Соро Кет - Сахарная кукла

У Ральфа челюсть отвисла. С братом? У Штрассенбергов был лишь один граф. Так Филипп – сын графа?!

Тетя его убьет!

– Филипп! – строго оборвала беременная женщина и, словно извиняясь, встретилась взглядами с «Мишель Пфайфер». – Немедленно извинись!

– Оставь, – сказала красавица. – Не стоит ругать его за желание дарить бриллианты.

Все рассмеялись, в том числе, Ральф, хотя и не понял, над чем смеются.

Он все еще улыбался, когда блондин, стоявший между «Мишель» и Кокаиновой Музой, вдруг развернулся к ним.

Черт! Черт! Черт!

Ральф задохнулся от неожиданности.

Перед глазами сверкнуло и потемнело. Он замер, молясь, чтоб Папоська не узнал его. И бог внезапно откликнулся. Мужчина скользнул по нему равнодушным взглядом и отвернулся к машине.

– Ви! – велел он. – А ну-ка прекрати вредничать!

– Не пекащу!

– Верена!..

– Да все нормально, – заверил сын графа. – Я ее возьму.

Он в самом деле нырнул в кабину и вытащил уже знакомую Ральфу девочку. Та яростно брыкала воздух маленькими ножками:

– Пуси меня! Отпуси! Я не юбью тебя, я юбью Фиипа!

Ральф резко отвернулся.

Ну, почему он не слушал тетю? Почему не держался подальше от графской семьи?!

Что, если девочка сейчас узнает его? Что, если ее родственники, начиная с Филиппа, конечно же, захотят спросить: а где они познакомились? А как они познакомились? А что он делал ночью в лесу?

И что он скажет?

Что собирал грибы?

– Что с тобой? Знаешь Ви? – игриво подмигнул Филипп.

Ральф молчал. Сердце билось, как сумасшедшее. В лесу Верена рассказала ему о своих родных. И описала их, как могла. И папочку, и мать свою, Грету. Что если Фил был его заказчиком?.. Что если Фил искал его всю неделю? Что если девочка запомнила и его?..

Рука скользнула по остаткам волос.

Внешность у Ральфа и без кудрей была яркая. Волосы, как смола и светлые глаза; как лед, голубые. Как Принц в Русалочке, – постановила Цукерпу. И Ральф загуглил дома. Те же цвета! Если она рассказала о нем домашним, те без труда могли сложить два и два. Безвестный юноша темной ночью в лесу и… тот же юноша, опознанный днем, у церкви!..

Ральф против воли, искоса, вновь посмотрел на малышку. Верена. Вот значит, как ее на самом деле зовут. Не Вивиан, а Верена.

Сегодня ее одели, как дебютантку в фильмах пятидесятых. В нежно-розовое платье с гладким лифом и целой кучей полупрозрачных юбок. Густые белые волосы были гладко зачесаны и уложены на макушке тугим узлом. Девчушку, вроде, даже, подкрасили. По крайней мере, щеки и губы.

– Мы думаем, ее притащили эльфы, – сказал Филипп. – По виду Маркуса не скажешь, что он способен что-то там породить.

Девочка развернулась и Ральфу пришлось развернуться одновременно с ней. Так чтобы она его лица не увидела. Но Фил, похоже, не обратил на это внимания.

– У ее бабки с матерью денег – вагоны, – продолжал он словоохотливо, – Ви стоит, как бриллиант «Надежда». Вот брат и прыгает, словно стрекозунчик, а я его довожу…

– Зачем ты рассказываешь мне это?

– А почему нет? Ты детей не любишь? И зря: наша Ви – прелесть!

– …пуси меня тупая койова! – шипела девочка.

– Что я тебе говорил? – Филипп гордился, словно папаша.

– Да, уж, – Ральф выжал улыбку. – Просто сахарная… прелесть.

– Ви! Ви! – вмешалась мать. – Что за сленг у церкви?!

Девочка доверчиво уставилась на нее. Точь-в-точь белый медвежонок.

