Ульяна Гринь - Профессионально беременна

Приложив руку к груди, чувствуя, что задыхаюсь, я села на край ванны, закрыла глаза. Как называется боль, которую когда-то испытал и теперь боишься снова ощутить? Фантомная… Призрачная боль прошлого.

Дверь скрипнула, и я подхватилась. Эля сунулась и увидела мое лицо, удивилась:

— Ты чего? Нашла пластырь?

— Нашла, — пробормотала сквозь зубы. — Прости, не переношу вида крови…

— Ты бы себя видела… Бледная, как смерть!

— Напугала тебя? Прости. Давай палец, промою и заклею.

— Странная ты, — Эля пожала плечами. — На свадьбе вон…

— Давай не будем об этом, — попросила, открывая бутылочку перекиси. — Палец гони.

Эля подставила раненую часть тела, сказала тихо:

— Если что, ты знаешь, где меня искать. Я хорошо слушаю.

— Тебе это не нужно, Эль.

— Зато тебе, похоже, нужно. Не пререкайся, — подмигнула она.

Когда палец был заклеен, я встала, сказала со вздохом:

— Ладно, картошку я почищу сама. А ты… Иди к Томе и найди, пожалуйста, контакт агентства по найму персонала. Нам очень нужна повариха.

Через полчаса картошка весело постреливала маслом на сковородке, дожидаясь совокупления с мясными шариками, которые лепила Эля и складывала на разделочную доску. А я просматривала на сайте агентства кандидатуры поварих. То и дело кликая на анкету, говорила золовке:

— Ну вот, смотри! Приятная женщина, без вредных привычек. Умеет готовить украинскую кухню… Я люблю борщ!

— Худая она. И злая, наверное. Улыбка неискренняя.

— Тебе не угодишь, Эль. Идем дальше. Вот тебе толстая. Толстая добрая? Небось пирожки печет — закачаешься!

— Пф! Опять будет тут хозяйничать… В мамочку играть…

— Эллина!

— Я серьезно. Тома вон доигралась.

Внимательно посмотрев на Элю, я вздохнула:

— Ну где ж я тебе мужчину найду? О, смотри! Мужчина-повар!

— Во, открывай.

Открыв анкету, я начала читать вслух:

— Сорок пять лет, аккуратный, исполнительный, всегда прислушивается к пожеланиям нанимателей. Опыт работы десять лет в ресторанах России, пять лет в семье. Русская, украинская и грузинская кухня. Берем?

Эля пришла посмотреть на фото и с энтузиазмом кивнула:

— Берем. Люблю усатых.

Фыркнув от смеха, я ответила:

— Договорились.

Мэйлом я пригласила усатого повара на собеседование на завтра и закрыла ноутбук. Картошка уже хорошо подрумянилась, и я залила ее бульоном из кубиков Магги. Дождавшись, когда бульон закипит, принялась бросать в него мясные шарики. И тут в гостиной раздался до боли знакомый голос:

— Ну вот, так придешь домой после тюряги, а тебя не встречают, не целуют, не любят…

Ноги разом пропали. Вот только что были, и вдруг стали ватными. Я покачнулась и схватилась за стол, чтобы не упасть. Эля буркнула:

— Вернулся братец.

— Злюка ты, — укорила я золовку и, снова ощутив ноги, бросилась навстречу Даниле. Костя улыбался, глядя, как я с размаху вешаюсь на шею любимому мужу и обнимаю, утыкаюсь носом в его волосы… — Как мне тебя не хватало! Представить себе не можешь!

— Могу, детка, — тихо ответил Беркут, обхватив руками мою спину. — Ты мне снилась…

А я сморщила нос. Романтика, любовь — это все, конечно, хорошо! Но запах…

— Знаешь, я тебе сейчас наберу ванну! — сказала бодро. — Ты помоешься, а там и обед подоспеет!

