Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

— Почему?

— Не знаю, мне так кажется! Но это ничего, не страшно… Моим друзьям его книги тоже не очень нравятся… Ну и пусть, я не обижаюсь, у каждого свой вкус. У нас сейчас все тащатся от «Парфюмера»!

— От «Парфюмера»? Зюскинда?

— Ну да!

— Но это же старый роман, я его читала бог знает когда…

— Ну а у нас только сейчас разнюхали, чем пахнет этот парфюмер. Одного нашего парня интеллигентная литературная мама стала отговаривать от этой книги, а он ей прямо: «Поздняк метаться, мать, уже прочитано!»

— А тебе понравился «Парфюмер»?

— Честно?

— Честно!

— Понимаешь, он местами жутко неприятный, просто с души воротит, но все-таки, по-моему, это настоящее…

— Вот-вот, у меня были точно такие же впечатления.

— Правда? — просияла Майя. — А ты кем работаешь?

— Вообще-то я археолог, преподаю в Маастрихтском университете.

— Значит, ты препод?

— Совершенно верно, Майя Эдуардовна.

Она вдруг рассмеялась:

— Да нет, я Майя Васильевна. Эдуард Сошников — это папин псевдоним, а на самом деле он Василий Васильевич Юрьев. Понимаешь, ему, когда он только начал писать детективы, в издательстве велели взять псевдоним, потому что уже есть другой детективщик Юрьев… А вообще-то папа авиаконструктор.

— Ну а мама-то как?

— Мама? Нормально! Очень даже клевая пис. дама!

— Что? — поперхнулась я.

— Ну, жена писателя, объясняю для неподготовленных. Она правит папины рукописи, следит за соблюдением авторских прав, а еще папа не любит компьютер, так мама набирает все. Ну и еще готовит, следит за здоровьем… Софья Андреевна наших дней, я так ее дразню. Ну и садом занимается, вкалывает по-черному, если разобраться. Но у них такая любовь, прямо старосветские помещики.

— Они постоянно живут за городом?

— Да, хотя у них есть квартира, но небольшая.

А эту отдали мне. Слушай, я хочу тебя попросить… — она слегка потупилась.

— Не говорить маме, что у тебя тут парень ночевал?

— Ага, если можно…

— Но мама, наверное, догадывается?

— Она про другого догадывается…

— Но я же понятия не имею, который тут был, — расхохоталась я. — Поэтому лучше вообще промолчу.

— Да, правда… И потом, она так удивится, когда тебя увидит, ей не до того будет. Слушай, а давай прямо сейчас махнем на дачу? Устроим сюрприз!

Я хочу это видеть! А потом папашка вставит эпизод в очередную нетленку!

— Мне немного страшно… Вдруг мама не захочет меня видеть?

— Мама? Не захочет? Я тебя умоляю! Сколько раз она вздыхала: «Ах, Диночка, бедная девочка, как она там одна?» Она ничего о тебе не знала.

Случайно до нее дошло, что ты когда-то виделась со своим отцом. Но он даже ничего не сказал. Они отношений не поддерживают. Мама тогда позвонила ему, а он ее отшил… Вот на него она в обиде, а тебе будет рада до смерти! Правда-правда! Давай, поехали!

— А это далеко?

— Да нет! За час доберемся!

— На электричке?

— Зачем? У меня авто! Папашка на восемнадцатилетие отдал свой старый «жигуль». Знаешь, как я вожу! Формула-1 по мне плачет!

— Гоняешь как бешеная?

— Ничего подобного, просто вожу виртуозно, у меня талант… Я, когда на права сдавала, мне инструктор сказал, что я нутром машину чувствую… Не бойся, поедем на нормальной скорости, даже без ветерка. Ветеранов я вожу без ветерка! Ой, ты не обиделась?

— Знаешь, ты внешне не очень похожа на мать, но…

— Но у меня ее обаяние, да? Мне уже говорили!

— А ты уверена…

— Уверена, уверена, погоди пять минут, я только оденусь! Слушай, ты давно приехала?

— Вчера вечером.

