Бриттани Черри - Земля, о которую мы разбились [litres]

Она просто не успела сказать что-то еще, потому что мои руки обвились вокруг нее. Она всхлипнула мне в плечо, и я еще крепче прижала ее к себе.

– Мне очень жаль, Люси. Мне так жаль.

– Ш-ш-ш, – прошептала я, притягивая ее ближе к себе. – Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть, Горошинка.

Мари облегченно вздохнула.

– Ты даже не представляешь, как я рада видеть тебя, Стручок.

Немного успокоившись, мы перешли через один из многочисленных мостиков и сели, скрестив ноги. Она протянула мне конверт и пожала плечами.

– Он велел передать это тебе и не выпускать тебя из сада, пока ты не прочтешь каждую страницу.

– Что это?

– Я не знаю, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Но мне было велено дать тебе время прочитать все это в одиночестве. Я пока погуляю по саду и встречусь с тобой здесь, когда ты закончишь.

– Ладно. Звучит хорошо, – я открыла конверт и обнаружила там рукопись с названием « История Г. М. Рассела ». Я тяжело вздохнула. Его автобиография.

– О, Люси? – позвала Мари, заставляя меня обернуться. – Я была не права насчет него. Его любовь к тебе так вдохновляет, и твоя любовь к нему просто поразительна. Мне очень повезет, если я когда-нибудь смогу ощутить хотя бы четверть того, что чувствуете вы: тогда я умру счастливой.

Когда она исчезла из виду, я сделала глубокий вдох и приступила к первой главе.

Время пролетало незаметно. Каждое предложение несло свой особый смысл.

Каждое слово было на своем месте.

Я читала историю о мальчике, который стал чудовищем, но снова научился любить.

А затем я дошла до последней главы.

Его ладони вспотели, когда его сестра Карла поправила ему галстук. Он и не подозревал, что может так нервничать, но в то же время был уверен, что принимает лучшее решение в своей жизни. Еще совсем недавно он и представить себе не мог, что влюбится в нее.

Женщина, которая чувствует все.

Женщина, которая показала ему, что значит жить, дышать и любить. Женщина, которая стала его опорой в самые темные дни.

В каждом ее движении было что-то романтичное, она танцевала на цыпочках и смеялась, ни капли не заботясь о том, что выглядит нелепо. В ее взгляде, в ее улыбке было что-то неподдельно искреннее.

Эти глаза.

О, он мог бы смотреть в эти глаза всю оставшуюся жизнь.

Эти губы.

Он мог бы целовать эти губы до конца своих дней.

– Ты счастлив, Грэм? – спросила его мать Мэри, входя в комнату и улыбаясь своему сыну, чьи глаза горели от восторга.

Впервые за целую вечность ответ дался ему совершенно легко.

– Да.

– Ты готов? – спросила она.

– Да.

Мэри взяла его под руку, а Карла встала с другой стороны. Он стоял в конце прохода у алтаря, ожидая того момента, когда он наконец воссоединится с его судьбой, но сперва – его дочь.

Тэлон шла по проходу, разбрасывая лепестки цветов и кружась в своем прекрасном белом платье. Его ангел, его свет, его спасительница. Дойдя до алтаря, она подбежала к своему отцу и крепко обняла его. Он поднял ее на руки: они оба ждали, когда она присоединится к ним. Они ждали, когда она поднимет на них свои ясные глаза, и когда это произошло, у Грэма перехватило дыхание.

Она была прекрасна, но это не стало для него сюрпризом. Все в ней было захватывающим, искренним, сильным и добрым. Эта картина – она, идущая навстречу ему и их новой жизни, – навсегда изменила его. В этот момент он мысленно пообещал ей отдать всего себя целиком, со всеми своими изъянами и трещинами: в конце концов, именно через них пробивается свет.

Оказавшись рядом, они взялись за руки. Когда пришло время, его губы приоткрылись, и с них сорвались слова, которые он так мечтал произнести:

– Я, Грэм Майкл Рассел, беру тебя, Люсиль Хоуп Палмер, в законные жены. Я обещаю тебе все: мое разбитое прошлое, мое израненное настоящее и мое счастливое будущее. Тебе я принадлежу больше, чем самому себе. Ты мой свет, моя любовь, моя судьба. Воздух надо мной, земля подо мной, огонь внутри меня, вода вокруг меня. Я отдаю тебе всю свою душу. Я отдаю тебе всего себя.

И во всех возможных смыслах, на всех гранях своей жизни они жили долго и счастливо.

Конец

Я уставилась на лист бумаги: мои руки дрожали, а по щекам катились слезы.

– У этой истории счастливый конец, – ошеломленно прошептала я себе под нос. Грэм никогда в жизни не писал счастливых концовок.

До меня.

До нас.

До этого момента.

Я встала с мостика и поспешила к сестре.

– Мари, мы должны вернуться.

Она широко улыбнулась и понимающе кивнула.

– Я надеялась, что ты это скажешь. – Мари сняла ожерелье в форме сердца, которое подарила мне мама, и надела его мне на шею. – А теперь пошли, – мягко сказала она. – Пора возвращаться домой.

Я стояла на крыльце Грэма, чувствуя, как бешено колотится мое сердце. Я не знала, что меня ждет по ту сторону двери, но я больше не собиралась убегать. Я собиралась остаться. Навсегда.

Я позвонила в дверь и принялась ждать, но никто не ответил.

Дернув за ручку, я с удивлением обнаружила, что дверь была открыта.

– Эй? – позвала я.

В комнате было темно, и стало ясно, что Грэма нет дома. Услышав шаги, я напряглась. Лирика торопливо вышла из спальни с двумя чемоданами в руках. Она не сразу меня заметила. Когда она подняла голову, в ее глазах читалась паника.

– Люси, – задыхаясь, сказала она. Ее волосы были растрепаны совсем как у мамы, а глаза налиты кровью. Я знала, что ничего ей не должна. Я знала, что мне нечего ей сказать и что я не могу ее утешить.

Но этот взгляд, тяжесть в ее плечах… Иногда самые злые люди – самые сломленные.

– Ты в порядке? – спросила я.

Она усмехнулась, и по ее щеке скатилось несколько слезинок.

– Как будто тебе не все равно.

– Почему ты думаешь, что я тебя ненавижу? – выпалила я. – И за что ты так ненавидишь меня?

Лирика переступила с ноги на ногу и выпрямила спину.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Конечно, знаешь, Лирика. Не знаю почему, но мне кажется, что у тебя всегда были проблемы со мной, особенно после смерти мамы. Я просто никогда не понимала почему. В детстве я всегда хотела быть похожей на тебя.

Она недоверчиво фыркнула.

– Серьезно?

Лирика открыла рот и сперва не могла произнести ни слова, но затем попыталась еще раз.

– Она любила тебя больше, понимаешь? Она всегда любила тебя больше.

– Что? Это просто смешно. Она любила всех нас одинаково.

– Нет, это неправда. Ты была ее сердцем. Она всегда говорила о тебе, о том, какая ты свободная, умная и удивительная. Ты была ее светом.

– Лирика, она любила тебя.