Эжен Сю - Вечный жид

Дагобер встал и на этот раз казался сердитым и не на шутку встревоженным.

– Вот видишь, Дагобер, ты уж и рассердился.

– А мы только начали… – прибавила Бланш.

– Как только начали? Значит, будет еще продолжение… и конец?

– Конец? Надеемся, что его не будет!.. – и Роза залилась сумасшедшим смехом.

– Мы одного только и желаем, чтобы конец не наступил никогда! – сказала Бланш, разделяя шумную веселость сестры.

Дагобер сосредоточенно смотрел то на одну, то на другую, стараясь разрешить загадку. Но видя их милые лица, очаровательно оживленные открытым и невинным смехом, он подумал, что сестры не были бы так веселы, если бы они могли упрекнуть себя в чем-либо серьезном; он решил только порадоваться, что сироты так жизнерадостны среди своих невзгод. И он сказал:

– Смейтесь, смейтесь, дети… Я так люблю, когда вы смеетесь.

Но затем, спохватившись, что ему все же не так следовало отвечать на странное признание девушек, он прибавил сердитым тоном:

– Я люблю, когда вы смеетесь… но вовсе не люблю, когда вы принимаете посетителей-блондинов с голубыми глазами… Ну, скорее признавайтесь, что вы надо мной подшутили, а я, как старый дурак, поверил… так ведь?.. вы хотели пошутить со мной?

– Нет… мы говорим правду… истинную правду…

– Ты же знаешь… мы никогда не лжем, – добавила Роза.

– Это верно… они никогда не лгут!.. – снова заволновался солдат. – Но как, черт побери, мог к вам пробраться какой-то посетитель?.. Я сплю у двери, Угрюм у окна, а так как никакие блондины, никакие голубые глаза не могут в комнату попасть иначе, как через дверь или окно… если бы они и пытались, и так как у меня и Угрюма слух тонкий, мы бы их приняли по-своему… этих посетителей! Итак, дети, шутки в сторону. Прощу вас объяснить мне все это.

Видя, что Дагобер всерьез волнуется и не желая более злоупотреблять его добротой, девушки переглянулись, и Роза, взяв в свои ручки грубую широкую руку ветерана, сказала:

– Ну, полно, перестань, не тревожься… мы сейчас расскажем тебе о посещениях нашего прекрасного Габриеля.

– Вы начинаете снова… теперь уж у него есть и имя?

– Конечно… Его зовут Габриелем.

– Не правда ли, какое хорошее имя? вот увидишь… ты не меньше нас полюбишь нашего прекрасного Габриеля.

– Полюблю ли я этого прекрасного Габриеля… [27]– отвечал солдат, покачивая головой, – полюблю ли, это будет зависеть от обстоятельств… так как прежде всего я должен знать… – Вдруг он словно что-то вспомнил. – Странно… мне припомнилось…

– Что же, Дагобер?

– А вот что… Пятнадцать лет тому назад, в последнем письме, которое ваш отец, возвращаясь из Франции, привез мне от жены, она писала, что взяла себе приемыша, покинутого ребенка с чертами херувима и по имени Габриель. Она взяла его на свое попечение несмотря на бедность и на то, что ей надо было выходить нашего Агриколя!.. И вот недавно я об этом Габриеле получил известие…

– Через кого?

– Сейчас узнаете.

– Ну, раз у тебя есть свой Габриель, то тем больше причин любить и нашего.

– Вашего… вашего… посмотрим же вашего! Я, право, как на угольях сижу…

– Ты знаешь, Дагобер, что мы с Бланш имеем привычку спать, держа друг друга за руку?

– Конечно, сколько раз я вами любовался, когда вы так спали еще в колыбели… я не мог наглядеться на вас, так вы милы!

– Ну вот, третьего дня, только что мы уснули, мы увидали…

– Так это было во сне!.. – воскликнул Дагобер. – Вы спали… значит, это был сон!..

– Конечно, во сне… Как же могло быть иначе?

– Дай же сестре досказать!

– Ну, в добрый час, – со вздохом облегчения вымолвил солдат, – в добрый час! Впрочем, я был уверен, что мне нечего беспокоиться, потому что… Ну да это все разно… Так это был сон… мне это все-таки больше нравится… Продолжай же, Роза.

– Когда мы заснули, мы увидали обе одинаковый сон.

– Обе один сон?

– Да, Дагобер. Когда мы проснулись, то рассказали друг другу, что нам приснилось.

– И сон был совершенно одинаков!

– Удивительное дело! Что же это за сон?

– Мы видели во сне, что сидим рядом, я и Бланш. Вдруг к нам подошел прекрасный ангел, в длинной белой одежде, с белокурыми волосами и голубыми глазами. У него было такое доброе, красивое лицо, что мы невольно сложили руки как бы для молитвы… Тогда он сказал нам нежным голосом, что его зовут Габриель и что его послала к нам наша мать для того, чтобы быть нашим ангелом-хранителем, и что он никогда с нами не расстанется.

– А потом он взял нас обеих за руки и, наклонив свое прелестное лицо, пристально посмотрел… с такой добротой, что мы просто глаз от него отвести не могли, – прибавила Бланш.

– Да! и казалось, что его взгляд так и проникал к нам в сердце, – продолжала Роза, – притягивая нас к себе… К величайшему огорчению, Габриель нас покинул, хотя и обещал вернуться на следующую ночь…

– И он снова явился?

– Конечно… но ты можешь себе представить, с каким нетерпением мы ждали сна, чтобы увидать, придет ли наш друг…

– Гм… гм… как усердно вы вчера терли себе глаза, – сказал Дагобер, почесывая голову… – Вы уверяли, что совсем на ногах не держитесь, до того вам хочется спать… А это все было, ручаюсь, только затем, чтобы поскорей от меня отделаться и отдаться вашим снам.

– Ну да, Дагобер!

– Правда. Вы не могли мне сказать, как Угрюму: «Иди, мол, дрыхнуть, старина!..» Ну и что же, ваш друг Габриель явился?

– Конечно. Но на этот раз он беседовал с нами очень долго. Он дал нам так много самых трогательных и благородных советов от имени нашей покойной матери, что мы на другой день все время старались припомнить всякое его слово, чтобы не забыть ничего, что нам сказал наш ангел-хранитель… а потом мы все вспоминали его лицо… его взгляд…

– То-то вы все шептались вчера во время перехода и отвечали мне невпопад.

– Да, мы думали о Габриеле.

– И мы его полюбили так же, как он нас полюбил.

– Да как же, он один, а вас двое?

– А наша мать, ведь она была одна на двоих. И ты, Дагобер, один, а нас двое.

– Верно… а знаете девочки, я, пожалуй, начну вас ревновать к этому молодцу!

– Ты наш друг днем, а он ночью!

– Однако, это не совсем так. Если вы будете видеть его ночью во сне, а днем весь день говорить о нем, так на мою-то долю что останется?

– Тебе останутся… твои сироты, которых ты так крепко любишь! – сказала Роза.

– И у которых, кроме тебя, никого на свете нет! – ласково прибавила Бланш.

– Гм… гм… ишь как приласкаться умеют!.. Ну, да ладно, дети… – прибавил с нежностью солдат, – я своим жребием доволен… Я прощаю вам вашего Габриеля! Мы с Угрюмом можем смело при этом спать! А дело объясняется очень просто: первый ваш сон сильно вас поразил… вы болтали о нем целый день, и ничего нет удивительного, что он приснился вам снова… и если вы даже в третий раз увидите прекрасную ночную птицу, я нисколько не буду этим изумлен.