Александр Дюма - Сальватор. Книга V

– О, как ты прекрасна в гневе! – воскликнул он. – Но подумай хорошенько и сравни себя с другими женщинами: есть ли кто красивее тебя? Может ли кто-нибудь из них быть любимее и желаннее тебя?

– Мне недостаточно того, что я более желанна, чем другие, – гордо произнесла креолка. – Я хочу быть единственной и самой любимой.

– Но именно это я и хотел сказать, – произнес Камил.

– Вот как? – сказала Долорес. – А теперь, когда у меня на руках есть все доказательства, будешь ли ты пытаться отрицать, что у тебя интрижка с этим злобным созданием?

Слово создание, применимое к его возлюбленной Сюзанне, задело Камила. Он нахмурился, но ничего не сказал в ответ.

– Да, – повторила Долорес, – да, она – злобное создание! Только это слово и подходит для определения ее характера. О, я знаю ее так же хорошо, как и вы. Больше, чем вы. И, возможно, лучше, чем вы. Для того, чтобы узнать ее, мне хватило одного вечера.

И на лице молодой женщины, когда она произносила эти слова, столь малозначительные с виду, как бы пробежало облачко стыда.

Тем временем Камил, придумав уловку, позволявшую ему вывернуться, перешел к решительным действиям.

– Послушай, – сказал он молодой женщине. – Должен тебе признаться, хотя то, что я тебе сейчас скажу, и выглядит несколько неделикатно, что Сюзанна и впрямь в некотором роде влюблена в меня.

– Так ты ее любишь? – вскричала креолка. – Значит, ты признаешься в том, что влюблен в нее?

– Мы не вольны, дружок, внушать или не внушать любовь другим людям, – ответил Камил. – А кроме того, – философски добавил он, – разве человек не волен сам выбирать, любить ему кого-то или не любить?

– Так ты любишь мадемуазель Сюзанну де Вальженез или нет? – спросила Долорес, которая решила не давать Камилу возможности отвертеться.

– Я не люблю ее… Ведь любить можно по-разному. Поскольку она – сестра моего друга, я не могу ненавидеть ее.

– Влюблен ли ты в мадемуазель Сюзанну де Вальженез? Другими словами, является ли мадемуазель Сюзанна де Вальженез твоей любовницей?

– Любовницей?

– Поскольку я – твоя жена, она может быть тебе только любовницей.

– Нет, конечно. Она мне не любовница.

– И ты не влюблен в нее?

– Влюблен? Нет!

– Мне очень бы хотелось в это верить.

– Ну, и слава богу, – сказал Камил, протягивая к жене руки.

– Постой, Камил. Я хочу тебе верить, но мне нужны доказательства.

– Какие же?

– Давай уедем отсюда.

– Как это – уедем? – удивленно воскликнул Камил. – Зачем же нам уезжать?

– Затем, что было бы нечестно заставлять мучиться мадемуазель де Вальженез. Ты говоришь, что она тебя любит. Значит, она на что-то надеется. Но поскольку ты-то ее не любишь, она страдает. Есть только один способ покончить с надеждами и страданиями: уехать отсюда.

Камил попытался свести это в шутку.

– Допустим, что отъезд может быть разрешением этой проблемы, – сказал он. – Мы видим пример такой развязки во многих комедиях. Но ведь еще надо знать, куда ехать.

– Поедем туда, где нас любят, Камил. Место, где нас любят, и есть настоящая родина. Я поеду туда, куда ты пожелаешь: за сто лье от Франции, за тысячу лье от Франции! Но давай уедем отсюда!

– Дело в том, – ответил Камил, – что я и сам давно бы предложил тебе отправиться в путешествие в Италию или в Испанию, если бы не боялся того, что ты начнешь меня упрекать.

– Я стала бы тебя упрекать?

– Да. Пойми же меня. «Я долгое время прожил в Париже, мне особенно нечего больше здесь смотреть, – говорил я себе. – Но ведь моя бедная Долорес, как все девушки нашей страны, всегда так мечтала о том, чтобы увидеть Париж и умереть. Разве я могу так внезапно прервать ее сладкий сон?»

– Если тебя останавливали только эти деликатные соображения, Камил, ничто здесь нас больше не удерживает: я увидела в Париже все, что хотела увидеть.

– Что ж, хорошо, дорогая моя, – сказал Камил. – Давай уедем.

– И когда же?

– Когда пожелаешь.

– Тогда давай уедем завтра же.

– Как? – произнес американец с удивлением. – Завтра?

– Конечно. Ведь вас в Париже не удерживает ничто, кроме опасения разрушить мой прекрасный сон.

– Да, конечно, – сказал Камил. – Вы правильно сказали. Только для того, чтобы собрать наши чемоданы, нам потребуется много больше суток. Завтра! – повторил Камил. – А как же наши покупки, наши визиты, наши счета?

– Мои чемоданы уже уложены, покупки все сделаны, счета оплачены. Вчера я разослала во все дома, где нас принимали, карточки для того, чтобы проститься.

– Но ведь потребуется еще несколько дней для того, чтобы попрощаться со всеми друзьями.

– Прежде всего, Камил, у тебя такой характер, что ты не имеешь друзей, а только знакомых. Твоим самым близким знакомым был Лоредан. Вчера его убили, а сегодня его уже похоронили. Поэтому тебе в Париже прощаться совершенно не с кем. А посему давай уедем завтра же.

– Но это же невозможно.

– Подумай, что ты говоришь, Камил.

– Да, невозможно. А что скажут мои поставщики, если я так поспешно уеду? Я буду походить на банкрота. Нет, я должен уехать, а не сбежать.

– Так сколько же тебе нужно времени на то, чтобы твой отъезд не был похож на бегство? Отвечай же!

– Да я не знаю…

– Трех дней будет достаточно?

– Честно говоря, дорогая моя, такая настойчивость с твоей стороны просто бессмысленна.

– Четыре дня, пять дней, шесть дней, – повторила дрожащим голосом молодая женщина, которая, казалось, достигла высшей степени гнева. – Этого достаточно?

– Ты все же настаиваешь? – спросил Камил, которого раздражение жены уже начало беспокоить.

– Настаиваю, ибо для меня это жизненно важный вопрос. Хорошо, пусть будет восемь дней, – решительно заявила госпожа де Розан. – Но знай, – добавила она, взглянув на ящичек стола, в котором лежали запертые на ключ пистолеты и кинжал, – знай, что я уже все для себя решила до того, как ты появился в этой комнате. И если через восемь дней мы не уедем, на девятый день ты, Камил, и я, мы предстанем перед Богом, и тогда каждый из нас ответит за свое поведение.

Молодая женщина произнесла эти слова столь решительно, что Камил не смог удержаться от того, чтобы не вздрогнуть.

– Хорошо, – сказал он, нахмурив брови, словно находясь во власти глубоких раздумий. – Хорошо. Через восемь дней мы уезжаем отсюда. И теперь я даю тебе честное слово.

И, забрав свои одежды, которые, как мы уже отметили, он бросил на кресло, он ушел в свою комнату, находившуюся рядом со спальней жены. Там, не отдавая себе отчета в своих поступках, он закрыл дверь на ключ и на задвижку.

Мы помним, что за две главы до этого, расставаясь с мадемуазель Сюзанной де Вальженез, наш приятель Камил решил, что нашел простейший способ избавиться от Сальватора. Или, если вам это больше нравится, от Конрада, законного наследника богатства Вальженезов.