Надежда Волгина - Резус-фактор

Куда делась та приветливая посетительница, которой старалась выглядеть Олеся с самого начала? Впрочем, иллюзий на счет ее отношения ко мне я и не питала.

– Мне кажется, это касается только меня и Даниила. Не хотелось бы обсуждать наши с ним отношения еще с кем-то…

– Ваши отношения? – перебила меня Олеся. – А у вас уже с ним отношения?!

На этот вопрос я отвечать не стала. Сказала лишь:

– До свидания! – и повернулась, чтобы идти обратно.

Разговаривать и дальше в таком тоне не собиралась. Да и с самого начала я должна была отказаться от этой прогулки и беседы. Если узнает Даниил, что я ему скажу?

– Стой! – грубо схватила меня Олеся за руку. – Скажи, что расстанешься с ним и оставишь его в покое, – приблизила она ко мне свое лицо и с угрозой в голосе проговорила.

Мелькнула мысль, насколько же она выше меня – настоящий модельный рост. Да и фигура выдавала в ней профессию.

– Не скажу, потому что не собираюсь этого делать. И я уже все сказала.

Не стала уподобляться ей и переходить на «ты», как и тоном старалась говорить лишенным эмоций.

– Тогда, пеняй на себя, – ухмыльнулась Олеся, развернулась и быстрым шагом стала удаляться от меня в направлении железнодорожной станции.

Какое-то время я смотрела ей вслед, прислушиваясь к себе. Подействовала ли на меня ее угроза? Разве что, самую малость. Угроз я не боялась – люди часто ими грешили, как и проклятиями. Я разве что не понимала, как можно желать другому чего-то страшного, не боясь, что все может вернуться к тебе бумерангом. Нет, Олесю я не боялась, меня было кому защитить.

Постояв еще какое-то время, направилась обратно в клинику. Только вот, уйти далеко не успела. Через пару шагов какая-то мощная сила увлекла меня за толстый ствол дерева. Эта же сила меня прижала к стволу, да так ощутимо, что в первый момент нечем стало дышать. Потом я поняла, почему так, – прижимали меня за шею, сдавливая ее все сильнее. И перед собой я видела что-то камуфлированное, чью-то куртку. Как ни старалась взглянуть выше, не получалось. Но гораздо важнее мне сейчас казалось сделать хоть крохотный глоток воздуха, иначе… иначе я просто-напросто задохнусь.

– А ты миленькая, – дыхнули мне в лицо стойким перегаром. И уловила я его только потому, что горло мое отпустили. Я же принялась хапать ртом воздух, наполненный этим самым перегаром. – Хотел тебя просто придушить не до смерти, пару раз пнув в твой животик. Но, пожалуй, планы мои изменились. Беременных мне еще иметь не приходилось, – раздалось пошлое над ухом.

К тому моменту я уже отдышалась, хоть и мутило меня все сильнее. И коленки подкашивались. Но на ногах помогало стоять неверие – я просто не верила, что все это происходит со мной и сейчас.

Взгляд мой скользнул вверх по камуфлированной куртке, и почти сразу же в глазах потемнело. Это лицо я узнала, даже несмотря на то, что выглядело оно сейчас иначе. Одутловатое, в ореоле длинных и спутанных волос, заросшее щетиной и местами в прыщах… Но эти глаза, прозрачные и серые, что глядели на меня как тогда – их я не смогла бы ни забыть, ни спутать ни с какими другими. И вот тут я закричала, а вернее, завыла и принялась сползать по дереву на землю.

– Слушай меня внимательно! Только пикни о том, что здесь было, и я тебя уничтожу. Тебя и твою семью заодно…

Это было так давно! И было ли это? Все годы я пыталась уверить себя, что не было, пока не вернулся кошмар в лице все того же насильника. Но сейчас под угрозой оказалась не только моя жизнь, но и жизнь моего ребенка.

– Ты чего расселась? – прорычал насильник и подхватил меня подмышки, потянул вверх.

Это словно послужило сигналом, и я ударила его. Что есть силы, коленом, по чему-то мягкому. Очень надеялась, что попала в цель, пока не убедилась в этом. Насильник взвыл и согнулся. При этом пальцы его сомкнулись на моем запястье и едва не сломали руку.

Я закричала что есть мочи, теряя над собой контроль. Брыкалась и пиналась, не замечая, куда попадаю. Адская боль прострелила скулу, и голова дернулась так, что едва не отлетела. Затылком я ударилась об дерево и принялась оседать на землю. В следующий момент оказалась поверженной и прижатой к земле грязным вонючим телом. Руки мои насильник крепко удерживал над головой и от перегара, которым дышал мне в лицо, рвота подступила к самому горлу.

Сознание немного прояснилось, когда он принялся копошиться у меня между ног, одновременно пытаясь стянуть с меня брюки.

– Не делай этого снова… – получилось выдавить, хоть горло уже сжимали спазмы, а слезы застилали глаза.

– Снова? – просипел он, оскаливая гнилые зубы в ухмылке. – Да я еще и не начал. И не ори, а то хуже будет! Здесь тебя точно никто не услышит…

Мой ребенок!!! Мысль прострелила сознание, и я снова закричала. Опять он меня ударил по лицу, и в глазах потемнело. Сознание уплывало стремительно, но я продолжала кричать. Неправда! Врешь ты все, тварь! Меня услышат и придут на помощь, нужно только сделать для этого все возможное.

Я не останавливалась ни на секунду – всеми силами пыталась вывернуться из-под него, не давала ему стянуть с меня брюки и кричала. Удары сыпались градом, и мне казалось, что постепенно перестаю чувствовать свое тело. Но в голове билась мысль, что пока я сопротивляюсь, моему ребенку ничего не угрожает. Как только силы покинут меня, так сразу же наступит конец всему.

Странная вещь – облегчение. Когда оно наступает, казалось бы, и силы должны постепенно возвращаться. Но на самом деле все происходит с точностью до наоборот. Стоило только подоспевшему на помощь сдернуть с меня насильника, как только мои руки и я сама оказались свободными, а перед глазами мелькнуло бледное, но такое любимое лицо, так сразу же я провалилась в темноту. Но эта же темнота и принесла мне успокоение – в моей душе выключили свет, который нес мне боль.

Первая, кого увидела, когда пришла в себя, была плачущая Инга. Подруга сидела на краю кровати и размазывала слезы по лицу. Почему-то обрадовалась, когда поняла, что Инга не накрашена, а то к слезам примешались бы еще черные разводы. И почему это показалось мне важным?

Я в больничной палате, судя по белым потолку и стенам, как и отсутствию лишней мебели. Живая! Но ломит все тело, особенно лицо.

– Господи, Настя, ты очнулась! – встретилась Инга со мной взглядом и разрыдалась пуще прежнего.

– Ты чего слезы льешь? – спросила я.

На самом деле, хотела спросить, но губы так опухли, что едва шевелились, и слова слиплись в какую-то вязкую кашу.

Нет, меня не мучала сильная боль, но она была какая-то тупая и выматывающая.

Ребенок! Руки мои потянулись к животу, а внутри моментально растекся холод. Пока я не нащупала живот. И я помнила каждую секунду, проведенную в лесопосадке – от разговора с Олесей, до момента появления Даниила. Знала точно, что и об этом не забуду никогда!