Клэр Контрерас - Калейдоскоп моего сердца [ЛП]

Мои ноги понесли меня вперед ближе к парамедикам… ближе к телу. И тогда я увидела его. Я действительно увидела его. Его длинные, светлые волосы веером рассыпались по песку, его карие глаза были закрыты, и его влажный костюм был отдернут вниз открывая торс. Мое зрение поплыло, стены, которых не было, стали сжиматься вокруг меня. Я чувствовала, как исчезаю. Как будто я была там, но не на самом деле, потому что я не должна смотреть на то, что было перед глазами. Мои колени подогнулись, когда я наконец-то достигла его, и увидела, как белы его губы, и как бледно его лицо.

— Уайт? — я слышала себя как будто со стороны, будто говорил кто-то другой…кто-то в панике, кто-то, кто потерял любовь всей своей жизни, человека без которого не видел себя. — Что случилось? Что случилось, Уайт?

Я кричала и кричала, пока паника окончательно не накрыла меня.

Один из врачей сжал мне плечи, пока я смотрела, как они работают над ним. Я видела в кино миллион раз, как подключают этот аппарат, дают разряд, чтобы сердце снова начало стучать. Когда я увидела его, я упала на колени с криком. Я вцепилась в теплый песок подо мной, в то время как один из медиков пытался меня успокоить.

— Почему он не приходит в себя? — я рыдала. — Почему не позволяют подойти к нему?

— Я прошу вас оставаться спокойной!

Мои мольбы вырывались воем, а звук прилива разбивался позади нас.

— Он просто катался на серфе, — сказал кто-то позади меня.

— Это длится уже слишком долго, чтобы не уничтожить его, — добавил другой.

— Я позвонил девять-один-один, когда понял, что он слишком долго не выходит, — сказал третий. — Надеюсь он выкарабкается!

Доктор помог мне подняться с колен, когда они положили Уайта на носилки, и позволили мне сесть в заднюю часть машины скорой помощи. Я сидела рядом с его ногами и смотрела на его лицо.

— Он будет в порядке? — спросила я, наполовину рыдая, наполовину визжа.

Никто не ответил. Они просто продолжали давить на его груди и дышать в его рот. Они констатировали смерть по прибытию в больницу еще до того, как вынесли каталку. Я знала, что он ушел, еще до того, как они сказали это. Но ты осознаешь это именно в тот момент, когда слышишь это от них и от этого становится только больнее. Дни шли, а я будто потерялась. Ему было всего тридцать пять, и он был превосходным пловцом. Единственное, о чем я могла думать, что он больше не посмотрит на меня своими карими глазами. Эти руки больше никогда не нарисуют. Эти губы никогда не улыбнуться. И возвращаясь на этот пляж… всегда возвращаются воспоминания.

Вскрытие показало, что это был сердечный приступ, когда он был в воде и в легких было недостаточно воздуха, чтобы он утонул. Но единственная вещь, о которой я могла думать…ему было всего-то тридцать пять.

Я больше не плачу, когда прихожу сюда. Это место больше не ассоциируется только с плохими воспоминаниями, потому что я знаю, как он любил это место, так же, как и галерею. Сегодня, что ж… сегодня я плачу. Сегодня я отпускаю его и буду помнить его улыбку на лице, когда мы завтракали. Я закрываю мои глаза и делаю вдох. Чувствую запах сухой краски, ее блеск. И обнимаю его крепко в памяти, также, как буду в его объятьях сегодня ночью. И пусть эти мысли разбивают меня, я надеюсь, что даже на расстоянии волны смогут смыть мою боль. Завтра я буду в порядке, но сегодня я позволю ранам кровоточить. И это тоже нормально.

Один интересный факт о жизни. Никогда не знаешь, когда она покажет тебе ту или иную вещь и то, как глубоко это касается тебя, и ты не сможешь повлиять на это, но в итоге будешь благодарен ей… даже если это нечто плохое. Вот, что чувствую, когда вижу детей в инвалидных креслах, идя по коридору в больнице. Двигаясь по направлению к офису Джен, внезапно вижу Оливера, который с кем-то говорит, выходя из палаты, и останавливаюсь, как вкопанная. По-видимому, больница держит его бесконечное количество часов, потому как каждый раз, когда Вик упоминает его имя, Оливер всегда здесь.

Я все еще стою на месте, когда он закрывает дверь и двигается по направлению ко мне. Зеленая ординаторская форма и халат врача не делают ничего, чтобы хоть немного сделать его менее привлекательным. Если быть совсем честной, то выглядит он еще лучше, и он это определенно знает. Его уверенный шаг и однобокая ухмылка заставляют мое сердце громыхать.

— Ты рано, — говорит Оливер, останавливаясь на против меня.

— Нет, я вовремя, — хмурюсь я.

— Ну, это рано для тебя, ты любишь опаздывать, — ухмыляется он.

— Да, раньше я всегда опаздывала, теперь я всегда прихожу вовремя.

— Я впечатлен, — говорит он, а его игривый взгляд изучает мое лицо. В моих руках коробки, и я вынуждена подуть на прядь волос, упавшую мне на лицо. Оливер посмеивается и берет мою прядь, заправляя ее за ухо. Вроде обычный жест, но именно у него получается сделать его таким интимным. Он все еще смотрит на меня, а его рука за моим ухом, когда он подходит ближе. Я никогда не была так счастлива, обнимая коробку, потому что то, как он на меня смотрит, заставляет все внутри меня трепетать, и я не уверена, чтобы сделали мои руки, если бы были свободны.

— Что? — спрашиваю я шепотом.

— Ты действительно выросла, — отвечает Оливер, понижая голос. Он зажигает маленьких бабочек в моем животе, и они взлетают.

— Звучит так, будто ты намного старше меня.

Подрастая, Оливер очень любил напоминать, что он старше меня. Иногда он говорил это очень теплым тоном, в другие времена это звучало, как проклятие. Обычно, проклятьем это было, когда он играл в паре со мной. А однажды он сказал это…

Он мягко улыбнулся.

— Я достаточно взрослый, чтобы прекрасно все понимать.

Мой рот удивленно открывается, и я роняю руку. Он что правда это сказал?

Оливер откашливается, и кажется тоже все припоминает.

— Мне надо идти. Я не хочу сильно опоздать, — говорю я, удирая от него, пока он не остановил меня.

Что он делает?!

Что я делаю?!

Я останавливаюсь напротив таблички: Дженнифер Дарсия, помощник координатора. И стучусь в дверь. Она приглашает меня зайти, и я открываю дверь, бедром толкая ее, чтобы она закрылась обратно. Ставлю коробку на одно из пустых кресел напротив ее письменного стола и улыбаюсь.

— Привет, я Эстель.

— Присаживайся, я Джен, — отвечает она.

Мы пожимаем друг другу руки, и я сажусь на свободный стул. Она выглядит как картинка, во вкусе Оливера. Белокурые волосы, яркие голубые глаза, милая улыбка и большие сиськи. Единственная вещь, которая бросается в глаза, она намного старше. Думаю, лет на десять, что, конечно же, полностью все меняет для Оливера. Возможная версия: она слишком стара, я слишком молода.

— Спасибо тебе огромное, что делаешь это для нас, — начинает она. — Я всегда ищу новые занятия для детей, но клоуны и кино больше не так привлекают их. Просто мне хотелось, чтобы они делали что-нибудь совершенно другое, понимаешь? Если им нужно находиться здесь, они нуждаются во взаимодействии с людьми, которые не только лекарства выдают.