Соро Кет - Русалочка должна умереть

Я села, распечатала йогурт и огляделась по сторонам. Другие девочки захихикали и склонили головы, чтобы лучше слышать, что им говорит моя провожатая. Нечто в духе «она башку в асбесте вымачивает?».

Что я могла сказать?.. Одна, совсем одна, без поддержки тесного круга родственников? Даже Ральф и тот выбрал Стеллу.

Несколько лиц, знакомых мне по начальной школе притворились, что не знают меня. Несколько лиц, увиденных в церкви, кивнули, но скорее смущенно. В столовую, обнимая за шею какую-то девушку, вошел Антон.

Пропустив один год по причине отсидки в колонии, Антон был единственным парнем в школе, который водил машину. И еще, был звездой: пловец, красавчик, сын известного в городе адвоката. И плохой парень .

Девушка, что шла с ним, то и дело пялилась на меня. Ее я не знала, но судя по маркам безвкусно подобранных шмоток, бедна она не была. Девушка уставилась на меня, остановилась и что-то резко сказала Антону.

Антон покраснел и принялся что-то мямлить.

Вот только этого не хватало.

Рассказа, как он бросил меня. Я допила свой йогурт и поднялась.

– Эй, – сказал парень, пока Антон и все остальные за его столиком делали вид, что не смотрят на мои шмотки. – Это ты сестра отца Дитриха?

Я кивнула.

– У тебя тоже целибат, или ты монашка? – загоготал он.

Антон стал красным, как форма его любимой «Баварии». Его девушка рассмеялась, и я поклялась себе, что верну его. Просто для того, чтоб ей насолить. Но что ответить, я так и не нашлась. И тоже побагровела.

– Обет молчания, – сказал кто-то глубокомысленно.

– Захлопнись, – сказал Антон.

Остаток дня прошел, как в тумане.

Под взгляды Свени, так ее звали, алые уши Антона и смешки за моей спиной.

И тем не менее, я обратила внимание, насколько красивы местные мальчики. Деревенские, крепкие, с красивыми лицами и такие ухоженные, словно их привозили в школу прямо с конкурса красоты.

Пара их, помимо Антона, ходили в «бойцовский клуб» и титул Ральфа больше не вспоминали. По крайней мере, при них. На Свеню и ее клуш-подружек, увы, их власть не распространялась. И именно она, целый день, подспудно и непрестанно, гнала на меня волну.

Если бы Свеня хоть что-то сказала мне, я бы врезала ей. Просто так, с ноги. Чтобы она кувыркнулась и никогда больше не смела открывать рот. Но Свеня ничего мне не говорила. Она говорила так, чтобы я все слышала, но… обращалась к кому-нибудь за моей спиной.

И после школы, когда все разом, гурьбой рванули на выход, я не придумала ничего лучшего, чем обратиться к бывшему парню.

– Эй, – сказала я. – Хай, Антон. Помнишь меня? Мы расстались, когда моя грудь перестала быть идеально плоской, как тебе нравится.

Кто-то хихикнул, кто-то прыснул в кулак. Свеня позеленела и на миг сжалась, пытаясь скрыть что ее-то грудь была по-прежнему идеально плоской.

– Скажи своей девушке, я готова ее претензии в любой момент обсудить. А не захочет обсуждать тет-а-тет, я ей просто врежу. Ногой. С разворота.

Антон так и не нашелся, что мне сказать, но Свеня вскинулась, как собака:

– Больно ты мне нужна, чтобы о тебе разговаривать!

– Больно будет, когда я челюсть тебе сломаю, – сказала я. – Хочешь сказать мне что-то, скажи в лицо. Иначе, получишь в морду!

И вышла, натянув капюшон.

– Не хочешь собрать подружек в гастхаузе? – спросил Ральф тем же вечером тетю.

Она подняла глаза.

Погода стояла дивная, но слишком жаркая для футбола и Ральф давно поговаривал, что хочет собрать парней. Мысль, что он соберет своих оловянных солдатиков дома, пришла ко мне лишь сейчас.

И сразу стало понятно, зачем он заказывал столько мяса и слабоалкогольного пива.

– Вот убедишься: однажды, они убьют тебя живьем! – предрекла тетя.

– Ты, как всегда, логична.

– Тюрьма по ним плачет!

– И девчонки, которых прячут городские мамаши… И кстати, о девчонках. Верена, ты сделала уроки и эпиляцию?

Я вскинула голову: ЧТО?!

После того, что я сказала Свене неделю назад, я осторожно перехожу дорогу и не хожу по темным углам. Мне очень не хочется принимать ее у нас дома.

– Семье Верены такое не понравится, – вмешалась тетя Агата.

– Ее семья – мы.

Тетушка рассмеялась ему в лицо.

– Я думала, ты уже перестал воображать себя Принцем.

Он вскипел, это было видно, хотя Ральф даже не изменился в лице. По щекам рассыпался крапивный румянец. Глаза потемнели, словно гранитный памятник.

Я отодвинулась по инерции, но тетушка в этом плане была чувствительна, как чурбан для колки поленьев.

– Верену я заберу с собой. Мы как раз хотели сходить в приют.

– К беженцам? Ты с ума сошла?! Нет, нет и еще раз нет. Я собираюсь познакомить ее с ребятами. Ей нужны друзья в школе.

– Но эти мальчики не нашего круга! – взвизгнула тетя.

Ральф собирался что-то мне сообщить, но тетин вопль изменил траекторию его мысли. Глаза потемнели еще сильнее; словно их залили смолой.

– Не нашего круга?! Это какого, тетя? Ты – баронесса фон Броммер, судя по ожерелью?! Что за снобизм, а?! Ты забыла, кто ты? Забыла свою убогую конуру, в которой мы каждое утро дрались за завтрак с крысами? Забыла, как ты после завтрака шла в джоб-центр, выбивать из них на пару грошей побольше. Круг! Смотри-ка, какая ты стала аристократка!

Тетя побледнела, но не ответила.

– Ты очень быстро забыла, откуда я тебя вытащил, фрау Агата Дитрих. Эти мальчишки – моя семья, мои друзья, мои дети. И если ты еще раз посмеешь что-то там пролепетать про свой круг, ты очень быстро в него вернешься. Ты поняла меня? Ты меня поняла?

Тетя швырнула салфетку и выкатилась из столовой.

– Я не хочу знакомиться с твоими парнями, – сказала я.

– А что так? – сразу же взъелся Ральф. – Они не твоего круга?

– В этой школе я лох. Меня до сих пор не избили лишь потому, что они не могут получить разрешение собраться толпой, не организовав при этом официальное общество.

Ральф скупо улыбнулся, но он все еще был зол и вышло похоже на звериный оскал.

– Не бери в голову, пускай говорят… Никто тебя пальцем не тронет.

– Да? Расскажи мне как именно не брать в голову. Я не привыкла к такому, Ральф. Мне очень обидно и страшно! И заставлять меня принимать их еще и дома, это слегка чересчур! Забыл, что было в начальной школе? Эти девки ненавидят меня! Даже если и притворяются при тебе, в душе они меня ненавидят!

Ральф перестал улыбаться и стиснул зубы.

– И я сама ненавижу их! – выкрикнула я. – Ненавижу их безмозглые рожи. Ненавижу их диалект, они нормальный немецкий не понимают! Как тролли с гор. Какой мне смысл с ними знакомиться? Чтобы они знали обо мне больше? Чтобы могли задеть еще глубже, еще больней?!

– Ви…

Он не договорил, поскольку зазвонил телефон. И я спинным мозгом почувствовала: вот она. Его женщина. Стелла!