Эдуард Багрицкий - Дума про Опанаса; Поэзия

Смотри внимательней, задумчивый игрок,
Куда направилась рассыпанная стая…
И вот, коричневый квадрат освобождая,
Передвигается слепительный кружок!..

Я целый день шатаюсь по дорогам,
Хожу в деревни и сижу в корчмах.
В мою суму дорожную бросают
Потертый грош, творожную лепешку
Или кусок соленой ветчины.
Я вижу, как пирожница-Зима
Муку и сахар на дороги сыплет,
Развешивает леденцы на елках,
И пачкает лицо свое мукой,
И в нос украдкой песню напевает.
Но вот – задумается хлопотунья,
Забудет печь закрыть засовом плотным,
И теплый дух, откуда ни возьмись,
Повеет вдруг, и леденцы растают,
И почернеет рыхлая мука.
И вот по кочкам, по буграм и тропам
Сначала робко, а потом смелее,
Подняв рукою платье до колен
И розовые ноги обнажив,
Вприпрыжку, брызгая водой из луж,
Уже спешит к нам девушка-Весна.
Тогда на холм зеленый я взбираюсь,
Гляжу из-под ладони в даль сухую —
И вижу, как развалистой походкой,
На лоб надвинув вязаный колпак
И потный лоб рукою отирая,
К нам Лето добродушное плетется.
Оно придет и сядет у дороги,
Раскинет ноги в башмаках тяжелых,
Закурит трубку и заснет на солнце.
Но и над ним склоняется лицо
Работницы, и сумрачная Осень
Дремотное расталкивает Лето.
И, пробужденное, оно встает,
Зевает и бранится потихоньку,
Чтобы, избави бог, не услыхала
Работница печальной воркотни;
И медленно, через леса и долы,
Оно бредет развалистой походкой
В неведомый никем простор. А Осень
Спешит в сады, где соком благодатным
Наполнены тяжелые плоды.
Она весь день работает. В корзины
Навалены и яблоки и груши.
Из ячменя варят по селам пиво.
От мертвых туш струится дым веселый,
И пахнут воском ульи на припеке.
Привет тебе, о благостная Осень,
Питательница сирых и убогих,
Склонившаяся над корзиной тяжкой,
Откуда мерно падают на землю
То рыжий колос, то созревший плод.
И мы, бродяги, подбираем жадно
В свои подолы сладкие подарки.
Когда ж окончится страда степная
И над скрипящими в полях возами
Курлыканье раздастся журавлей, —
Я, бедный странник, подымаю руки
И говорю: иди, иди, родная,
Святая из святых. Да путь твой будет
Душист и ясен. Да не тяготят
Тебя плодов тяжелые корзины.
И ты идешь, ведомая станицей
Летящих журавлей. Идешь и таешь.
И только плащ твой треплет на ветру.
Еще мгновенье – и за поворотом
Исчез и он. Кружится пыль, и листья
Взлетают над холодною землей.

…И грозные полки свой ток остановили…
В садах Кампании, меж роз и нежных лилий,
В дар богу мирному напевов и страстей
Сыны Авзонии, устав от тяжкой брани,
С молитвой сладостной, с восторгом упований
Несли на жертвенник ягнят и голубей…

Но грозный Рим кипел: в огне всемирной славы
Сверкали воинов щиты и латиклавы,
И там, где тихий луч струился горячо,
Хламиды пыльной край закинув на плечо,
У мраморных колонн философ бородатый
Кровавый близил час безумья и расплаты.

Был тяжек стук мечей, и бронзы грозен звон,
И в тирском пурпуре, склонив свой череп голый,
С толпою ликторов, разгульной и веселой,
Направил Цезарь шаг коня чрез Рубикон…
Но брошены войны кровавые забавы,
И сладостно цветут в сияньи мирной славы
И мудрость дивная, и радостный покой —
Под сенью мраморной, от солнца золотой.

