Пелам Вудхаус - Замок Бландинг

Однако он упустил из виду тот компонент голливудского воздуха, который порождает во всех тамошних обитателях непреодолимое стремление сниматься в кино. Когда мистер Шнелленхамер раздобыл телефонный номер бутлегера, то не застал этого разрываемого на части негоцианта у домашнего очага. В студии «Выдающихся Любимцев Экрана» снимался эпизод «Разлученных сердец», и бутлегер трудился там в поте лица, исполняя роль англиканского епископа. Секретарша объяснила, что его нельзя беспокоить: он чрезвычайно расстраивается, когда его отрывают от творчества.

Мистер Шнелленхамер позвонил второму бутлегеру, потом третьему, но и они были на съемках.

Мистер Шнелленхамер был уже близок к отчаянию, когда ему припомнился его старинный друг Изадор Фишбейн, и сгущавшийся мрак прорезал луч надежды. По счастливейшему велению Судьбы в этот момент он и президент «Идеало-Фишбейн» находились в безоблачных отношениях – уже несколько недель ни первому, ни второму никак не удавалось подложить другому свинью. К тому же винный погреб мистера Фишбейна не ударил бы лицом в грязь даже перед самым богатым погребом Калифорнии. Побывать у него и одолжить все необходимые напитки труда не составит.

Погладив миссис Шнелленхамер по руке и заверив ее, что синие птицы все еще распевают в сиянии солнца, он поспешил к своему автомобилю и прыгнул в него.

Расстояние до резиденции Изадора Фишбейна составляло лишь несколько сотен ярдов, и мистер Шнелленхамер через несколько минут уже влетел в дом своего друга, чтобы увидеть, как тот бьется головой об стену гостиной, тихо постанывая себе под нос.

– Что-то случилось? – в изумлении осведомился мистер Шнелленхамер.

– Случилось, – ответил мистер Фишбейн, выбрал свежее местечко на бесценном гобелене и принялся биться головой об него. – Сегодня днем явилась полиция и забрала все, что я имел.

– Все?

– Ну, не миссис Фишбейн, – ответил его друг с легким сожалением в голосе. – Она наверху у себя в спальне с восемью кубиками льда в льняном мешочке на лбу. Но все остальное они забрали до последней капли. Змея, вот что она такое.

– Миссис Фишбейн?

– Не миссис Фишбейн. А чертова горничная. Чертова Вера Пребл. Только потому, что я оборвал ее, когда она забубнила: «пыль, пыль, пыль от шагающих сапог», она бежит в полицию и стучит на меня. А миссис Фишбейн ждет вечером сто восемьдесят гостей, включая бывшего короля Руритании.

И, пройдя в другой угол, он начал биться головой о статую «Гения, вдохновляющего кинопромышленность».

Хороший человек всегда ужасается, когда вынужден созерцать низость, до какой способна пасть человеческая натура, и, услышав об этой новой гнусной подлости своей недавней горничной, мистер Шнелленхамер ощутил, что по его организму прокатилась ледяная волна отвращения. Но затем вновь заработал могучий мозг, создавший «Колосс-Изыск».

– У нас есть только один выход, – сказал мистер Шнелленхамер. – Отправиться к Бену Зиззбауму и позаимствовать часть его запасов. Как у тебя с Беном?

– У меня с Беном все в ажуре, – ответил мистер Фишбейн, повеселев. – На той неделе я узнал про него такое, что, бьюсь об заклад, он предпочтет не предавать огласке.

– Где он живет?

– Кэмден-Драйв.

– Ну так ату его, ату! – сказал мистер Шнелленхамер, который в свое время профинансировал драму в восьми частях о соперничестве двух сильных мужчин из-за любви женщины вперемешку с эпизодами лисьей травли в английской сельской местности.

Вскоре они уже входили в гостиную мистера Зиззбаума и тут же испытали сильное потрясение, увидев, что по полу кругами катается тело, зажав голову в ладонях. Каталось оно быстро, но не настолько, чтобы они не сумели узнать в нем главу корпорации «Зиззбаум-Целлулоид». Остановленный по завершении одиннадцатого круга, мистер Зиззбаум поведал, что одна его недавняя горничная, некая Вера Пребл, обидевшись в связи с увольнением за преднамеренную и настырную декламацию хрестоматийного стихотворения «Крушение Гесперуса», донесла полиции об имеющемся у него запасце вин и крепких алкогольных напитков, каковая полиция полчаса назад отбыла со всем содержимым его погреба.

– И говорите потише, – предупредил страдалец, – чтобы не потревожить миссис Зиззбаум. Она в постели со льдом на голове.

– Сколько кубиков? – поинтересовался мистер Фишбейн.

– Шесть.

– Миссис Фишбейн потребовалось восемь, – не без гордости сообщил супруг этой дамы.

Подобное положение вещей могло обескуражить и самого мужественного киномагната, а среди киномагнатов мало кто превосходил мужеством Джейкоба Шнелленхамера. Однако он был устроен так, что чем теснее оказывался угол, в который его загоняли, тем с большей силой начинал работать его интеллект. Он подумал, что дома его ждет миссис Шнелленхамер, и его словно ударило током очень высокого напряжения.

– Нашел! – объявил он. – Надо ехать к Глютцу. Он с его «Медуллой-Облонгатой» никогда моим истинным другом не был, но, если ты одолжишь ему Глорию Грацциа, а я одолжу ему Орландо Бинго, а Фишбейн одолжит ему Оскара Чудо Пуделя на его условиях, думаю, он согласится одолжить нам достаточно, чтобы перебиться сегодня вечером. Я сейчас же ему позвоню.

Миновало несколько минут, прежде чем мистер Шнелленхамер вернулся от телефона. Но когда он вернулся, его коллеги с удивлением обнаружили в его глазах счастливый блеск.

– Ребятки, – сказал он, – Глютц со всей семьей уехал до понедельника. Дворецкий и остальная прислуга отправились повеселиться. Во всем доме сейчас только одна горничная. Я побеседовал с ней. Так что нам не придется делиться с ним нашими звездами. Просто поедем туда в автомобиле с парочкой-другой топоров и обслужим себя сами. Чтобы ублажить девушку, хватит долларов ста. Скажет ему, что была наверху, когда явились грабители, и ничего не слышала. И мы заберем все, что нам требуется, не заплатив ни цента, кроме того, что дадим горничной на лапу.

Воцарилась благоговейная тишина.

– Миссис Фишбейн будет довольна.

– Миссис Зиззбаум будет довольна.

– И миссис Шнелленхамер будет довольна, – сказал глава экспедиции. – Где ты хранишь топоры, Зиззбаум?

– В подвале.

– Давай их сюда! – сказал мистер Шнелленхамер голосом, каким крестоносец мог призвать к атаке на неверных.

Тем временем в пышной резиденции Сигизмунда Глютца Вера Пребл, этим утром пополнившая штат прислуги главы «Медуллы-Облонгаты» и уже получившая предуведомление об увольнении за то, что с надлежащими жестами поставила его в известность о буйном веселии в салуне Мелмута, была занята составлением на листке бумаги короткого списка имен, чтобы выбрать то, которое станет ее nom de théatre [1] Псевдоним ( фр. ). , когда начнется ее кинокарьера.