Пелам Вудхаус - Летняя гроза

– Однако ты ездила с ним верхом в прошлый вторник.

– Все лучше, чем ездить одной.

– Играешь с ним в теннис.

– Тут непременно нужен партнер.

Леди Констанс поджала губы.

– Очень жаль, что Роналд навязал его твоему дяде. – Она помолчала. – Как приятно, что он приедет!

– Да.

– Постарайся видеться с ним, – прибавила леди Констанс не в самой милой из своих манер. – Если останется время от мистера Кармоди.

Она прищурилась, но Миллисент была не так уж проста. Она тоже верила, что нападение – лучшая защита.

– Вы думаете, что я влюбилась в мистера Кармоди, тетя Констанс?

Леди Констанс слегка покраснела.

– Ну что ты!

– Это хорошо. А то я уж испугалась.

– Такая разумная девушка, – объяснила леди Констанс, – понимает, что жениться он не вправе. У него нет ни денег, ни будущего. Твои же деньги – под опекой дяди Кларенса, и он не даст их на неосмотрительный брак.

– Значит, хорошо, что я не влюблена?

– Конечно.

Леди Констанс подступила к теме, которой касалась и прежде.

– Да, хотела тебе сказать, – начала она, – тетя Джулия пишет, что в Биаррице они встретили очаровательную американку, мисс Скунмейкер. По-видимому, ее отец дружил с твоим дядей Галахадом. Ей очень нравится Роналд, а она – ему. Он отвез ее в Париж и там оставил.

– Как беспечны мужчины! – вздохнула Миллисент.

– Она хотела кое-что купить, – суховато заметила леди Констанс. – Сейчас, наверное, она в Лондоне. Джулия пригласила ее сюда, и она согласилась. Может приехать со дня на день. И знаешь, моя милая, – продолжала леди Констанс, – тебе стоило бы подумать до ее приезда, что ты чувствуешь к Роналду.

– Вы хотите сказать, если я зазеваюсь, мисс Скунмейкер уведет его из-под носа?

– Вот именно, – признала леди Констанс, хотя выразила бы это иначе.

Миллисент засмеялась.

– Ну и слава Богу! – воскликнула она. – Как вы не понимаете, я совсем не стремлюсь за него выйти! Мы очень дружим, и все.

Не успела леди Констанс ответить, как снова появилось шествие. Джеймс нес вазу с фруктами, Томас – кувшин сливок, Бидж, как и прежде, выполнял эстетическую роль.

– О-о-о! – обрадовалась Миллисент, а спаниель, любивший сливки, выразил одобрение молча.

– Ну что же, – сказала леди Констанс, когда шествие удалилось, – нет так нет. Хорошо, что ты не навыдумывала чего-нибудь с Кармоди. Этого бы я не вынесла.

– Вы не очень его любите?

– Я его не выношу.

– Странно. Он довольно мил. Дяде Кларенсу он нравится. И дяде Галли.

У леди Констанс был красивый орлиный нос, которым очень удобно фыркать. Она и фыркнула во всю свою силу.

– Еще бы! – сказала она. – Несомненно, твоему дяде Галли он напоминает друзей молодости.

– Он совсем не такой.

– Да? Не хотела бы говорить, я старомодна, но придется. Он гораздо хуже, чем ты думаешь. Я знаю из верных источников, что он связан с какой-то жуткой певичкой.

Нелегко выпрямиться в садовом кресле, но Миллисент это удалось.

– Что?

– Мне сказала леди Алардис.

– Откуда она знает?

– От сына. Некая Сью Браун. Верной Алардис вечно видит их вместе. Обедают, ужинают, танцуют.

Обе они помолчали.

– Какой милый! – заметила Миллисент.

– Верной все говорит матери, – пояснила леди Констанс.

– Это я и имела в виду. Так трогательно! – Миллисент встала. – Что ж, пойду пройдусь.

И она пошла к розовому саду.

Когда встречаешься с любимой девушкой в шесть, приходишь в пять двадцать пять; и Хьюго Кармоди к шести часам казалось, что он сидит среди роз с начала летней поры.

Если бы полгода назад ему сказали, что он будет вот так ждать и терзаться, он бы легко рассмеялся. Полгода назад он был суровым деловым человеком и в девушках видел лишь развлечение, силы же отдавал кабачку. То ли дело теперь!

Ожидание скрасила оса, укусившая его в тыльную сторону ладони. Он прыгал, зализывая рану, когда на тропинке появилась девушка его мечты.

– А! – закричал он и кинулся вперед, чтобы ее обнять. К его удивлению, она отшатнулась, чего прежде не бывало. – Что с тобой? – удивленно спросил он.

– Ничего.

Хьюго растерялся. Ему не понравилось, как она смотрит. Голубые глаза стали похожи на камешки.

– А меня оса укусила, – сказал он.

– Это хорошо! – откликнулась Миллисент.

Как она говорит, не понравилось ему еще больше.

– Да что это с тобой?

– Ты хочешь знать?

– Конечно!

– Хорошо, я скажу.

Она помолчала.

– Ну, хватит! – сказал Хьюго. – Что еще за тайны? Видимся пять минут в день, где-то в кустах. Эта твоя тетушка смотрит на меня как на прокаженного. Зато со стариком все в порядке. Ест из рук. Беседуем о свиньях. Почему бы ему не открыться?

Мрамор ее лица прорезала трещина горькой улыбки.

– Зачем обманывать дядю Кларенса?

– Что?

– Зачем говорить ему неправду?

– Не понимаю.

– Вероятно, – сказала Миллисент, – мы больше не будем беседовать в этом мире, да и в том. Мне известно, что ты связан с певичкой.

Хьюго покачнулся; тут покачнулся бы и святой Антоний. Но одно мгновение – и он пришел в себя.

– Это ложь!

– Некая Сью Браун.

– Какая чушь! Я ее не видел с тех пор, как мы знакомы.

– Естественно. Ты был здесь.

– Да и вообще, мы – просто друзья. Брат с сестрой. Я люблю с ней танцевать. Вот и все. Именно брат.

– Да?..

– Самый настоящий. Ты не думай, она не вамп какая-нибудь! Очень милая девушка.

– Милая, вот как!

– Симпатичная, честная, хорошая.

– И хорошенькая?

– Нет, – решительно ответил Хьюго. – Нет и нет. Непривлекательная. Но хорошая! Честная такая.

Миллисент задумалась. Задумалась и природа. Птицы перестали петь, насекомые – жужжать, ожидая ее решения.

– Что ж, – сказала она наконец, – я тебе верю.

– Вот это разговор!

– Но ты помни, если что…

– Да я!..

– …если что…

– Да я же!

– Ну хорошо.

– Банзай! – закричал Хьюго, словно укротил раненую тигрицу.

Бландингский замок дремал в сумерках. Обитатели его занимались кто чем. Кларенс, девятый граф Эмсворт, поминутно оглядываясь, ушел от Императрицы и принялся за «Свиней Британии». Галахад, записав эпизод с фальшивой челюстью, перечитывал сегодняшнюю порцию, и она ему нравилась. Бидж вклеивал в альбом его фотографию. Миллисент глядела в зеркало, о чем-то думая. Хьюго лениво отрабатывал бильярдные удары, размышляя о своей даме, а отчасти – и о том, что хорошо бы съездить в Лондон.

А на втором этаже, в своем будуаре, леди Констанс писала на листке бумаги:

«Дорогой мистер Бакстер!..»

Сияющий закат, умноживший красоты Бландинга, принес меньше радости тем, кого долг и дела держали в Лондоне. Мортимер Мейсон, старший партнер фирмы «Мейсон и Сэксби, театральная антреприза», полагал, что не помешал бы резкий исландский холод. Мало того что он задыхался, как рыба на суше, – июльская жара губила самый театр. Только вчера, чтобы сократить расходы, он уволил часть хора и очень жалел хористок. Он был добр, когда-то участвовал в шоу и знал, что такое – остаться без работы в середине летнего сезона.