О, мир! Тебе певцы слагают громко оды,
Рокочут струны лир, гласят хвалу народы…
Ты нежным отроком, торжественен и прост,
С улыбкой тихою, неслышною стопою
Проходишь по полям… И сладко над тобою
Струится зарево дрожащих в небе звезд.

…Но бурные века стремятся за веками!
Я вижу, как бегут пред грозными полками
Ряды испуганных, разбитых сарацин…
Я вижу легкий бег испанских бригантин,
Несущих свет креста к Америке далекой…
Я слышу вой рогов в ночи, как сон, глубокой,
И топот бешеных, неслыханных охот…
Так мерен и жесток столетний чуткий ход!..

И вот в тумане, злом и солнцем обагренном,
От душных пирамид до голубых снегов,
От Тибра пенного до рейнских берегов —
Ведомые Наполеоном,
С орлами галльскими идут в простор полки!
Но грозны россиян трехгранные штыки,
И падают, шурша, всемирные знамена
На снег, серебряной луною озаренный…

И ты приходишь вновь под страстный рокот лир,
С оливою в руке, прекрасный отрок-мир,
И тихий льешь елей – блаженный дар покоя —
На волны пенные, взметенные грозою…

…Суровый гнев богов вновь взволновал Россию,
Вновь на снега ее прозрачно-голубые
Густыми каплями течет глухая кровь…
И встало медленно над черными лесами,
В кровавой радуге, бушующее пламя,
И жуток в сумерках протяжный вой рогов…

И звезды мертвые плывут холодным клиром
Над обезумевшим от жаркой крови миром,
И вороны кричат на сломанных крестах…
Но тихо к нам идет, с улыбкой на устах,
Веселый отрок-мир в лазурном одеянье,
Суля покой, и страсть, и мудрые желанья…

Осенней ловли началась пора,
Смолистый дым повиснул над котлами,
И сети, вывешенные на сваях,
Колышутся от стука молотков.
И мы следим за утреннею ловлей,
Мы видим, как уходят в море шхуны,
Как рыбаков тяжелые баркасы
Соленою нагружены треской.
Кто б ни был ты: охотник ли воскресный,
Или конторщик с пальцами в чернилах,
Или рыбак, или боец кулачный,
В осенний день, в час утреннего лова,
Когда уходят парусные шхуны,
Когда смолистый дым прохладно тает
И пахнет вываленная треска,
Ты чувствуешь, как начинает биться
Пирата сердце под рубахой прежней.
Хвала тебе! Ты челюсти сжимаешь,
Чтоб не ругаться боцманскою бранью,
И на ладонях, не привыкших к соли,
Мозоли крепкие находишь ты.
Где б ни был ты: на берегу Аляски,
Закутанный в топорщащийся мех,
На жарких островах Архипелага
Стоишь ли ты в фланелевой рубахе,
Или у Клязьмы с удочкой сидишь ты,
На волны глядя и следя качанье
Внезапно дрогнувшего поплавка, —
Хвала тебе! Простое сердце древних
Вошло в тебя и расправляет крылья,
И ты заводишь боевую песню, —
Где грохот ветра и прибой морей.

Уже на крыше, за трубой,
Под благосклонною луною
Они сбираются толпой,
Подняв хвосты свои трубою.
Где сладким пахнет молоком
И нежное белеет сало,
Свернувшись бархатным клубком,
Они в углу ворчат устало.
И возбужденные жарой,
Они пресыщены едою,
Их не тревожит запах твой,
Благословенное жаркое.
Как сладок им весенний жар
На кухне, где плита пылает,
И супа благовонный пар
Там благостно благоухает.
О черных лестниц тишина,
Чердак, пропахнувший мышами,
Где из разбитого окна
Легко следить за голубями.
Когда ж над домом стынет тишь
Волной вечернего угара,
Тогда, скользя по краю крыш,
Влюбленные проходят пары.
Ведь ты, любовь, для всех одна,
Ты всех страстей нежней и выше,
И благосклонная луна
Зовет их на ночные крыши.