Сергей Максимов - Бунт Дениса Бушуева

Внимательно следила за успехами Дениса и Варя. Но следила издалека. Как-то так получилось, что с объяснения Анны Сергеевны с Бушуевым на пароходе Варя только один раз встретилась с Бушуевым. В то самое лето, когда они с матерью были в Крыму, в нее влюбился в Евпатории немолодой профессор Московской консерватории Илья Ильич Кострецов и, по возвращении в Москву, сделал ей предложение. Ей, как пушкинской Татьяне, «все были жребии равны», и она вышла замуж за Илью Ильича. Не обошлось, конечно, это дело и без участия Анны Сергеевны. Она видела, что Варя все еще сильно любит Дениса, и замужество представлялось Анне Сергеевне лучшим выходом для дочери, тем более, что Илья Ильич нравился Анне Сергеевне и казался очень подходящей партией для дочери. И она, так сказать, «подтолкнула» Варю на этот брак. Однако скоро, очень скоро стала жалеть об этом. Не потому, что муж Вари оказался плохим, нет, он оказался очень хорошим человеком и мужем, а потому, что к этому времени стало ясно, что Дениса Бушуева ждет оглушительная слава и «блестящая карьера», как любила говаривать Анна Сергеевна, применяя старорежимное выражение. Но думать об этом было поздно, и Анна Сергеевна смирилась, хотя долго не могла простить себе ошибки в выборе жениха для дочери. О том же, что произведения Бушуева «типично советские», что в свое время она ставила в вину Денису, Анна Сергеевна как-то сразу позабыла и больше об этом не вспоминала. Встретилась Варя с Бушуевым на премьере «Братьев» в МХАТе. Они – Белецкий, Анна Сергеевна, Варя и ее муж – сидели в четвертом ряду партера. В антракте Денис подошел к ним. Смущенный обращенными со всех сторон на себя взглядами и аплодисментами, раздававшимися в зале, как только публика узнала его, он всего лишь одну минуту побыл с Белецкими и ушел за кулисы.

Катастрофа как-то снова сблизила Анну Сергеевну с Бушуевым. Она вместе с Белецким почти каждодневно навещала Дениса в больнице. (Варя в это время была в концертном турне в Сибири.) Навещали Дениса очень многие и часто: писатели, артисты, друзья и читатели, случайно узнавшие о несчастье.

В середине мая Бушуев выписался из больницы и сразу же получил радостное известие: дело деда Северьяна пошло на пересмотр в Спецколлегию Верховного Суда СССР. Бушуев справился у Муравьева; Муравьев заверил его, что самое позднее – в начале июня дело будет слушаться Спецколлегией.

После ужина все перешли на веранду. На ступеньках веранды играли в карты шофер Дениса Бушуева Миша и Колька – шофер известнейшего и богатого писателя Алексея Большого. Завидев шумную компанию, игроки поспешно ушли в гараж – доигрывать неоконченную партию в «козла».

Теплый майский вечер окутал Переделкино пряной тьмой. Одуряюще пахло черемухой и молодыми листьями тополей. Бушуев включил свет на веранде, вспыхнули под потолком золотистые шары, и свет их сразу вырвал из темноты кусок сада: клумбы с первыми цветами, кусты жасмина, пышно навалившиеся на перила веранды, и песчаную дорожку, плотно утрамбованную только что отшумевшим дождем.

Налегли на шампанское. Вынесли на веранду электрофон. Пили за все подряд: за выздоровление хозяина дома – Дениса Бушуева, за уезжающего в Польшу его друга художника Лапшина, за молодую поэтессу Наточку Аксельрод – задорную и циничную девушку, в очках и с прыщиками на лбу, за майский вечер и, конечно, за здоровье самого «Хозяина» [2] Так в СССР люди, близкие к Кремлю и правительству, называли Сталина. .

С веранды видны были залитые огнями дачи соседей: Леонида Леонова, Серафимовича, контр-адмирала Топикова. И слышен был лязг буферов на железнодорожной станции.

Странным островком было это подмосковное местечко Переделкино. Начиная с середины тридцатых годов, когда по всей стране лилась кровь, а живые – замирали от страха, в Переделкине веселились, пили и танцевали. Переделкино – это государство в государстве, оно живет особой, своей жизнью, иной, чем вся двухсотмиллионная страна. Только жители окружных убогих и нищих деревень, да Кремль, да кое-кто из москвичей знали о существовании «райского местечка» Переделкино. Местные колхозники с ненавистью и завистью смотрели на великолепные машины жителей Переделкина, на богатые дачи за высокими заборами, с удивлением слушали летними ночами томную непонятную музыку (заграничные пластинки) и, качая головами, вздыхали: «Веселятся, дьяволы… Им – что? И хоть бы коммунисты были – а то ведь – беспартейные…» Это было не совсем так: были среди обитателей Переделкина и коммунисты, и даже – довольно большое количество. Но весь секрет заключался в профессиях. Построился здесь народ исключительный: крупные писатели, режиссеры, композиторы… Белыми воронами были среди них два адмирала и один генерал-лейтенант. Купил себе здесь просторную дачу и разбогатевший Денис Бушуев. Жили на этой подмосковной даче – сам Денис, домработница Настя да шофер Миша. Приехал из Отважного погостить к сыну еще Ананий Северьяныч.

Пили много и дружно. Подпоили волжанку Настю, и она уже успела разбить дорогую вазу для фруктов, купленную Бушуевым осенью 1939 года в Польше. Белецких среди гостей не было, они сами принимали гостей в этот день.

Композитор Крынкин, известный автор музыки к фильмам и музыки к массовым песням, худой, как вобла, в тонком темном костюме, в пенсне, блестя дорогим перстнем на пальце, держал Анания Северьяныча за пуговицу шелковой голубой рубахи и внушал ему:

– П-поймите, Ананий Северьяныч… сын ваш а-агромный т-та-лант. И – ш-широкая натура…

– Да ведь оно как сказать… – поеживался Ананий Северьяныч. – Поначалу рос чистым, стало быть с конца на конец, шелопаем…

– Ш-шелопаем? – икнул композитор.

– Чистым.

Патефон журчал томное танго. Сжимая разомлевшую Наточку Аксельрод, сценарист Кирюхин пьяно, но точно выделывал замысловатые па (он специально учился западным танцам в лучшей московской школе у Лили Цфасман). Положив прыщавое лицо на плечо Кирюхину, Наточка вздыхала и охотно отвечала на пожатия руки Кирюхина. Танцевали еще несколько пар, и танцевали в большинстве – хорошо.

– А Борька Густомесов в этом доме не бывает! – громко сообщила жена писателя Батаева, хорошенькая молоденькая блондинка, развалясь в плетеном кресле и протягивая Денису пустой бокал. – И я знаю почему…

Слегка возбужденный вином, Денис весело рассмеялся и подлил Ватаевой шампанского.

– И я знаю… – сказал он.

– А хороша была эта самая Финочка-то?

– Таких в Москве нет. Вы, конечно, исключение.

– Ой ли? – прищурилась Ватаева.

Высокий и мощный, Денис был на голову выше гостей. Темно-синий костюм сидел на нем добротно и ладно, как, впрочем, – все, что он надевал, благодаря стройной, крепкой фигуре.