— И прямо поутряночке к нам? Супер!

Действительно, через пять минут мы уже садились в темно-синие «Жигули»-«шестерку». Я помнила, как когда-то Костя Иванишин объяснял мне: «Если с молдингами, значит, „шестерка“!»

— Майя, наверное, надо что-то купить… Ну, какие-то продукты…

— Зачем? — искренне удивилась Майя. — Думаешь, тебя обедом не накормят?

— На даче всегда сложно с продуктами…

— Ну ты даешь! Ты куда приехала, а? Этих проблем уже нет, запомни!

— Хорошо, тогда давай заедем в какой-нибудь хороший магазин, я куплю конфет, что ли, вина, коньяку, ну я не знаю… Понимаешь, я ведь не собиралась… Я сама не знала… — жалко лепетала я, чувствуя себя последней скотиной… Как я могла ничего не привезти Муре из-за границы, могла забыть о ней вообще?

— Ну как тебе Москва?

— Супер!

— Молодец, схватываешь на лету! — одобрительно засмеялась Майя.

Я все-таки настояла на том, чтобы Майя привезла меня к супермаркету, где я в изумлении взирала на полные товаров витрины. И это в Москве, где купить нормальные продукты было всегда проблемой, а уж о выборе и говорить не приходилось. И пахло здесь, как в хороших европейских магазинах, а не лежалой, если не тухлой рыбой, как некогда… Я купила бутылку «Хеннеси», французский сыр, бельгийские конфеты и большой кусок севрюги. А когда подошла с покупками к кассе, кассирша, мило улыбнувшись, вручила мне чек со словами:

— Подойдите, пожалуйста, к администратору в центре зала, вам выдадут дисконтную карточку, это подарок от магазина.

Обалдеть!

Я, конечно, подошла, получила карточку… Когда впервые я столкнулась с этим за границей, то была потрясена и еще пуще возненавидела нищую оставленную родину и зажравшуюся Европу, которая уж не знает, что придумать, чтобы запудрить людям мозги… Какая же я была дура! Несчастная, кипящая ненавистью дура. Сейчас я только умилилась, что, разумеется, тоже глупо… Есть о чем говорить, казалось бы, а вот поди ж ты… Неподалеку от магазина торговали цветами, и я купила букет роз. Цветов много, но с Голландией, конечно, не сравнишь.

А с другими странами сравнить уже можно. Только тут они стоят непомерно дорого.

— Ну и на фига ты все это накупила? Особенно цветы?

— Мура всегда любила розы, я помню!

— Ладно, дело твое. Ну все, можем ехать?

— Да! И чем быстрее, тем лучше. — У меня внутри уже все дрожало от нетерпения.

Майя весело что-то болтала, я почти не вникала в смысл ее слов, терзаемая раскаянием — как, почему, за что я когда-то вычеркнула из жизни Муру?

Что плохого она мне сделала? Я ведь любила ее. Боже мой, каким уродом я была тогда…

— Ну вот и наш поселок! — возвестила Майя. — Ой, ты такая бледная! Волнуешься?

— Ужасно, — честно призналась я.

— Да ладно, сейчас столько крику будет, столько визгу! Мать задушит в объятиях, а потом начнет кормить на убой! И ни о чем не будет спрашивать, пока не убедится, что ты здорова, сыта, пьяна и нос в табаке. Это уже наша улица!

Улица представляла собой два сплошных ряда высоченных глухих заборов, выкрашенных темно-зеленой краской, через которые перевешивались ветви старых деревьев.

— Унылая картинка, да? — улыбнулась Майя. — Не то что у вас в Бенилюксе! Ничего не попишешь, старый генеральский поселок Приехали! — Она выскочила из машины и открыла ворота. Потом вернулась и принялась неистово сигналить, прежде чем въехать. Я увидела, что на крыльцо старого двухэтажного дома выскочил мужчина в шортах, немолодой, с кривоватыми ногами. Майя въехала на участок, продолжая сигналить. И тут из дома выбежала Мура. Из машины мне показалось, что она совсем не изменилась…