Виктория Ростокина - Принцессы на обочине: Музыкальный подвал

Наташа обалдело смотрела, как Виана выгружает на кухонный стол совершенно царственное подношение — несколько больших круглых синих упаковок с изящно изогнувшимся осетром на картинке и кучу консервных банок с печенью трески.

Тут уж Андрей решил выступить и завозражал:

— Зачем вы, Виана? Мы сами…

— А это не вам, — одернула его Виана. — Это ребенку. Это детское питание. — И тут же написала Наташе рецепт, сколько чего и в какое время она должна впихивать в себя ради здоровья малыша.

Первое время это был сплошной рай. Андрей, мужественно глотая слюнки, с благоговением мазал Наташе бутерброды на завтрак и ужин. Потом, заметив, что икра в открытой банке начинает засыхать, они стали лопать ее вдвоем. Кончилось тем, что Наташа завопила, что ее тошнит от одного вида этой проклятой икры, а Андрей, как садист, торчал над ней, пытаясь впихнуть в нее бутерброд. Потом они оба сменили тактику, ласково уговаривая друг друга съесть хоть ложечку… не выбрасывать же…

А проклятый деликатес все никак не кончался. Наташе уже снились по ночам горы икры, россыпи икры. И Андрей нервно дергался, когда Наташа звала его к завтраку.

С тресковой печенью было проще. Они варили кастрюлю картошки, вываливали туда банку, используя заодно и масло от консервов, и давились, глядя друг на друга, чтоб никто не смухлевал и не подсунул другому лишний кусок.

— В конце концов это тебе надо! — жалобно протестовал Андрей. — Я-то здесь при чем?

Ребенок начал шевелиться, и теперь, лежа радом с Наташей, Андрей слышал, как он резко толкался ножками.

— Это он протестует против ваших витаминов, — смеялась Наташа. — Врежь, сыночек, как следует своему папаше, чтоб не запихивал в нас эту гадость.

Она была уверена, что будет сын. Тетя Клава сказала, что если ждут мальчика, то живот торчит под углом, а если девочку, то круглый. И Наташа вертелась перед зеркалом, пытаясь разглядеть себя в профиль — вроде как угол намечается…

Она сменила свой гардероб — ни одна юбка уже не сходилась на талии. Светка дала напрокат свой свободный пиджак, а Наташа сшила из дешевенькой «шотландки» просторный сарафан с запасом — на вырост.

Ей даже нравился заметно обозначившийся выпирающий живот. И было приятно, что в метро люди стали вскакивать, уступая ей место. Только одно немного беспокоило — не станет ли она казаться Андрею уродиной? Все-таки фигура заметно изменилась и потяжелела…

Теперь Наташа с интересом разглядывала всех попадающихся ей на пути беременных женщин. Сравнивала себя с ними. У многих на лице были заметны коричневые пигментные пятна — как безобразно! И Наташа опять бросалась к зеркалу, вглядываясь в свое отражение: нет, вроде не видно… И облегченно вздыхала.

— Что ты как мартышка перед зеркалом крутишься? — подкалывал ее Андрей. — Никак не насмотришься?

— Да я скоро в дверь не пролезу, — притворно вздыхала Наташа.

— Ничего, пропихнем! — добродушно хмыкал Андрей. И Наташа счастливо улыбалась — он любит ее независимо от того, как она выглядит.

Действительно, Андрей теперь старался все свободное время проводить дома, с Наташей. Отец начал помогать деньгами, присылая переводы, и он прекратил метаться в поисках «сделок».

Да и Евгений Иванович не напоминал ему о долге, мягко намекнув при встрече, что ему не к спеху, ведь Андрей ждет прибавления семейства. И Андрей впервые вздохнул облегченно. Пусть это была только короткая передышка, пусть проблема не решилась, а только отодвинулась, все равно… Не хотелось думать о том, что будет дальше. Он тешил себя мыслью, что все как-нибудь утрясется, что, может быть, он сумеет отложить из отцовских и накопить постепенно… Но деньги летели как в трубу. Получив перевод, Андрей несся на рынок и накупал свежих фруктов для Наташи, потом они шли в кино, соблазняясь то «фантой», то мороженым… А потом честно «сосали лапу» в ожидании стипухи… Все-таки они оба совершенно не умели вести хозяйство.

И еще одно немаловажное обстоятельство повлияло на то, что Андрей не исчезал из дома по вечерам, как раньше. Роман с Ириной оборвался, и Андрей даже близко старался не подходить к университету, чтобы не наткнуться случайно на бывшую пассию.

Они с Наташей никогда не затрагивали в разговорах эту тему, инстинктивно не желая ворошить неприятные воспоминания, но Наташа чутко улавливала то, что Андрей совершенно выбросил из головы бывшую любовницу. Он теперь принадлежал ей одной, целиком и безраздельно. И она испытывала сладкое чувство победительницы.

Ирина, которая во время ее разлуки с Андреем так и мельтешила перед Наташей в университете, всем своим видом демонстрируя бывшей подруге, как она счастлива и довольна, теперь старалась не попадаться Наташе на глаза, благо легко было затеряться среди огромного количества студентов, особенно если знаешь из расписания, к какой именно аудитории тебе не следует близко подходить.

Владимир Константинович, чувствуя перед Наташей свою вину за дочь, старался вести себя еще безукоризненнее, чем прежде. Он иногда провожал Наташу до метро, поддерживая под локоть и ведя отвлеченные философские беседы, а в кармане у него постоянно находились то мандарины, то шоколадка, которые он вкладывал на ходу в Наташин карман, проходя мимо по коридору на перемене.

Теперь неразлучной спутницей Наташи во время занятий была Светка. Она бдительно оберегала Наташин живот в толпе студентов, яростно отпихивая локтем особенно нахальных.

Так однажды, когда за окнами уже разливался ароматом цветущих яблонь как-то внезапно начавшийся май, Наташа со Светкой стояли у раскрытого окна в холле философского факультета, разморенные наступившим теплом, и лениво пытались вчитаться в мелкие строчки конспекта.

— Какая долгая была зима, — говорила Светка Наташе. — Я думала, она никогда не кончится… Все время холод, слякоть, нос сопит, ноги мокрые… Бр-р…

Она блаженно сощурилась и подставила лицо ласковым солнечным лучам.

— И вдруг — бац! — и тепло… Прямо как подарок…

И Наташа вдруг подумала, что события ее жизни за этот год точно соответствовали ритму погодных перемен. Холод их отношений с Андреем, горькие слезы одиночества — зима, сомнения и метания — как мартовская оттепель, потом пасмурный апрель суеты и налаживания разрушенного… — и бац — май. Тепло и счастье. Его уже не ждали и перестали надеяться, а оно все же пришло, ведь иначе и быть не могло, так заведено по вечным законам природы.

Наташа улыбнулась, повернула голову… и уткнулась взглядом в замершую на полдороге Ирину.

Та спешила на кафедру, одним махом взлетела по лестнице и неожиданно наткнулась на ненавистную соперницу. Цепкий Иринин глаз моментально отметил вздувшийся живот Наташи под клетчатым сарафаном, сияющие глазищи на округлившемся лице…