— С огромным удовольствием, — признался он, отстранившись. — Костя, сегодня поедем в больницу, перекуси пока.

— Да-да, мы там с Элей приготовили, — поддержала я мужа. — Я вчера была у Даши, сегодня с тобой поеду.

Ванна, душистая и пенистая, привела Данилу в состояние полного щенячьего восторга. Он разделся за две секунды и нырнул в горячую воду целиком, с головой. Я с трудом удержалась, чтобы не последовать за ним, но здравый смысл взял верх над плотскими желаниями. Еще подхвачу какую-нибудь заразу тюремную! А еще, говорят, на маленьком сроке нельзя в горячую ванну — выкидыш будет. Тройняшками я рисковать не собираюсь. Поэтому, оставив Беркута наслаждаться мытьем в одиночку, я пошла в спальню. В гардеробной взяла большой пушистый халат цвета осеннего питерского неба и белье. Принесла все это в ванную и, сложив на стул, присела рядом с Данилой на край ванны:

— Ну как?

— М-м-м, то, чего мне не хватало в СИЗО почти так же, как тебя, — усмехнулся он. — Адвокат рассказал про твое детективное расследование. Ты умница, детка! Я тебя недооценил.

Взяв мою руку, наклонился к ней, приложился губами. Я чуть было не расплакалась от умиления, но вместо этого съязвила:

— Вообще-то, я тебе сразу сказала, какая я офигительная и ценная находка.

— Каюсь, я забыл про это.

Он фыркнул, а потом снова нырнул, обдав меня пеной из ванны. Вскочив, я воскликнула:

— Ты балбес, Данила Беркутов! Нет, это же надо — самому на себя наговорить, чтобы выгородить сестру, которая не виновата! Я не понимаю, чем ты вообще думал в тот момент?! Мозгами или большим пальцем на ноге?

— Что? — его голова показалась над водой, Данила протер глаза и уставился на меня: — Ты что-то сказала? Тут, под водой, не слышно.

Я вздохнула. Ладно, черт с ним. Поговорим и об этом. Но позже. Сейчас мне очень хочется потрогать его кожу, намылить ему плечи, потереть спинку… И поцеловать по-настоящему.

Примерно через час мы смогли выбраться из ванной. Пообедав отлично утушившейся картошкой с фаршем, Данила решил, что отдых для слабаков, и мы поехали прямиком в больницу.

В машине я прижалась к нему, чтобы ни на миг не расставаться, и мой Беркут шепнул на ухо:

— Адвокат сказал, что мне очень повезло с женой.

— Он прав, — мурлыкнула я.

— Как ты догадалась, что это Тома?

— Все было просто — в завещании все видно. Кстати, ты знал, что у нее с твоим отцом есть сын?

Данила помрачнел:

— Нет, не знал. Папа скрыл ото всех. Не могу понять, почему.

— И я не могу. Что теперь будет с этим мальчиком… Отец умер, мать в тюрьме.

— У него есть родственники, не пропадет.

Я отстранилась, посмотрела на Данилу:

— А тебе не интересно? Ну, я не знаю: встретиться с ним, пообщаться… Нет?

— Почему мне должно быть интересно?

— Ну… Все же родная кровь.

Он усмехнулся:

— Родная кровь — это девчонки. Мы с ними выросли вместе, я помню, как их приносили из роддома, как по ночам они орали, пока были маленькие… А в венах пацана может и течет папина кровь, но он мне никто.

Пожав плечами, я отступилась. Его семья. Пусть сам решает, кто ему родной, а кто нет.

В больнице нас ждала отличная новость. Дежурный врач глянул в свои записи и объявил Даниле:

— А Беркутова очнулась. Если так и дальше пойдет сегодня переведем ее в палату.

— Можно нам к ней? — спросил Данила с явным волнением. Врач окинул нас рассеянным взглядом из-под очков и покачал головой:

— В реанимацию? Даже не просите!