Виктория Ростокина - Принцессы на обочине: Музыкальный подвал

А Виана, сидя в уголочке, беседовала с Наташиной мамой, держа ее за руку и доверительно глядя в лицо.

Наташа спрятала Сашино послание за вырез платья и подсела к ним.

С матерью произошла неуловимая перемена. Черты лица разгладились, из глаз исчезла напряженная сосредоточенность, а губы больше не поджимались обиженной складкой.

— Я все понимаю… конечно… — говорила мама Виане. — Но я ведь почему переживаю. Она же еще совсем ребенок… Такая хрупкая… А роды… мне даже представить себе страшно!

— Мамуль, ну что такого? Все рожают… — ласково потерлась о ее плечо Наташа. — Ты же меня родила, не боялась.

— Ты еще глупая, — вздохнула мама и печально посмотрела на Виану. — Я ведь Наталью так тяжело рожала, трое суток без сознания была.

Виана кивнула, сосредоточенно прощупывая ее пульс. Потом подняла глаза.

— Да… У вас хрящевое окостенение. Надо было кесарево делать.

Мама изумленно уставилась на нее.

— Да-да, врачи именно так и говорили… Да ведь еще и Андрюшина мама, — она понизила голос, быстро глянула на Ивана Степановича. — Она ведь родами умерла. Иван Степанович один Андрюшу воспитывал. Так что у них с обеих сторон дурная наследственность.

Мама тяжело вздохнула.

Виане были понятны ее страх и беспокойство. Она успокаивающе пожала Нине Сергеевне руку.

— Вы совершенно напрасно беспокоитесь. У Наташи хорошее, крепкое здоровье. Она выносит замечательного малыша. Никаких осложнений я не вижу…

Виана запнулась на мгновение, уставившись остановившимся взглядом куда-то за окно, в мокрую, черную темноту.

— Лишь бы только ничто не помешало… — шепнула она про себя и тяжело прикрыла веками глаза.

Тетя Клава и Иван Лукич, разгоряченные танцами, ввалились в комнату и подхватили Наташу под мышки, приподнимая со стула.

— Танец молодых! — гаркнула во всю мощь своих молодецких легких тетя Клава.

— Смотри, не очень скачи там… — обеспокоенно сказала Наташе вслед мама.

В небольшой комнатке было тесно и душно от горячих, потных молодых тел, извивающихся в попытках изобразить модный брейк-данс. У Кирилла получалось лучше всех, и ребята расступились, освободив пятачок в центре, на котором Кирилл волчком закручивался на спине.

— Эка невидаль! — заявил Иван Лукич, тряхнул бороденкой и тоже вступил в круг.

Он притопнул, прихлопнул и пустился вприсядку, гулко щелкая ладошками по вскинутым коленкам. Как маленький добрый домовой Кузя из детского мультика.

Наташа приобняла неуклюже замершую поодаль тетю Клаву.

— А что ж вы одна пришли, Клавочка? Витек-то где?

— Да ну его, прощелыгу! — махнула рукой тетя Клава. — Я женщина видная, в самом соку… — Она развернула мощную грудь и озорно подмигнула Наташе: — Найду кого помоложе! Вона какой выбор!

Она тряхнула плечами и тоже пустилась в пляс, выдергивая из толпы в круг Светку, Антона, Леху.

Андрей нашел Наташу и обиженно спросил:

— Ты куда все время убегаешь? Между прочим, ты невеста.

— Разве? — улыбнулась Наташа. — А что же ты тогда меня бросаешь?

Они обнялись и медленно закружились по комнате диссонансом буйной пляске приятелей. Наташа запрокинула голову, и Андрей прильнул к ее губам долгим поцелуем…

И словно время остановилось… и мгновение длилось вечно… Этот сумасшедший день с хлопотами и недоразумениями подходил к концу, и скоро они останутся только вдвоем, наедине… Скорей бы уже… скорей бы…

А в комнате между представителями старшего поколения разгорелся принципиальный спор. Начав со снисходительной оценки нынешней молодежи, они постепенно перешли на обсуждение внутренней и внешней политики. Это было так естественно для двух умудренных опытом людей, которым довелось жить в эпоху перемен и перетасовок в руководящем аппарате. Каждый из них поневоле старался предугадать будущий курс развития страны, исходя из своих представлений. И если во многих политических моментах их взгляды совпадали, то в экономике…

— Да пока у нас не будет крепкого хозяина, понимаете, — горячо доказывал Иван Степанович, — ни шиша у нас не будет. Вы бы в провинцию к нам приехали, посмотрели, как по три часа люди за колбасой да маслом стоят. А вам из столицы не видать! Здесь-то — развитой социализм.

— Вы что, хотите откатиться обратно к частной собственности? — удивленно приподнял брови Евгений Иванович.

— А почему бы и нет? Вон наши соседи по социалистическому лагерю возвращаются понемногу на прежние позиции и живут не в пример лучше.

— Погодите… — остановил его Евгений Иванович. — Они еще горько пожалеют, придет срок. Стоит только дать послабление, отпустить вожжи, ослабить контроль за производством и распределением — и страна сорвется с катушек. Анархия, дефицит бюджета, экономический кризис… Да вы себе даже не представляете, в какой тупик это заведет!

— Поймите меня правильно, — понизил голос Иван Степанович. — Я тридцать лет в партии. У меня есть убеждения… Но я же работаю с людьми! Более тупиковой ситуации, чем сложилась у нас сейчас, в страшном сне не вообразишь. Нет, надо что-то делать. Нужно менять все, и коренным образом! Капитализм? Пусть капитализм! Ни одному фабриканту не придет в голову делать приписки в плане — это же самого себя грабить.

— Здесь я не могу с вами спорить, — мягко сказал Евгений Иванович. — Реорганизация, безусловно, нужна. А жуликов и махинаторов надо выкорчевывать, — он выразительно сжал кулак, — как сорняк!.. Но, дорогой мой, дело ведь не в системе, дело в людях. В конкретных людях, которые по недосмотру оказались не на своих местах. Нужна программа грамотной кадровой политики…

Он оборвал себя на полуслове и посмотрел на танцующих в соседней комнате Наташу и Андрея.

— Все-таки они очень симпатичная пара… — задумчиво сказал он и повернулся к Ивану Степановичу: — Простите, если буду нетактичен… но мне кажется, вы не вполне довольны выбором сына?

— Доволен не доволен — какая разница! — раздраженно ответил Иван Степанович. — Теперь уже не исправишь. Не хватало только, чтобы моего Андрея подлецом считали — погулял и бросил с дитем.

— Это правильно, — кивнул Евгений Иванович. — Репутацией надо дорожить.

— Вот именно, — согласился отец. — Пусть резвятся, пока молодые. В жизни ведь по-всякому повернуться может.

— Я слышал, вы потеряли жену… — осторожно спросил его Евгений Иванович и сочувственно вздохнул.

— Да, — с некоторой гордостью отозвался Иван Степанович. — Я Андрея сам на ноги поставил. Один.

Наташа спиной чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Он вызывал беспокойство, в нем чувствовалась глухая угроза или недовольство… Она беспокойно оглянулась.

Через распахнутые двери было видно, что сидящие за столом Иван Степанович и его собеседник внимательно смотрят на них с Андреем.