– Как надо говорить в обществе? – спросила женщина низким, продирающим до костей, мелодичным голосом.

– Купный огатый скот с заделсками интеекта, – без запинки прошепелявила девочка.

Филипп заржал, и Ральф тоже прыснул, зажав рукой рот. Девушка, которая пыталась ухватить ее за руку, яростно обернулась к ним. Ее взгляд был подобен молоту Тора.

– Что-то смешное?!

– Да! – сказал Филипп. – Есть две минуты?..

– Урод! – она отвернулась вновь и крепче ухватила малышку за руку. – Идем! С тобой хотят поздороваться тетя Лана и ее муж.

– Бывшая? – спросил Ральф, заметив, что обе устремились в другую сторону.

Филипп рассмеялся.

– Не-е-ет! Меня ждет вот это, – он кивнул в сторону церкви. – Она…

– Ты? – ужаснулся Ральф. – Священником?

Он сам пару раз подумывал. Однажды, даже всерьез… Уж очень хотелось пять тысяч в месяц. Но когда речь зашла о Филиппе, Ральф не поверил своим ушам. Казалось немыслимым, что такой богатый, красивый, полный жизненных сил чувак, вдруг станет священником… Если бы Филипп сказал, что его собрались кастрировать, чтобы принести в жертву, Ральф поразился бы меньше.

– Но ты же сын графа!.. – возразил он.

Филипп улыбнулся вновь, но не очень весело.

– Если сам граф перестанет вдруг соблюдать традиции, кто станет их соблюдать?

Под этим углом Ральф никогда еще не смотрел. Но тем не менее, ляпнул:

– Да все равно! Отправить тебя в священники – преступление против всех законов природы! Будь я твоим отцом, подделал бы свидетельство о рождении и послал вот его! – он подбородком указал на Рене, который стоял, покорно свесив длинные руки, пока его мать оттирала платочком пятно на галстуке.

– На самом деле, все не так страшно, – губы Филиппа искривились, и он уставился на облако розового фатина, которое неохотно тащилось вслед за высокой, стройной сестрой. – Могло быть и хуже. Думаешь, братец так любит Ви? Он не дурак ведь и понимает: что будет лизать ей пятки, чтоб получить хоть цент. А она – изменять ему на каждом шагу… И хорошо, если только со мной, – он снова расхохотался и ткнул Ральфа локтем в бок. – Так что, не хорони меня раньше времени.

– Я и не хороню.

Филипп опять, как-то слишком пристально, всмотрелся в его лицо.

– Черт, как ты красив, парниша! Не будь я будущим падре, сломал бы тебе лицо в четырех местах! Не выношу конкуренцию.

Ральф улыбнулся:

– Я чемпион страны среди юниоров. Киокушин.

– А я дисквалифицирован за жесткач. Кикбоксинг, – парировал Филипп и, как бы невзначай показал свой профиль. Ровный, ни разу еще не сломанный нос. – Увидимся на обеде!

Он саданул его по плечу, как друга и побежал к церкви. Ральф молча посмотрел вслед. Он понятия не имел ни о каком обеде.

Двери церкви открылись; люди начали заходить.

По большей части, родственники нового падре, однако, и слабоверующие пришли. Взглянуть своими глазами на человека, происходившего чуть ли не от крови Ансгара, первого епископа Гамбургского. На него и остальных Штрассенбергов. Они того стоили.

Точно, без дураков!

Как в Википедии: красивые, высокие, белокурые… Ландлайены явно уступали им внешне. По крайней мере, мужчины.

Виви с Джесс еще стояли с родителями, и Ральф решил не мелькать. Он отошел подальше и сел на корточки, облокотившись спиной на старую, всю в зазубринах, стену. Историки много спорили о глубоких бороздках на камне, явно оставленных каким-то оружием. Одни считали, что мечом о стену «чиркали» на удачу, другие, что в благодарность – за то, что они смогли вернуться домой… Ральф тоже был благодарен.