Аннэ Фрейтаг - Вечность в тебе [litres]

Я разочарована, что его не было. Как будто он обязан стоять по средам в подъезде дома как раз в это время.

Как будто ему заняться больше нечем.

Я стою у кухонного окна и смотрю на трамвайную остановку. Еще несколько минут назад у меня и в самом деле имелись веские причины не выходить на улицу. Но теперь, когда я вижу, как она стоит там одна, они больше не приходят мне в голову. Луиза скрестила руки на груди, а широкий шарф закрывает лицо. Мне хочется отвернуться, но не получается. В любую минуту она сядет в трамвай и уедет. Но я не хочу, чтобы она уезжала. Хожу взад-вперед перед окном, но не выпускаю ее из виду. И вдруг появляются трое парней. Тот, что в центре, довольно крупный. Двое других – скорее маленькие. Они надвигаются на Луизу, словно стена, и я замираю на месте.

Тот, что постарше, что-то говорит ей, и она отвечает. Очевидно, они знакомы. Может, они достают ее? Чувствую, как напрягаются мои мышцы. Что-то не так, но я не знаю что. Парень делает шаг к Луизе, и она пятится. Я по-прежнему не двигаюсь – просто смотрю из окна. Только на нее. Вдруг он толкает ее, и я выбегаю из квартиры.

Я натыкаюсь спиной на рекламный щит рядом со скамейками, теряю равновесие и падаю. Вообще-то это не больно, на самом деле мне просто страшно. И все-таки мои колени слишком сильно дрожат, чтобы я смогла снова подняться на ноги.

– Если ты еще хоть раз приблизишься к Изабель, я тебя прикончу!

Фабиан наклоняется надо мной. Его шея такая же широкая, как и лицо. Я съеживаюсь и подтягиваю ноги ближе к телу.

– Тебе ясно? – спрашивает он. – Лучше не связывайся со мной.

Он срывает с головы мою шапку и бросает ее на землю.

– Долбаная уродка!

Фабиан пинает меня ногой и ловит за голень, а я, защищаясь, закрываю лицо руками. Он кричит на меня, но я не понимаю, что он орет, потому что раздается громкий автомобильный гудок.

И вдруг появляется он. Джейкоб.

Он хватает Фабиана и отталкивает от меня, из-за чего тот спотыкается и чуть не падает. Джейкоб без куртки, его шнурки развязаны. Все происходит невероятно быстро, как будто кто-то перематывает мою жизнь. И в то же время замедляет. Джейкоб оказывается между Фабианом и мной. Он не кричит на него. И ничего не говорит. Он просто бьет и бьет.

Парень валяется на земле. Я уже много лет никого не бил. Только на тренировках и больше нигде. И это были мешки с песком. Часами. Я хочу пнуть его ногой, но не двигаюсь. «Правило номер десять: если противник находится на земле, вы отступаете в нейтральный угол». Он упал. Я должен остановиться, потому что у него рассечена губа, и кровь капает в грязный снег. Его друзья неподвижно стоят рядом. Я чувствую, как они смотрят на меня.

– Джейкоб?

В голосе Луизы звучат слезы, и я оборачиваюсь. Она корчится на земле, держась обеими руками за голень, и плачет. «Правило номер десять: если противник находится на земле, вы отступаете в нейтральный угол». Она вытирает щеки, а я опускаюсь перед ней на корточки и поднимаю ее шапку. Она грязная.

Луиза похожа на ребенка. Она сидит передо мной с этой своей лысой головой и большими темными глазами и смотрит на меня. Я мог бы убить его. Держась за скамью, Луиза пытается подтянуться, но у нее не получается, поэтому я помогаю ей подняться. Руки у нее холодные.

– Давай, – говорю я, – пошли.

Он заваривает чай. И не говорит ни слова. Не думаю, что я когда-либо видела кого-то, кто был бы так зол. Так контролируемо зол. Он ставит на стол две чашки. И делает это совершенно спокойно. Но я чувствую, что больше всего на свете он хотел бы швырнуть их о стену.

– Тебе нужно прижать пакет со льдом как можно крепче. – Это инструкция, и я следую ей. – Что этот парень хотел от тебя? – спрашивает он, садясь рядом со мной. – Кто это был?

– Фабиан, – говорю я.

– Фабиан, – повторяет он.

– Да.

Молчание.

– Тебе нужно прижать этот чертов лед, – говорит он и кладет свою руку на мою. – Так.

– Хорошо, – киваю я.

Молчание.

– Где ты научился так драться? – спрашиваю я через некоторое время.

– Тренировки по боксу, – отвечает он односложно, а затем добавляет: – Чего этот парень от тебя хотел?

– Думаю, напугать, – говорю я. – На самом деле я сама во всем виновата.

– Сама виновата? – ревет он, вскакивая. Его стул падает, чай переливается через край чашки, и я вздрагиваю. – Черт возьми, да что бы ты ни сделала, он не должен был прикасаться к тебе! – Джейкоб огромный, как башня. Его сонная артерия пульсирует. – Этот мерзавец на полторы головы выше тебя и весит вдвое больше! – его голос срывается. – Нельзя бить кого-то, кто слабее тебя самого!

Я только смотрю на него, продолжая прижимать пакет со льдом к голени. Дыхание Джейкоба неровное, руки сжаты в кулаки, а глаза непостижимо черные.

– Он не имеет права прикасаться к тебе. Никто не имеет права тебя трогать, если ты этого не хочешь. – Пауза. – Ты это понимаешь?

Я снова киваю. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, затем он поднимает свой стул, достает тряпку и, вытерев чайные лужи, снова садится.

– И что же ты сделала? – наконец, спрашивает он.

– Я избила его девушку.

Он поднимает брови.

– Ты избила его девушку? – Я киваю. – По твоему виду не скажешь.

– Знаю. До этого случая я никогда никого не била. – Короткая пауза. – Это основная причина, по которой мне нужно проходить терапию. – Еще одна пауза. – На самом деле родители хотели, чтобы я прошла ее еще раньше, но я отказывалась. А теперь это обязательно. В противном случае меня исключат из школы.

– Они исключили бы тебя за то, что ты однажды кого-то ударила? – хмурится он. – Я бы сказал, это чересчур.

Я думаю об Изабель и этой странной ситуации, которая теперь кажется мне совершенно нереальной. Как будто это случилось не со мной, а с кем-то другим.

– Почему ты это сделала? – спрашивает он.

– Она сказала что-то, что… – не могу продолжать говорить, иначе начну плакать. А я не хочу снова плакать перед ним.

– Что она сказала? – тихо спрашивает он.

Я сглатываю и все-таки говорю:

– Спросила, когда я, наконец, покончу с собой, как мой душевнобольной брат.

Я смотрю на нее, а она смотрит в сторону.

– Я думал, твой брат в Берлине, – говорю я спустя некоторое время.

– Нет, – она откладывает пакет со льдом, – тут я солгала. – Молчание. – Кристофер мертв.

Я смотрю на нее. Мне не хочется смотреть на нее, но не могу отвести взгляд.

– Когда? – спрашиваю я.

– В конце января, – говорит она.

– Января этого года? – Она кивает и смотрит на свои колени. – Он… это были таблетки?

– Их он пробовал чуть меньше года назад, – глухо говорит она. – Но ему не удалось. В этот раз он действовал наверняка. – Она делает паузу. – Мой брат выпрыгнул из окна.