Ульяна Гринь - Профессионально беременна

— Пожалуйста, доктор, — мой муж полез в карман и вытащил бумажник. Врач нахмурился и уже готов был разразиться гневной тирадой, но я среагировала вовремя. Одной рукой отпихнула кошелек, другой взяла принципиального доктора за локоть:

— Пожалуйста, доктор, не сердитесь на моего мужа. Он весь на нервах, у него отца убили недавно… Пропустите меня к Дарье, мне очень нужно ее увидеть и подбодрить! Я вас уверяю, ей тоже это необходимо! Буквально пять минуточек, я буду тихой, как мышка!

Поупиравшись для порядка, врач все же махнул рукой:

— Ладно уж, подбодрите. Настроение больной очень важно для выздоровления. Вам выдадут халат и бахилы, сейчас… Таня! Проводите девушку к Беркутовой на пять минут.

Медсестра облачила меня не только в халат и бахилы, но и в шапочку, провела по коридору и впустила в палату на нескольких человек, где кровати были отделены одна от другой тонкими шторками.

— Там ваша Беркутова, идите, она проснулась, — напутствовала меня Таня, и я прошла в угол, где под байковым одеялом лежала Даша.

Увидев меня, золовка протянула непривычно тихим голосом, в котором слышалась радость:

— Ева! Как хорошо, что ты пришла… Я тут чуть не померла…

— Ничего, теперь все будет хорошо! — начала я с подбадривания. Потом спросила осторожно: — Ты помнишь, что произошло?

Даша мучительно покраснела и затеребила пальцами край одеяла. Прошептала:

— Помню. Только не говори им… Пожалуйста!

— Дашунь, ты о чем? — удивилась я. — Там Данила со мной пришел, хочешь — его тоже проведут?

— Нет! Нет, не надо… Это хорошо, что ты… В общем…

Она замолчала, сбившись, и я взяла ее за руку:

— Что произошло? Кто тебя отравил? Тома?

Теперь уже удивилась Даша:

— Тома? При чем тут Тома? Нет, это я… Я сама.

— Сама себя отравила? Ой! Господи, Даш, зачем?

Она вздохнула и выдавила:

— Семен…

— Что Семен? Он тебя бросил? Господи, да пошел он… Ну серьезно! Травиться из-за какого-то дерьма!

Даша всхлипнула:

— Он мои драгоценности забра-ал! И уше-ол…

— Скатертью дорога! Нет, стоп! Вот выйдешь из больницы, пойдем в полицию. Нефиг тут, понимаешь… Вернем твои побрякушки!

— Ты не понимаешь… Они все такие. Все одинаковые… А я ду-урочка…

— Дашка! Отставить самокопание и заниженную самооценку! — почти весело сказала я. — Блондинка это не состояние души, а всего лишь цвет волос! Никакая ты не дурочка, просто тебе не повезло в этот раз.

— Ага, и в прошлый, и в позапрошлый…

— А в следующий повезет! Мы тебе такого жениха найдем — закачаешься!

— Ой, не надо, — вяло отреагировала Даша. — Все они одинаковые…

— Ладно, не надо так не надо. Ты, главное, поправляйся, а мы тебя дома ждем.

— Ты Дане не говори, а? — она глянула умоляюще своими большими и в чем-то телячьими голубыми глазами, и я не смогла не пообещать:

— Не скажу. Скажу, что это случайность. Все равно его уже выпустили…

Ляпнула и испугалась: а стоит ли сейчас Даше говорить про Тому? Про завещание?

— Откуда выпустили? — тут же спросила Даша. — Он же был дома!

— Ну там такое было… Недоразумение, в общем. Но не волнуйся, он теперь опять дома и на этот раз насовсем!

— Его оправдали?

— Да. Вашего отца убила Тома.

— Черт… Это точно? Ну да, о чем я… Тома могла, да. Она такая… А почему?

— Из-за наследства, — пробормотала я. Нет, мне надо отрезать язык! Человек в реанимации, сейчас еще разволнуется… — Но ты не беспокойся, Даш, все хорошо.

— Да уж куда лучше, — съязвила она, и в этот момент я поняла — эта женщина не умрет, она поправится и будет еще ехиднее, чем раньше!

Домой мы ехали в молчании. Уже на крыльце, когда Лена открыла нам, Данила спросил:

— Что нового?

— Вам письмо, Данила Алексеевич. С курьером принесли.

Она вручила ему тонкий крафтовый конверт. Беркут с озабоченным видом вскрыл его, вытащил сложенный вдвое лист бумаги и воскликнул:

— Результаты ДНК!

Мое сердце замерло, а потом забилось часто-часто. Минута истины настала! Данила пробежал взглядом по печатным строчкам и протянул мне:

— Что это значит? Вероятность? Почему вероятность?

— Ты резко поглупел, Данила Беркутов? — съязвила я, посмотрела, что написано. — Вероятность отцовства — девяносто девять целых девяносто девять сотых процента. Что тут непонятного?

— Почему не сто? Это может означать, что…

— Это не может означать, что. Это означает, что я ношу твою тройню! — твердо ответила я.

— Нифига себе… — пробормотал он, запустив пальцы в волосы. — Так это правда… Я стану отцом!

— Ты станешь отцом, — с нежностью подтвердила я, прижимаясь к нему. Беркут обнял меня и поцеловал, а отстранившись, сказал:

— Я тебя люблю, девчонка!

— А я тебя, — призналась.

— Теперь все будет хорошо.

Поддерживая руками поясницу, я вышла в сад. Август выдался теплым и сухим, на небе с утра ни облачка, но меня знобило. Как бы не подхватить простуду! Запахнувшись в широкий вязаный жилет, я подвязала его пояском под животом. Даже не поверить, что в восемнадцать недель он может быть таким большим!

Впрочем, я уже была подкована во многих вопросах. На форуме мамашек-овуляшек говорили обо всем на свете, а в темах девочек с многоплодной беременностью я практически прописалась. Да и гинеколог Ирина отвечала на все мои вопросы, частенько дурацкие. Например, больно ли рожать, или можно ли мне носить стринги…

Я доползла до столика под зонтиком и села в специально купленное для меня Данилой кресло — широкое, мягкое, похожее на облако. На столе лежала рация. Зажав кнопку, я объявила в эфир:

— Прием! Ева Лене. Отвечай!

Рация затрещала, и голос горничной откликнулся с энтузиазмом:

— Лена Еве, прием. Слушаю!

— Лена, принеси, пожалуйста, мою подушку и графин с соком, я забыла на кухне.

— Вас поняла, несу. Конец связи.

В колени ткнулось влажное и кожаное, задышало, щекоча жесткой бородой. Я открыла глаза и потрепала Варвара по лохматой башке:

— Привет, зверюга! Опять хочешь измазать слюнями мои джинсы?

Собака согласилась, покрыв мне неравномерными мокрыми пятнами колени. Я оттолкнула Варвара и проворчала:

— Фу, противный пес! Ну почему нельзя просто поздороваться? Обязательно меня купать в слюнях?

В саду показалась Лена с подушкой и графином, запричитала:

— Да что ж такое! Опять Варвара выпустили!

— Перестань, ему нужно размяться.

— Да проходу ж не дает! Пристает ко мне! Свели бы вы его с сучкой уже, а то сил нет терпеть!

— Лена, не ной! Скажи ему строгим голосом «ФУ»!

— Фу! — завопила девушка, уворачиваясь от мокрого носа, лезущего ей под юбку. Я фыркнула от смеха, потому что Варвар Лену не слушал. Рявкнула сама: