Пелам Вудхаус - Летняя гроза

– Ни единой души.

Он был прав. Леди Констанс, строго говоря, находилась на улице. Она только что вышла. Прождав племянника полчаса, она оставила ему записку и пошла в «Кларидж» выпить чаю.

– О Господи! – воскликнул Ронни, завидев ее. – Моя тетя!

Тетя оглядела машину холодным взором. Как она призналась Миллисент, она была старомодна и, видя своих племянников с прелестными девушками, подозревала худшее.

– Здравствуй, Роналд.

– А… э… привет, тетя Констанс.

– Ты нас не познакомишь?

Опасность обостряет разум. Достигнув цвета герани и поправив воротничок, Ронни Фиш произнес те единственные слова, которые могли предотвратить беду:

– Мисс Скунмейкер.

– Мисс Скунмейкер!

Сходство леди Констанс с драконом мгновенно исчезло. Мало того – она устыдилась, что подумала дурно о непорочном племяннике.

– Моя тетя, леди Констанс Кибл, – легко и просто сказал Ронни.

Сью была не из тех, кто бросает друга в беде. Она широко улыбнулась.

– Рада встретиться с вами, леди Констанс, – сказала она. – Леди Джулия столько про вас рассказывала.

– Значит, вы уже в Лондоне?

– Да.

– Не задержались в Париже?

– Нет.

– Когда же вы едете в Бландинг?

– О, скоро!

– Я еду сегодня. Ты отвезешь меня, Роналд?

Ронни кивнул. Теперь, когда опасность миновала, его охватила слабость.

– Приезжайте поскорее! Сады очаровательны. Мой брат так хочет вас видеть, а я собиралась выпить чаю. Не присоединитесь ко мне?

– Я бы рада, – сказала Сью, – но не могу, спешу. Мы ездили по магазинам.

– Я думала, вы все купили в Париже.

– Не совсем все.

– Ну, я вас жду в замке.

– Спасибо. Ронни, нам не пора?

– Пора, – буркнул Ронни. – Едем.

– Я так рада с вами познакомиться. Сестра столько о вас писала. Возвращайся, Роналд, отвезешь меня.

– Хорошо.

– До свидания!

– До свидания, леди Констанс!

Машина двинулась. Завернув за угол, Ронни вынул платок и отер лоб.

– Значит, это тетя Констанс, – сказала Сью. – Нет, ты гений! Как быстро сообразил! Почему ты никогда не говорил мне, что ты такой умный?

– Я не знал.

– Конечно, все немножко усложнилось.

– А? Что? Ты думаешь?

– Когда я была маленькой, я учила стихи…

– Не отвлекайся, старушка. Не до того.

– Я не отвлекаюсь. Значит, стихи. Сейчас я помню две строчки: «Мы попадем в густой туман, когда решимся на обман» [8] Строки из поэмы «Мармион» Вальтера Скотта (1771–1832). .

– Да что ты!

Она и не поморщилась.

– А когда приедет настоящая мисс Скунмейкер, с двадцатью четырьмя чемоданами?

– Черт! – сказал Ронни.

– Что ж, – продолжала Сью, – остается одно – идти дальше.

– Как?

– Послать ей телеграмму, что в Бландинге скарлатина. Подпись – «Леди Констанс». Вот почта. Иди посылай, пока силы есть.

И Ронни пошел на почту в глубоком раздумье.

Поэт Калверли [9] Чарлз Стюарт Калверли (1831–1884) – английский поэт, прозванный «королем пародистов». в своей бессмертной «Оде табаку» справедливо заметил, что нет такой душевной тяготы, которую не победил бы добрый табак. Ронни Фиш с ним бы не согласился. На третье утро своего пребывания в замке он гулял по садам и угодьям, прихватив теннисный мяч, способствующий размышлению, и курил; но дорогой турецкий табак ему не помог. Настоящее было черным, будущее – серым. Ронни подбрасывал мячик и терзался.

Конечно, Хьюго был в замке, не в Лондоне, так что не мог применить свои роковые чары. Но ведь в столице много народа, часть из которого знакома со Сью, часть – к этому стремится. Возьмем мерзавца Пилбема. Подумать страшно!

Но если ничего и нет, если Сью ни с кем не видится, что с того? Другими словами, где хоть проблеск надежды?

Ронни прекрасно знал, что, приехав в Бландинг, поставил на карту все. Здесь решится, чем будет его жизнь – розовым садом или бесплодной пустыней. Дядю он пока что не приручил. Когда они оказывались вместе, лорд Эмсворт смотрел на него растерянно, а то и раздраженно. Видимо, шансы его сильно понизились, после того как он прогорел.

Безуспешно пытаясь вызвать образ благосклонного дяди, который одной рукой тебя обнимает, другой – выписывает чеки, Ронни увидел большой крытый грузовик. Удивившись, он кинул в него мячик; в ответ дверца открылась, и на знак этот высунулась голова.

– Привет! – сказала она.

– Привет! – ответил Ронни.

– Привет, привет, – откликнулась голова.

Это перешло бы в дуэт, но тут из-за облака вылезло солнце, и Ронни понял, кому голова принадлежит, а потому воскликнул:

– Бакстер!

Кого-кого, но Бакстера он здесь не ждал. Он слышал, что было года два назад, и знал, что лорд Эмсворт относится к бывшему секретарю еще хуже, чем к племяннику. Но вот он высовывает голову как ни в чем не бывало и говорит:

– А, Фиш!

Руперт Бакстер спустился на землю. Самоуверенность его, даже наглость, всегда раздражала Ронни.

– Что вы здесь делаете?

– Проездом, путешествую. Оказался рядом, думаю – загляну-ка, вспомню старые дни.

– Ясно.

– Вы не скажете, где я могу найти леди Констанс?

– Давно не видел. Где-нибудь она есть.

– Пойду поспрашиваю. Если вы ее встретите, передайте, пожалуйста, что я приехал.

И Бакстер скрылся, а Ронни, погадав, как примет это дядя Кларенс, и понадеявшись оказаться поблизости с фотоаппаратом, сунул в мундштук еще одну сигарету и зашагал снова.

Минут через пять лорд Эмсворт, задумчиво глядевший из окна библиотеки, испытал удар. Он мог бы поклясться, что Руперт Бакстер прошел по усыпанной гравием дорожке к парадному входу.

– Ой, Господи! – сказал граф.

Объяснил он все это так: бывший секретарь погиб и решил являться в замке. В конце концов, если человека выгнали за то, что он швырялся кадками, в гости он не придет. Граф нахмурился. Призрак предка он еще потерпел бы, призрак Бакстера – нет и нет. И он решил пойти к сестре своей, Констанс, – что она скажет?

– Констанс, душенька… – начал он.

Леди Констанс подняла голову (она писала письмо) и едва заметно щелкнула языком, поскольку не любила, чтобы ей мешали.

– Да, Кларенс?

– Вот что… а… э… Случилась очень странная вещь. Ты помнишь Бакстера?

– Конечно.

– Перед входом гуляет его призрак.

– О чем ты говоришь, Кларенс?

– О том. Смотрю из библиотечного окна, и вдруг…

– Мистер Бакстер, – объявил Бидж.

– Мистер Бакстер!

– Доброе утро, леди Констанс.

Бывший секретарь был прост и приветлив, очки его благодушно сверкали. Правда, заметив своего бывшего хозяина, он приугас.

– Д-доброе утро, лорд Эмсворт, – сказал он, сурово сверкнув все теми же очками.

Они помолчали. Лорд Эмсворт поправил пенсне. Первым заговорил Бакстер.