Пелам Вудхаус - Замок Бландинг

– И я тебя обожаю, Булстрод!

– А я вот Женевьеву, – сказал мистер Мургатройд.

Вновь воцарилось молчание.

– Есть только один выход из этого нестерпимого положения, – сказала Мабелле. – Нам надо пойти к мистеру Шнелленхамеру и подать в отставку. Чуть мы выберемся из этой ядовитой трясины, как все встанет на свои места. Идемте поговорить с ним сейчас же!

Сейчас же они с мистером Шнелленхамером не поговорили. Это еще никому не удавалось. Но после двухчасового бдения в приемной их наконец допустили перед его очи. Они гуськом вошли в кабинет и изложили свое дело.

Просьба об отставке потрясла президента корпорации «Идеало-Зиззбаум» до мозга костей. Будь они казаками, заглянувшими к нему в кабинет для учинения там погрома, он не мог бы потрястись больше. Глаза у него выпучились, а нос повис, будто хобот слона, которому отказали в горстке арахиса.

– Это неосуществимо, – отрезал он, сунул руку в ящик своего стола, извлек пачку документов и со зловещей решительностью постучал по ним пальцами. – Вот контракты, подписанные вами по всем правилам, в которых вы обязуетесь оставаться в штате «Идеало-Зиззбаум» до завершения съемок фильма под названием «Глазированные грешники». Вы заглядывали в параг. шестой, где указываются меры наказания за нарушение такового? Нет-нет, не вздумайте его читать! – воскликнул он, когда Мабелле протянула руку к контрактам. – Вы перестанете спать по ночам. Но можете положиться на мое слово: это очень-очень особые меры. Мы уже сталкивались с попытками авторов сбежать от нас, а потому предприняли соответствующие шаги, чтобы обезопасить себя.

– Нам устроят разборку? – осведомился мистер Мургатройд с тревогой.

Но мистер Шнелленхамер только благостно улыбнулся и ничего не ответил. Он убрал контракты в ящик и тотчас заметно смягчился, стал почти обаятельным. Этот человек знал, когда размахивать железным кулаком, а когда облачить его в бархатную перчатку.

– И в любом случае, – продолжал он почти отеческим тоном, – вы и сами не захотите все бросить, прежде чем работа над фильмом будет завершена. Ну конечно же, не захотите – трое таких прекраснейших, честнейших авторов вроде вас. Это было бы некрасиво. Это было бы непорядочно. Это противоречило бы духу сотрудничества. Вы же знаете, как много значат «Глазированные грешники» для студии. Это самое крупное наше начинание. Вся наша программа зиждется на них. Мы верим, что они станут величайшей сенсацией. На приобретение «Глазированных грешников» мы потратили уйму денег и, конечно, прицеливаемся их вернуть.

Он встал с кресла, и на его глаза навернулись слезы. Казалось, какой-то эмоциональный тренер по американскому футболу взывает к слабодушной команде.

– Не отступайте! – настаивал он. – Не отступайте, ребятки! Вы добьетесь, если приналяжете. Возвращайтесь туда и сражайтесь! Подумайте о парнях в администрации, которые болеют за вас, полагаются на вас. Вы же их не подведете? Нет-нет, только не вы! Вы не подведете меня? Ну конечно же, нет. Ну, так возвращайтесь на поле – и вперед к победе… вперед… вперед… ради милой старушки «Идеало-Зиззбаум» и меня.

Он рухнул в кресло, глядя на них молящими глазами.

– Можно мне прочесть параг. шестой? – спросил мистер Мургатройд после паузы.

– Нет, не читайте параг. шестой, – убедительно сказал мистер Шнелленхамер. – Будет куда лучше, если вы не станете его читать.

Мабелле беспомощно оглянулась на Булстрода.

– Идем, – сказала она. – Оставаться тут не имеет смысла.

Они покинули кабинет, с трудом волоча ноги. Мистер Шнелленхамер, озабоченно нахмурясь, вызвал звонком секретаршу.

– Мне не нравится положение дел, мисс Стерн, – сказал он. – Колодники «Глазированных грешников» вот-вот взбунтуются. Трое из них только что хотели сбежать. Не удивлюсь, если зреет мятеж. Слушайте! – сказал он, буравя ее глазами. – Никто над ними не измывался?

– Да что вы, мистер Шнелленхамер!

– Вчера мне почудилось, что из их здания доносились вопли.

– Так это был мистер Доукс. Он работал над своим вариантом, и с ним случился припадок. Изо рта забила пена, и он кричал: «Нет-нет! Это немыслимо!» Если хотите знать мое мнение, – продолжала мисс Стерн, – то все дело в жаре. Мы же в это время года обычно теряем пару-другую авторов.

Мистер Шнелленхамер покачал головой:

– Нет, это не обычный случай свихивания авторов. Тут надо копнуть поглубже. Зреет дух недовольства, а то и восстания или чего-то там еще. Что я делаю в пять часов?

– Совещаетесь с мистером Левицки.

– Отмените. Пошлите извещение всем авторам «Глазированных грешников», чтобы они собрались в Четвертом павильоне для встречи со мной. Я их взбодрю!

Соответственно, за несколько минут до пяти часов из Лепрозория и Тюрьмы Штата Огайо выплеснулся пестрый сброд авторов – авторы молодые, авторы старые, авторы пожилые; авторы с всклокоченными бородами, нервно их пощипывающие, авторы в черепаховых очках, бормочущие себе под нос, авторы с глазами, которые тупо смотрели в пространство или моргали от непривычного света. На них на всех «Глазированные грешники» наложили свою неизгладимую печать. Они вяло прошаркали до Четвертого павильона, где расселись на деревянных скамьях, ожидая появления мистера Шнелленхамера.

Булстрод постарался сесть рядом с Мабелле Риджуэй. Осунувшееся лицо девушки дышало отчаянием.

– Эдвард вскрыл к свадьбе новую банку помады, – сказала она после минутного молчания.

Булстрод содрогнулся.

– Женевьева, – сообщил он, – купила щипчики для выщипывания бровей в соединении со взбивалкой для яиц. Комбайн первой необходимости для новобрачной, если положиться на рекламу.

Мабелле испустила отрывистый вздох.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил Булстрод.

– Ничего, – тоскливо сказала Мабелле. – Уехать до того, как будут кончены «Глазированные грешники», мы не можем, а они никогда не будут кончены… никогда… никогда. – На миг ее одухотворенное лицо исказилось. – Я слышала, что некоторые авторы корпят над ними годы и годы. Вон тот седобородый джентльмен, который втыкает солому себе в волосы, – указала она. – Это мистер Марки. Его кабинет рядом с нашим, и иногда он заглядывает пожаловаться, что по его стене ползут пауки. Так он начал писать варианты «Глазированных грешников» еще в юности.

И в тот тягостный миг, когда они смотрели друг на друга скорбными глазами без единого проблеска надежды, в павильон вступил мистер Шнелленхамер и взобрался на сцену. Он обвел собравшихся властным взглядом. Затем прочистил горло и заговорил.

Он говорил о Служении и об Идеалах, о Сотрудничестве и про Дух, Который Обеспечивает Успех. И как раз перешел к великолепию южнокалифорнийского климата, когда над собранием разлился аромат очень крепкой сигары и некий голос произнес: