Софи Гонзалес - Всего лишь полностью раздавлен [litres]

Может, я все-таки не хотел притворяться, что никогда этого не говорил. Но мне не хотелось слышать, как сильно я ему нравлюсь.

Я хотел услышать, что он меня любит.

Почему он не сказал?

Или я поторопился? Когда надо такое говорить? Почему я сначала не изучил вопрос? Я никогда раньше не признавался в любви, я не представлял, как это работает. Мы же были вместе уже семь месяцев, включая перерывы.

Можно ведь полюбить кого-то по прошествии семи месяцев, верно? Разве то, что он до сих пор меня не любит, не странно?

О боже, он меня не любит.

Мои руки дрожали, пока я вытаскивал ключи, и я смог сунуть их в замок зажигания только с третьего раза. Когда двигатель завелся, на полную громкость взревела песня «Летлив». Я хлопнул по кнопке выключения так сильно, что ушиб ладонь. Неважно. Мне просто надо убираться отсюда. Сейчас же.

Я вырулил с парковки и проскочил несколько улиц. Я не знал, по какой дороге Уилл добирался к себе домой, но он точно не заезжал в переулки. Тем не менее я на всякий случай пропетлял еще по нескольким.

Некоторое время я бесцельно катался, а потом мое дыхание начало застревать в горле. Сумев затормозить на обочине, я громко выругался и двинул кулаком по приборной панели.

Но от криков и ударов ничего не исчезло. В голове закружились картинки – опять, опять и опять. Уилл, кривящий лицо при мысли о том, чтобы одеться, как я. Поворачивающийся ко мне спиной на вечеринке в честь учебного года. Смотрящий на меня с другого конца кафетерия, а затем отводящий взгляд. И эти бесконечные недели молчания после лета, проведенного у озера.

Он мог войти в свои аккаунты на чужом телефоне, внезапно понял я. Однажды я принял его оправдание о том, что его наказали и все такое. Ну и что? Почему Уилл не старался усерднее? Если я и правда ему небезразличен, почему он не нашел способ обойти правила, хотя бы ради того, чтобы просто ввести меня в курс дела? Он, конечно, понимал, что я подумаю, когда он исчез из моей жизни. Как я буду себя чувствовать. Почему ему оказалось настолько плевать, что он не нашел способ со мной связаться?

Вот в чем смысл. Ему наплевать. Потому что тогда он меня не любил.

И не любил меня сейчас.

– Теперь еще одну перед камином, – произнесла мама, опуская телефон.

Мы с Ларой стояли в гостиной, готовые отправиться на школьную вечеринку, и понимали, что такими темпами до танцев еще далеко. Мама уже сфотографировала нас на крыльце (чтобы воспользоваться «золотым часом»), у задней двери («ведь у стекла – очаровательный дизайн») и сидящими вместе на диване («мне очень нравится, как выглядят такие фотографии, Оливер»).

– Ой, подождите, мне надо поставить вазу обратно. Я убрала ее, чтобы протереть пыль, где она теперь?

– Никто не будет смотреть на вазу, Кэти, – сказала тетя Линда с дивана, кутаясь в плед из искусственной норки. – Не с этими двумя сексуальными молодыми людьми, стоящими в центре.

Лара взялась за свою пудрово-розовую юбку и сделала реверанс для тети Линды, позируя для снимка, который никто не делал.

Линда подняла вверх большой палец и вытащила собственный телефон.

– Нужна фоновая музыка, если у нас – серьезная фотосессия.

Спустя несколько секунд заиграли вступительные аккорды «Не могу бороться с лунным светом» [24] Песня американской кантри-исполнительницы Лиэнн Раймс (р. 1982) Can’t Fight the Moonlight (англ.), выпущенная в 2000 году. Композиция прозвучала в фильме «Бар “Гадкий койот”» (2000). ( Прим. пер .) .

– Немного винтажно, вам не кажется? – спросил я.

– Полегче, я танцевала под эту песню на выпускном, – заметила тетя Линда.

– Я и говорю. Винтажно.

– Я проигнорирую твои слова.

Мама вернулась в комнату с вазой, полной свежих цветов, которые она украла с лужайки соседей, постепенно вторгшейся на нашу территорию.

– Идеально. Теперь просто встаньте здесь.

Мама поставила нас куда следует, как реквизит, пока тетя Линда весело подпевала Лиэнн Раймс на заднем фоне. У нее сегодня было по-особенному хорошее настроение.

У Линды, имею в виду. Мама была сгустком стресса.

Она сделала еще дюжину снимков (со вспышкой и без), при этом велела мне улыбаться. «Естественнее, Олли, нет, естественнее, ты прямо заложник, которого снимают на видео».

Лара никакую критику не получала. Похоже, она создана для камеры.

– Более красивой спутницы у Олли быть не могло, Лара, – промолвила тетя Линда, когда мы наконец освободились.

– По-моему, она имеет в виду то, что ты действительно красивая, а не то, что я настолько ужасен, что со мной могла пойти только ты, – добавил я.

– А разве она не имела в виду, что сегодня ты, будем надеяться, в первый и последний раз ведешь девушку на танцы? – невинно осведомилась Лара.

– Отчасти, – ответила за меня тетя Линда.

Она изо всех сил попыталась сесть прямее на диване и, тяжело дыша, хлопнула в ладоши.

– И еще: Олли, ты хочешь однажды выйти замуж?

– Э-э-э… да, теоретически, но посмотрим. А что?

Тетя выключила песню Лиэнн. Она явно была настроена серьезно.

– Просто однажды ты будешь весь такой нарядный фотографироваться с человеком, которого полюбишь больше всего на свете. И я хочу, чтобы ты знал: я всегда буду рядом. Может, физически, а может, и нет, но я в любом случае буду рядом. Поэтому, когда день настанет, ты в какой-то момент почувствуешь, что я крепко тебя обнимаю. Будь начеку, не пропусти его.

– Я его точно почувствую, потому что ты обязательно будешь там физически, тетя Линда.

– В любом случае тебе этого не избежать, – пробормотала она напряженным голосом.

Ее глаза остекленели.

От вида плачущей тети Линды я едва не разревелся.

– Я в порядке, в порядке, – повторила она, помахав руками и вытерев глаза. – Ох. Простите. Просто ты такой красивый. Я рада, что смогла это увидеть.

А слезы теперь были готовы покатиться у меня по щекам.

– Я тоже.

Даже у Лары начала подрагивать нижняя губа. Ха. Значит, у нее все-таки есть сердце. Она хлопнула меня по руке.

– Олли, выше нос. Ты ведь не хочешь, чтобы твое лицо на фотках было в красных пятнах?

Ух. А вот это уже больше похоже на нее.

Мы с Ларой смогли приехать по-светски поздно.

Школьный спортзал был переполнен учениками, и помещение превратилось в красочное море нарядов. Что интересно, цвет был в основном желтым. Я имею в виду платья и галстуки, не украшения. Вероятно, таков здешний оттенок сезона. Не то чтобы мне, с моим кобальтово-синим галстуком, об этом сообщили.

Свет приглушили, диско-шары имитировали эффект падающего снега. На стенах прикрепили блестящие композиции из белых цветов, а дальний конец спортзала заполняли около двадцати круглых столиков. Половина мест уже была занята стратегически расположенными на стульях и скатертях клатчами и сумочками.