Даниэла Стил - Зоя

— Добрый вечер, Антуан, — улыбнулась она. — Спасибо вам за доктора.

— Совершенно зряшная трата денег, — заметила Евгения Петровна, сидевшая у огня. В довершение удач князь Марковский привез им дров.

— Бабушка, вы говорите глупости.

Полакомившись цыпленком, которого аппетитно зажарил Антуан, они выпили чаю. Потом бабушка ушла к себе, а квартирант задержался на кухне — ему явно хотелось продолжить вчерашний разговор. Он стал рассказывать, как в детстве радовался Рождеству, и даже глаза у него разгорелись при этом воспоминании: присутствие Зои было ему очень приятно.

— А у нас в России Рождество отмечают позже — седьмого января. Устраивают крестные ходы… Наверно, сейчас ничего этого нет… Но мы с бабушкой пойдем в здешнюю православную церковь… — сказала Зоя, зная, что сочельник в Париже не принесет ей радости: в церкви со свечами соберутся ее неприкаянные соотечественники, и каждый будет с горечью вспоминать навсегда утраченный мир. Ей совершенно не хотелось появляться в церкви, но бабушка наверняка не примет никаких отговорок. И подарков не будет — их не на что купить, в кармане — ни одного су.

Но когда пришло Рождество, ее ожидал приятный сюрприз: Антуан купил ей в подарок теплый шарф, пару перчаток и крошечный флакончик ее любимых духов, о которых она как-то однажды упомянула мимоходом, а он, оказывается, запомнил. Да, это были те самые духи, которые когда-то подарила ей Маша, и, когда Зоя, отвинтив крышечку, ощутила знакомый аромат, на глазах у нее выступили слезы: благоухание так живо напоминало все, что было ей так дорого, — и прежде всего Машу. Слезы медленно катились у нее по щекам, и в неосознанном, безотчетном, детском порыве она обвила руками шею Антуана и поцеловала его. Это был сестринский поцелуй, но Антуан весь задрожал оттого, что девушка оказалась так близко. Евгения Петровна, наблюдавшая за ними, тоже не смогла сдержать слезы. Еще совсем недавно она не допустила бы и мысли о возможности брака, но надо было признать: Антуан — честный, добрый, работящий человек, и Зое было бы с ним хорошо… Только вчера еще он говорил с нею об этом, и она дала ему свое благословение, ибо чувствовала, что слабеет с каждым днем. Ей было страшно оставить Зою в этом мире одну… Пусть выйдет за него замуж, и тогда она спокойно ляжет в могилу. Зоя, однако, даже не подозревала об этом замысле и поцеловала Антуана, движимая лишь чувством благодарности. Евгении же Петровне он подарил шаль и книгу русских стихов. Зоя очень сокрушалась, что они со своей стороны смогли подарить ему всего лишь блокнот и книгу о России.

Она наткнулась на нее на лотке букиниста на Кэд'Орсе: книга была по-французски, и она подумала, что Антуану она понравится. Он и в самом деле обрадовался, хотя, конечно, не так, как она духам.

Евгения Петровна, забрав свои подарки, неслышно удалилась к себе и тихо прикрыла за собой дверь, мысленно пожелав квартиранту удачи: хоть бы Зоя оказалась благоразумна и не отвергла его!..

— Антуан, как вам не совестно? Вы, наверно, истратили на нас все, что у вас было, — сказала Зоя, поправляя длинной кочергой дрова в камине. — Это безрассудно, но ужасно мило с вашей стороны. Я вам так благодарна… Буду хранить ваш подарок для самых торжественных случаев. — Она уже решила, что надушится только через две недели, на Рождество, а до тех пор даже не откроет флакончик.

Антуан сел рядом с нею и глубоко вздохнул, стараясь унять свое волнение: еще никогда в жизни ему не было так страшно, как сейчас, подле этой девушки, которая была на тринадцать лет младше его. Никогда — даже под Верденом.

— Зоя, я хотел поговорить с вами… — начал он, чувствуя, как ладони его стали влажными.

Она взглянула на него с удивлением:

— О чем же?

— О том… — Сердце его колотилось. — О том, что я… я люблю вас. — Последние слова он произнес еле слышно.

— Что? — переспросила Зоя, думая, что ослышалась.

— Я люблю вас, люблю с того дня, как поселился здесь. Мне казалось, вы замечаете это…

— Что я должна была заметить? — Зоя была и изумлена и раздосадована. Он все испортил! После его дурацкого признания она не сможет относиться к нему как прежде, их добрым отношениям конец. — Да ведь вы же меня совсем не знаете!

— Мы с вами прожили под одной крышей целых два месяца, это большой срок… И если вы ответите согласием, ничего не изменится, мы будем жить как жили, просто вы переберетесь ко мне в комнату.

— Какая прелесть! — Зоя прошлась из угла в угол. — Просто переберусь к вам в комнату, а в остальном — все по-прежнему… Да как вам в голову могло прийти подобное?! Мы живем впроголодь, ни у вас, ни у меня ни гроша за душой, а вы вознамерились жениться!

С какой стати?! Я не люблю вас, не знаю вас… Вы меня не знаете… Мы с вами чужие друг другу люди, Антуан!

— Но почему же? Мы друзья… Многие удачные браки начинались с этого…

— Я в это не верю. Я хочу любить того, за кого выйду замуж, понимаете? Любить! Любить до безумия, до полного самозабвения!.. Я хочу, чтобы это было возвышенно и романтично.

Она почти кричала, хотя видела, что лицо Антуана выражает глубокую печаль, но остановиться уже не могла, да и обращены были эти слова не столько к нему, сколько к жестокой и несправедливой судьбе, которая свела ее с этим человеком, подарившим ей ее любимые духи.

— А вот ваша бабушка считает, что мы можем быть счастливы вместе… — пробормотал в растерянности Антуан. Этого говорить не следовало: Зою точно подкинуло в воздух от слепой ярости.

— Вот и женитесь на моей бабушке! А я вообще не желаю выходить замуж! По крайней мере сейчас, когда вокруг царят голод, холод, смерть! Все бьются в жестокой нужде, все несчастны и больны, а вы в подобных обстоятельствах решили вкусить радостей супружества! Отличное начало, нечего сказать!

— Все это значит только одно: вы меня не любите, — произнес Антуан спокойно, всем своим видом показывая, что готов снести и это. Неожиданно его спокойствие подействовало на Зою отрезвляюще: она села рядом и взяла его за руку.

— Нет, Антуан, не люблю. Но вы мне очень симпатичны, я думала, мы стали настоящими друзьями, и никогда даже не подозревала, что… Вы ведь никогда не заводили об этом речь, я и не догадывалась… — Глаза ее наполнились слезами.

— Я не осмеливался, Зоя… Но, может быть, вы все же обдумаете мое предложение и дадите ответ потом?

Но она печально покачала головой:

— Нет, я не могу. Это будет нечестно по отношению и к вам, и ко мне. Мы оба заслуживаем иной участи. — Она обвела взглядом убогую комнатку и вновь взглянула ему в глаза:

— Если бы мы любили друг друга, все это не имело бы никакого значения. А так — имеет.

Я не могу быть вашей женой, Антуан, я вас не люблю.