующим западной армией. Он уезжает завтра вечером.

– Завтра вечером? Но мы не успеем ничего приготовить.

– Нам нечего приготовлять.

– Я не понимаю.

– Он возьмет с собой вашего отца.

– Моего отца?!

– Да, в качестве секретаря. Когда они приедут в Вандею, ваш отец даст честное слово, что он не будет служить в войсках против Франции, и ночью перейдет в вандейский лагерь, из Вандеи он отправится в Бретань и затем в Англию. Как только он устроится в Лондоне, он уведомит вас, я достану вам паспорт, и вы отправитесь к нему в Лондон.

– Завтра! – воскликнула Соланж. – Завтра мой отец уедет!

– Нам нельзя терять время.

– Но отец не знает об этом.

– Предупредите его.

– Сегодня вечером?

– Да, сегодня вечером.

– Но как это сделать теперь, в этот час?

– У вас пропуск, и вот вам моя рука.

– Да, правда. Мой пропуск!

Я вручил его ей. Она положила его за корсаж.

– Теперь вашу руку.

Я ей дал свою руку, и мы отправились. Мы дошли до площади Таран, то есть до того места, где я встретил ее накануне.

– Подождите меня здесь, – попросила она.

Я поклонился и стал ждать. Она исчезла за углом древнего отеля Малиньон. Через четверть часа она вернулась.

– Пойдемте, отец хочет повидаться с вами и поблагодарить вас.

Она взяла меня под руку, и мы пошли на улицу Гильом, против отеля Мортемар. Подойдя к дому, она вынула из кармана ключ, открыла маленькую боковую дверь, провела меня на второй этаж и постучала особым образом. Человек лет сорока восьми или пятидесяти открыл дверь, он был одет как рабочий, и по-видимому, занимался переплетными работами.

– Сударь, – сказал он, – Провидение послало нам вас, и я смотрю на вас, как на посла Провидения. Правда ли, что вы можете меня спасти, а главное, что вы хотите меня спасти?

Я все рассказал ему. Я сказал, что Марсо поручил мне привести его к нему в качестве секретаря и взамен требует от него лишь одного обещания: не сражаться против французов.

– Я охотно даю вам это обещание и ему повторю.

– Благодарю вас от его и моего имени.

– Но когда уезжает Марсо?

– Завтра.

– Должен ли я отправиться к нему сегодня ночью?

– Когда вам будет угодно. Он будет вас ждать.

Отец и дочь переглянулись.

– Я полагаю, отец, что было бы благоразумнее отправиться к нему сегодня вечером, – сказала Соланж.

– Хорошо. Но если меня остановят, у меня нет пропуска.

– Вот мой пропуск.

– А вы?

– О, меня знают.

– Где живет Марсо?

– На Университетской улице, номер сорок, у сестры своей, мадемуазель Гравье-Марсо.

– Вы пойдете со мной?

– Я пойду за вами, чтобы, когда вы войдете в дом, отвести мадемуазель домой.

– А как узнает Марсо, что я именно то лицо, о котором вы говорили?

– Вы передадите ему эту трехцветную кокарду, как знак признательности.

– А чем я могу отблагодарить моего спасителя?

– Вы доверите мне спасение своей дочери, как она вверила мне ваше спасение.

– Идемте.

Он надел шляпу и потушил огонь. Мы спустились при свете луны, озарявшей лестницу. У двери он взял дочь под руку, пошел вправо и по улице Сен-Пер направился на Университетскую улицу. Я шел позади в десяти шагах. Мы дошли до номера сорок, никого не встретив. Я приблизился к ним.

– Это хорошее предзнаменование, – сказал я. – Теперь желаете ли вы, чтобы я подождал или чтобы пошел с вами?

– Нет, не компрометируйте себя больше, ждите мою дочь здесь.

Я поклонился.

– Еще раз благодарю вас и до свидания, – сказал он, держа меня за руку. – Нет слов, чтобы выразить то чувство признательности, которое я питаю к вам. Надеюсь, что бог поможет мне когда-нибудь высказать вам всю свою благодарность.

Он вошел. Соланж последовала за ним. Она также, прежде чем войти, пожала мне руку. Через десять минут дверь открылась.

– Ну что? – спросил я.

– Ну! – воскликнула она. – Ваш друг достоин быть вашим другом. Он так же деликатен, как и вы. Он понимает, что для меня будет великим счастьем, если я смогу остаться с отцом до его отъезда. Его сестра устроит мне постель в своей комнате. Завтра в три часа пополудни мой отец будет уже вне всякой опасности. Завтра в десять часов вечера, как сегодня, если вы захотите получить благодарность от дочери, которая вам обязана спасением отца, приходите на улицу Феру.

– О, конечно, я приду. Ваш отец вам ничего не поручил передать мне?

– Он просил вернуть ваш пропуск, поблагодарить вас и просил прислать меня к нему как можно скорее.

– Это я устрою, как только вам станет угодно, Соланж, – ответил я с грустью.

– Еще надо будет узнать, где я должна буду воссоединиться с отцом, – сказала девушка. – О, вы еще не скоро отделаетесь от меня.

Я взял ее руку и прижал к своему сердцу. Но она подставила мне для поцелуя, как и накануне, свой лоб.

– До завтра, – произнесла Соланж.

И, коснувшись губами ее лба, я не только прижал к сердцу ее руку – я во внезапном порыве прижал ее, такую взволнованную, трепещущую, к своей груди и ощутил ее учащенное сердцебиение.

Я шел домой, у меня на душе было легко, как никогда. Было ли то осознание, что я совершил добрый поступок, или я уже полюбил это очаровательное создание – не знаю.

Не знаю, спал я или бодрствовал, меня будто заполнила гармония природы. Ночь тянулась бесконечно, день был длинен, я торопил минуты и в то же время хотел задержать их, чтобы не потерять ни мига из тех дней, какие мне отведены судьбой. На другой день в девять часов я уже был на улице Феру. В половине десятого появилась Соланж. Она приблизилась и обняла меня.

– Спасен! – радостно воскликнула она. – Мой отец спасен, и вам я обязана его жизнью! О, как я люблю вас!

Через две недели Соланж получила письмо, в котором сообщалось, что ее отец уже прибыл в Англию. На другой день я принес ей паспорт. Взяв документ, Соланж залилась слезами.

– Вы меня не любите! – произнесла она.

– Я люблю вас больше жизни, – возразил я. – Я дал слово вашему отцу и прежде всего должен сдержать это слово.

– Тогда, – решительно сказала она, – я отказываюсь от своего слова. Если у тебя хватает духу отпустить меня, то я, Альберт, не в состоянии тебя покинуть.

Увы! Она осталась.

Как и в первый раз, так и теперь во время перерыва в рассказе Ледрю царило молчание. Молчание еще более полное, чем прежде, так как все чувствовали, что рассказ подходит к концу, а мэр предупредил, что он, вероятно, не сможет завершить историю, но он, пересилив себя, продолжал: