Даниэла Стил - Обещание страсти

— Была очень занята.

— Актер? Молодой человек из Виллидж?

Бедняга, он действительно выглядел озабоченным. Ему мерещились деньги, ускользающие из ее маленьких хрупких рук…

— Нет, не Виллидж. Сохо. Нет, все не то.

— Что-нибудь еще? Кто он?

Кизия почувствовала, что начинает закипать.

— Дорогой, ты зря беспокоишься.

— Возможно, у меня есть причины.

— Я уже не в том возрасте. Не надо.

Она взяла его под руку и повела в круг друзей, продолжая разговор. Но это не развеяло его опасений. Он знал ее слишком хорошо. Что-то произошло. Нечто, чего раньше не бывало и что подтверждалось ее необычным состоянием. Эдвард чувствовал это. Знал. Она выглядела намного счастливее и спокойнее, как будто уже освободилась из-под его опеки. Ее здесь нет. Она будто испарилась. Вот она, здесь, на отлично устроенном обеде Карлы Фитц Мэтью, — но душа ее отсутствует. И только Эдвард догадывался об этом. Где она была на самом деле — этого как раз он не знал. Где и с кем?

Спустя полчаса Эдвард обнаружил отсутствие Кизии. Выяснил, что девушка ушла одна. Это расстроило Эдварда. Она была одета не для ночных прогулок по городу, а, насколько он знал, Уит не оставил машину. Чертов разгильдяй! Это он мог бы для нее сделать!

Эдвард попрощался, вышел на улицу и остановил такси. Он хотел ехать к себе, на восточную Восемьдесят третью, но неожиданно для себя назвал шоферу адрес Кизии. Это ужаснуло его. Он никогда не позволял себе подобного. Какая глупость… в его возрасте… она уже взрослая женщина… возможно, не одна… И все же он сделал это.

— Кизия!

Она ответила на первый же звонок внутреннего телефона, по которому позвонил смущенный Эдвард.

— Эдвард? Что-нибудь случилось?

— Ничего. Мне очень неловко, но можно подняться к тебе?

— Разумеется. — Она положила трубку. Через несколько секунд Эдвард появился.

Она ждала его с открытой дверью. Босая, в пеньюаре, с распущенными волосами и без всяких украшений. Она выглядела озадаченной. Эдвард почувствовал себя глупо.

— Эдвард, с тобой все в порядке? — Он кивнул, она впустила его в комнату.

— Кизия… Я… Мне очень жаль. Мне не следовало приходить сюда, но я должен был убедиться, что ты благополучно добралась домой. Не могу представить тебя, обвешанную драгоценностями, без провожатого.

— Дорогой мой хлопотун, и это все? — Она нежно улыбалась ему. — Слава Богу, Эдвард, а то я подумала, что случилось что-то ужасное.

— Может, и случилось.

— Да? — На мгновение она вновь стала серьезной.

— Мне кажется, сегодня вечером я окончательно постарел. Мне следовало позвонить, вместо того чтобы являться сюда.

— Ну, поскольку ты здесь, не хочешь ли чего-нибудь выпить? — Конечно, так и следовало поступить — она всегда была снисходительна к нему. — Вино или сок? — Она указала ему на кресло и пошла к инкрустированному на китайский манер бару, где хранила напитки. Эдвард хорошо помнил этот бар: он присутствовал, когда мать Кизии покупала его у Сотби.

— Спасибо, дорогая, пожалуй, вино. — Устало опускаясь в кресло, он видел, как она наливает крепкий прозрачный напиток в тонкий бокал. — Ты и впрямь очень добра к своему старому дядюшке Эдварду.

— Не глупи, — сказала она, подавая вино и опускаясь на пол возле его ног.

— Ты осознаешь, насколько привлекательна? — Она отмахнулась от комплимента и закурила. Он задумчиво потягивал вино. Кизию начинаю беспокоить, не много ли Эдвард выпил сегодня. Он становился все меланхоличнее. А она ждала звонка от Люка.

— Я рад, что у тебя все хорошо, — начал он. И дальше уже не мог остановиться. — Кизия, что ты собираешься делать?

— Абсолютно ничего. Сижу возле тебя. Хотела переодеться и написать кое-что. Хочу передать это в газету утром по телефону… Не думаю, что Карле понравится, что именно я напишу. Она болезненно реагирует на шутки. А я не могу не написать.

Кизия старалась не усложнять разговор. Эдвард выглядел старше и более усталым, чем когда-либо.

— Ты можешь оставаться серьезной хотя бы минуту? Я имел в виду не то, что ты собираешься делать в данный момент. Я имел в виду… Словом, ты выглядишь как-то иначе в последнее время.

— В какое «последнее время»?

— Сегодня вечером.

— Я что, чем-то озабочена, больна, несчастна, голодна? Что значит «иначе»? — Ей не нравился этот допрос, и она хотела побыстрее сменить пластинку. Пора прекратить весь этот вздор. Больше она не допустит несогласованных ночных визитов.

— Нет, нет, ничего подобного. Ты выглядишь прекрасно.

— Но ведь ты обеспокоен?

— Да, но… Хорошо, хорошо, черт возьми. Кизил, ты знаешь, что я имею в виду. Ты вся в отца. Никому ничего не говоришь, пока что-то не случится. А затем все подбирают осколки.

— Дорогой, уверяю, что тебе никогда не придется подбирать какие-либо осколки после меня. И поскольку мы оба согласны с тем, что я выгляжу отдохнувшей, здоровой, сытой, что мой счет в банке в полном порядке и я не появлялась в голом виде в ресторане «Оук рум»… То в чем дело, к чему беспокоиться? — проговорила она несколько резковато.

— Ты неуловима. — Он вздохнул. У него нет шансов, и Эдвард отдавал себе в этом отчет.

— Нет, милый. Я наслаждалась правом на маленькую частную жизнь. Не важно, как я люблю тебя и насколько хорошо ты ко мне относишься. Милый, я уже выросла. Меня не интересует, спишь ли ты со своей служанкой или секретаршей или что делаешь по ночам один в ванной комнате.

— Кизия, это возмутительно! — сердито выкрикнул он, уязвленный. Все оборачивалось не гак, как ему хотелось. По крайней мере этот разговор.

— Не возмутительнее того, о чем ты, в сущности, спрашиваешь. Ты просто выразился интеллигентнее, чем я.

— Да, понимаю.

— Я рада. — Пора наконец все поставить на свои места. — Но, чтобы успокоить твою взбаламученную душу, я искренне уверяю тебя, что никаких причин для беспокойства нет. Никаких.

— Ты мне скажешь, когда они появятся?

— Могу ли я лишить тебя удовольствия проявить беспокойство?

Он рассмеялся, откинувшись в кресле.

— Отлично. Я невыносим. Знаю это и очень сожалею. Нет… не сожалею. Мне приятно сознавать, что в твоей жизни все без изменений. А сейчас я позволю тебе закончить работу. Ты, наверное, собрала немало интересного для своей колонки за сегодняшний вечер. Дом буквально кишел сплетнями. — Эдвард испытывал смущение от того, что находится в ее доме так поздно. Нелегко замещать отца. А еще труднее — любить опекаемое дитя.

— Набралось несколько пикантных новостей, в том числе о роскоши и расточительности Карлы. В самом деле, разве не стыдно выбрасывать тысячи за один вечер?

Она опять стала похожа на прежнюю Кизию, которая не пугала Эдварда: он хорошо ее знал, и она всегда будет в его власти.